Чужой (СИ) - Соболев Сергей Викторович - Страница 60

Он выронил сотовый…

На глаза надвинулась кровавая пелена; в следующую секунду он стал медленно заваливаться на бок, стремительно теряя остатки сознания…

Все, что происходило с ним на протяжении последующих нескольких часов Краснов помнил крайне смутно.

Кажется, его затащили в машину и уложили на заднее сидение. Но что это был за транспорт, куда они отправились из Литкарино и где он провел ночь и первую половину следующего дня?.. Все смешалось в голове; он то ли заболел на нервной почве, то ли употребил такое количество «лекарства», что из за выпитой водки у него на какое то время перемкнуло мозги.

Более или менее Краснов очухался лишь ближе к вечеру. Он так и не понял, кто именно его растолкал: Шульц постарался или кто то из здоровяков братьев Мясоедовых. Он спал на поролоновом матраце, одетым; кто то из парней проорал дурным голосом: «Па а адьем!!!»

Краснова мутило; пошатываясь, он кое как выбрался из комнаты…

— Ты чё, Димон? — услышал он голос Шульца. — Хреново? Иди ополоснись! Умывальник возле сарая!

Краснов выбрался во двор. Насколько он понял, насколько он способен был видеть и соображать, он сейчас находился в каком то частном домовладении. Сам дом был не очень похож на тот, где его держали двое с лишним суток в подвальном помещении. Этот сложен из белого силикатного кирпича, а сам участок огорожен высоким деревянным забором…

Он зашел за сарай; его вывернуло буквально наизнанку — рвота была столь сильной, что он вынужден был держаться рукой за стену сарая, иначе свалился бы в корчах на землю…

Спустя несколько минут ему полегчало. Во всяком случае, спазмы прекратились. Но теперь он ощущал другую боль — саднило левое предплечье. Причем болело так, словно с него содрали кусок кожи.

За сараем обнаружилась деревянная будка — это была уборная классического деревенско дачного пошиба. Зашел, справил нужду. Снаружи его поджидал Шульц, он же показал место, где находится умывальник, где можно ополоснуться и привести себя в порядок.

— Ну ты и нажрался вчера, Димон! — сказал Шульц. — Утром пытались тебя похмелить, но ты всосал еще с поллитры водяры… и опять вырубился! Вообще то у нас «сухой закон»! Но тут сам Вольф приказал хорошенько тебя накачать… это ж чисто для профилактики, чтоб тебя не переклинило!

Краснов снял рубашку. Скосил глаза на левой плечо, приподнял локть, чтобы получше рассмотреть изображение — там была нанесена… татуировка!

А именно: свастика! А над ней — имперский орел, держащий в когтях венок… Чуть ниже, под паучьим изломанным крестом вытатуированы три буквы — «Н», «С» и «О». Вместе — НСО.

— Какая сука… кто это сделал?! — процедил он, уставившись тяжелым взглядом на Шулепина. — Я задал вопрос, Шульц!

— Ага… очухался! — послышался голос из за спины. — Ну ты и дал «джазу», братишка! Силен водку пьянствовать! Оклемался?! Ну и отлично: у нас на эту ночь намечено важное мероприятие!

Краснов обернулся. К ним подошел мужик, одетый в «комок» — рослый, плотный, с обритым наголо черепом, лет примерно тридцати. С поясной кобурой на правом боку, из которой торчит рукоять пистолета. Это был Паук — тот самый парень, что приговорил Антона Снаткина.

— Хайль! — негромко произнес Паук. — Камарад, тебя хочет видеть Вольф! Так что в темпе умывайся… и пойдем в дом!

— Я хочу знать, кто… кто это сделал, — Краснов выставил напоказ свое левое предплечье, где красовалось свежевыколотое изображение свастики и орла.

Паук ухмыльнулся.

— Так ты ж сам, Димон, попросил, чтоб тебе сделали «тату»!

— Я?

— Ты! А то кто же!

— Когда?

— Да этой ночью! После того, как мы перебрались на новую «явку»!

— Ничего не помню. Как ножом отрезало…

— У меня такая же «тату»! Показать?

Паук расстегнул камуфлированную куртку, выпростал из рукава левую руку и продемонстрировал свою татуировку. Действительно — тату один в один, как у Краснова. С одной лишь разницей: на изображении, вытатуированном на предплечье Паука, вместо свастики красуется кельтский крест.

