Отражение - Френсис Дик - Страница 7

— Господи! — сказал Стив. — Это их дом. Это у мамы с папой…

Я высунулся из окна, а он продолжал сидеть в оцепенении, не сводя глаз с дома.

— Мама, — сказал он. — Что-то с мамой…

Его голос предательски задрожал. Лицо исказил ужас, в широко, по-детски раскрытых глазах отражался свет.

— Сиди здесь, — деловито распорядился я. — А я узнаю, в чем дело.

На диване в гостиной лежала мать Стива. По ее лицу текла кровь, она дрожала и кашляла. Весь ее вид — разбитый нос, рассеченные губы и брови, свежие кровоподтеки на скулах и подбородке, разорванная одежда и всклокоченные волосы — говорили о том, что ее зверски били.

Я изредка встречал эту женщину на скачках. Приятная, хорошо одетая, уверенная в себе, счастливая, не скрывающая гордости за мужа и сына. Узнать ее в этой сломленной и избитой женщине, неподвижно лежащей на диване, было невозможно.

Подле нее на стуле сидел полицейский. Рядом, с окровавленной тряпкой в руке, стояла женщина в полицейской форме. Чуть поодаль, возле прислоненных к стене носилок маячили два санитара. Пришла еще одна женщина, по-видимому, соседка. Вид у нее был мрачный и встревоженный. В комнате царил кавардак, пол был усеян бумагами и обломками разбитой мебели. На стене виднелись следы джема и пирогов, о которых рассказывал Стив.

— Вы врач? — спросил полицейский, когда я вошел.

— Нет… — Я представился.

— Стив! — простонала мать. Губы и руки у нее дрожали. — Стив ранен! — Она едва могла говорить, но переполнявший ее страх за сына заставил на миг забыть о собственных страданиях.

— Ничего серьезного, уверяю вас, — поспешно сказал я. — Он здесь, во дворе. Просто немного повредил ключицу. Сейчас я его приведу.

Я вышел во двор и помог Стиву вылезти из машины. Он весь как-то съежился и одеревенел, но сам, казалось, не замечал этого.

— Почему? — Шагая по дороге, он снова и снова задавал вопрос, на который не было ответа. — Почему это случилось? За что?

Тем временем полицейский инспектор снимал с миссис Миллейс показания.

— Перед приездом сына вы говорили, что преступников было двое, оба в масках из чулок. Вы подтверждаете это?

Она сделала едва заметное движение головой. Разбитые, распухшие губы двигались с трудом. Увидев Стива, она крепко сжала его руку.

— Белые или негры? — снова спросил полицейский.

— Белые.

— Как они были одеты?

— В джинсы.

— Они были в перчатках?

Она прикрыла глаза. Рассеченная бровь чудовищно распухла.

— Да, — прошептала она.

— Миссис Миллейс, пожалуйста, попытайтесь вспомнить, — сказал полицейский. — Что им было нужно?

— Сейф, — пробормотала она.

— Что?

— Сейф. У нас нет сейфа. Я им сказала. — По ее щекам катились слезы. — Они спрашивали, где сейф. Они били меня.

— У нас нет никакого сейфа! — яростно воскликнул Стив. — Я их убью!

— Хорошо, сэр, — вежливо прервал его полицейский. — Будьте добры, не перебивайте.

— Один… ломал мебель, — сказала миссис Миллейс. — А другой только бил меня.

— Проклятые звери! — не выдержал Стив.

— Они не говорили, что им нужно? — спросил полицейский.

— Сейф.

— Понимаю. Но, может быть, они искали что-то еще? Например, деньги? Драгоценности? Серебро? Золотые монеты? Чего они хотели? Постарайтесь точно вспомнить их слова, миссис Миллейс.

— Они искали сейф, — с трудом выговорила миссис Миллейс.

— Вы знаете, — обратился я к полицейскому, — что вчера в этом доме произошло ограбление?

— Да, сэр, знаю. Я сам вчера был здесь. — Он строго посмотрел на меня, потом снова повернулся к матери Стива.

— А эти двое молодых людей в масках — они не говорили, что приходили сюда вчера? Вспомните, пожалуйста, миссис Миллейс.

— По-моему, нет…

Не спешите, — сказал он. — Постарайтесь вспомнить.

Она долго молчала. На глаза снова навернулись слезы. «Бедная женщина, — подумал я. — Какое мужество надо иметь, чтобы перенести такое горе, боль, оскорбления.»

— Они были такие здоровые, — наконец выговорила она, — и грубые. Кричали на меня… Я открыла входную дверь, и они… втолкнули меня… Втолкнули в комнату. Потом… стали ломать мебель. Все перевернули. Кричали: «Говори, где сейф?» Били меня. — Она помолчала. — По-моему… они ничего не говорили… о вчерашнем.

— Я убью их! — повторил Стив.

— В третий раз уже… — пробормотала его мать.

— О чем вы, миссис Миллейс? — спросил полицейский.

— Нас в третий раз грабят. Первый раз… два года назад.

— Ей нужен врач! — закричал Стив. — Вы что, не видите — она не может отвечать на вопросы. Ее нужно куда-нибудь перенести…

— Стив, милый, не волнуйся, — сказала соседка, подавшись вперед, словно желая успокоить его. — Я уже позвонила доктору Уильямсу. Он сейчас придет. — Несмотря на напускную озабоченность и тревогу, она явно наслаждалась происшедшим и уже предвкушала, как назавтра будет рассказывать обо всем соседям. — Я у вас была — маме твоей помогала, Стив, милый, — поспешно продолжала она, — а потом домой вернулась, мне же тут два шага, ты же знаешь, милый, напоить своих чаем, а потом вдруг слышу — шум, крики, я — назад: взглянуть, что там с твоей мамой стряслось, и тут вижу: из дома вылетают двое парней жуткого вида. Я, конечно, в дом и вижу… бедная твоя мама… Я сразу позвонила в полицию, в «скорую помощь», доктору Уильямсу… — Она явно ждала похвалы за то, что в такой ситуации сумела сохранить присутствие духа, но Стив никак не отреагировал.

На полицейского рассказ тоже не произвел никакого впечатления.

— Значит, вы ничего не можете добавить к тому, что уже говорили об их машине? — спросил он.

— Было темно, — защищалась она.

— Так, светлая, небольшая машина. Больше ничего не помните?

— Я вообще-то не обращаю внимания на машины.

«Лучше б ты обращала», — подумал каждый, но вслух этого никто не сказал.

Я кашлянул и неуверенно обратился к полицейскому:

— Не знаю, смогу ли я помочь, возможно, вы хотите пригласить своего фотографа, — но у меня в машине есть фотоаппарат, я могу заснять сейчас все, что нужно.

Он удивленно вскинул брови, потом подумал и согласился. Я взял обе камеры — с цветной и черно-белой пленкой, крупным планом сфотографировал разбитое лицо миссис Миллейс и широкоугольным объективом снял комнату. Мать Стива стоически перенесла свет фотовспышки, и я закончил работу очень быстро.

— Вы профессиональный фотограф? — спросил полицейский.

Я покачал головой.

— Нет, просто давно этим занимаюсь.

Он сказал, куда послать готовые фотографии. Когда я записал адрес, приехал врач.

— Не уходи пока, — попросил Стив.

На его изможденном лице было написано такое отчаяние, что я решил остаться. Мы сидели на ступеньках в холле и ждали, пока кончится суматоха.

— Не знаю, что делать, — сказал Стив. — Теперь я не могу водить машину, а маму нужно будет навещать. Сейчас ее заберут в больницу. Вообще, можно, конечно, взять такси…

Я подавил вздох и предложил свою помощь. Он благодарил меня так, словно я бросил ему спасательный круг.

В конце концов мне пришлось пробыть у Миллейсов всю ночь, потому что, когда мы вернулись из больницы, Стив буквально валился с ног, и я не мог оставить его в таком состоянии. Было уже десять часов вечера. Мы не ели со вчерашнего дня. Я сделал омлет, а после стал убираться в доме.

Бледный, измученный Стив сидел на краешке дивана. Он ни разу не пожаловался на боль, и, хотя его лицо искажала мука, он едва ли вообще что-то чувствовал. Стив говорил только о матери.

— Я их убью! — повторял он. — Сволочи!

Как всегда — сплошь эмоции и ни капельки здравого смысла, подумал я. Случись Стиву с его весом в 61 килограмм столкнуться с этими громилами, ясно, кто кого убьет.

Я пошел в дальний конец комнаты и подобрал разбросанные журналы, газеты, старые письма и плоскую коробку с крышкой размером 25 на 20 сантиметров для фотобумаги. Знакомо.