— И у меня! — сказал Шулепин. — Счас покажу!

— Потом, парни, сейчас нет времени! — сказал Паук. — Димон, давай ка ополоснись, зубья почисти… Шульц, дай ему мыло и новую щетку! И возвращайтесь в дом — с тобой, Краснов, наш старший хочет поговорить!

Через несколько минут Шулепин сопроводил своего воронежского приятеля в комнату, где за накрытым клеенкой столом расположился Вольф.

— Присаживайся, Дмитрий! — Старший — он тоже был одет в камуфляж без знаков отличия — кивком указал на пустой стул. — Ну как? Голова, наверное, трещит?

— Да ничего… терпимо, — Краснов уселся на скрипнувший под ним стул. — Башка то перестанет болеть, а вот…

— Ты о своей девушке?

Вольф бросил пристальный взгляд на сидящего по другую сторону стола парня.

— Искренне соболезную… Шульц, ты ведь тоже знал ее?

Шулепин, которому не было предложено присесть, переминался с ноги на ногу возле дверей.

— Аню? Пашутину? Конечно! Мы ж с детства были знакомы! Она, правда, помоложе нас будет. От же твари! Суки!! Черные твари!!! Такую девушку… такую умницу… красавицу… нашу землячку… Димон, я уже говорил, что мне очень жаль… все ж мы не чужие люди! Идет война, мля… мать ее так!

— У нас имеется свой счет к «зверям», — сказал Вольф. — Твоя девушка пополнит печальный список наших утрат! Но сегодня, Краснов, особенный день! Мы тут планируем провернуть одно дело. В принципе, это почти такая же акция как та, в которой ты принимал участие вместе с Игорем и другими нашими соратниками!..

— Мне нужны подробности, — глянув на него исподлобья, заявил Краснов.

— Касательно того, как погибла Анна? Мы сейчас «шифруемся», так что в течение этого и последующих двух трех дней я запретил контакты с кем бы то ни было! Но потом, конечно, мы по своим каналам, через наших людей в органах все выясним… А если понадобится, проведем собственное расследование… такие возможности у нас тоже имеются!

«А ведь ты врешь сейчас, геноссе Вольф, — промелькнуло в мозгу у Краснова. — Анны нет в Москве, она уехала на Солигер с какими то друзьями. Вот если бы я не позвонил ее подруге, которую зовут Верой, если бы я не знал, как на самом деле обстоят дела, то… То, возможно, я бы и поверил т о м у, что сообщила мне по телефону какая то незнакомая — судя по голосу — девушка…»

Краснов выматерился — но про себя, не вслух. Вот же с суки! Чем то опоили. Потом звонок этот… Понятно теперь, кстати, для чего придумано — чтобы покрепче его, Краснова насадить на крючок. Нынешней ночью или утром, когда он был в полном отрубе, опоенный какой то дрянью, ему еще и сделали тату с нацистской символикой — наверняка, это тоже не случайность.

Все это вместе взятое, включая случившееся минувшим вечером с Антизогом, а также разговоры о какой то предстоящей им акции, смахивает на тщательно разработанный план.

План, в котором ему, Дмитрию Краснову, отводится какая то особенная роль…

И если он рассчитывает выжить, если он не хочет, чтобы его пришили, как Снаткина и потом где нибудь наспех прикопали, то он не должен никоим образом показывать, что не верит и м, что раскусил и х игру.

А во вторых, до поры он будет следовать ЦУ этого опасного чела по прозвищу Вольф.

Да, именно так. Для начала он должен остаться в живых — это уже его собственная программа минимум.

Если понадобится, он готов изображать из себя «нацика» или даже полного отмороза.

Злой лысый парень, бывший «контрабас», которому все пох, которому плевать в том числе и на человеческие жизни, особенно если речь идет об инородцах… Именно так про него и должны сейчас думать Вольф и его ближнее окружение.

Ну а там будет видно, что к чему. Там уже как карта ляжет. Он не знает покамест, что именно задумал Вольф и те, кто за ним стоят. Он пока что понимал лишь одно: когда они отправятся на «дело», у него, Краснова, появятся шансы…

— Нет, я о другом спрашиваю, — Краснов вытер рукой выступившую на лбу испарину.