Грозовые Земли - Робертс Джон Мэддокс - Страница 27

Странно чувствовать себя изгоем, У Гейла не было ни пристанища, ни какого-либо плана на будущее. Всего день назад ему и в голову не приходило задаваться вопросом, как сложится его жизнь. Все казалось предопределенным на многие годы вперед: еще пару лет он будет младшим воином, затем — старшим, а потом — если, конечно, сумеет дожить до этого — старейшиной. Когда-нибудь — еще очень нескоро он должен будет жениться, потом появятся дети и, возможно, благосостояние в виде собственного стада каггов…

Теперь все это растаяло, словно дым. Вместо четких картин будущего перед ним зияла пустота. Никто не мог теперь назначить его охранять каггов, или носить воду, или дать ему, младшему воину, какое-либо поручение. Гейл внезапно с изумлением осознал, что это новое положение было не столь уж неприятным.

Он понятия не имел, куда ему идти, но ноги, похоже, все решили за него. Где-то около полудня Гейл понял, что направляется к Турве, небольшой портовой деревне. И это было самое лучшее. Он не хотел больше встречаться с шессинами, а для этого следовало было покинуть Остров. Сделать это несложно: кроме других островов архипелага существовал еще материк, хотя сейчас, наверное, еще слишком рано думать об этом…

На путь к Турве у Гейла ушло два дня. Проходя мимо деревень или минуя пастбища, он не раз ловил на себе взгляды, полные удивления и страха. Страха — потому что он был шессином, и все окрестные жители побаивались теперь этого воинственного племени. А удивлялись потому, что он шел в одиночку — невиданное дело для его соплеменников.

Юношу потешало, что его все еще принимают за шессина — ведь он больше не был им. Более того — он даже перестал себя им ощущать. Конечно, Гейл знал, что его внешний вид не изменился. Однако шессином делала человека не только внешность. Это касалось также ряда обычаев и верований, которые пронизывали каждую грань повседневной жизни. Гейл больше не принадлежал к этому миру, он стал человеком без роду и племени.

К вечеру первого дня путешественник успел проголодаться. Он сбил метательной палкой прыгуна — животное, родственное ветверогам. Часть мяса он отдал первому встречному землепашцу в обмен на то, что он приготовит всю тушку, а также даст ему тыкву с тлеющими внутри углями. Гейл мог бы разделить трапезу с этим человеком, но ему хотелось побыть в одиночестве. Юноша расположился на отдых за деревней и принялся за поздний обед. Кончилось время, когда он питался молоком, смешанным с кровью каггов, и придется привыкать к другой пище, даже если она считается у шессинов запретной. Для Гейла теперь не существовало никаких табу.

Наутро он доел мясо прыгуна и продолжил свой путь, а к полудню дошел до портовой деревни. Гейл думал, что она находится значительно дальше — вероятно, раньше путь казался ему длиннее, потому что он гнал каггов. Жители деревни поглядывали на него с уже знакомым юноше недоумением: младший воин шессинов, один и так далеко от их поселений. Гейл спросил, не заходил ли к ним в гавань «Рассекающий волны». Ему ответили, что этот корабль ждут в ближайшее время, до перемены ветров в конце мореходного сезона.

Время сейчас мало что значило для Гейла, поскольку у него впереди не было никакой определенной цели. Однако ему могла понадобиться пища, а денег он не только не имел, но и вовсе почти не знал, что это такое. Тем не менее он догадался подойти к лавке менялы у пристани. Меняла был пожилым мужчиной, одетым в килт из хорошего покупного сукна и короткую куртку. На голове он носил что-то вроде чалмы, а на носу у него красовалась пара маленьких круглых стеклышек в оправе из тонкой золотой проволоки.

Гейл извлек из мешка одно из своих украшений — тяжелый резной серебряный браслет, снятый с убитого вождя асаса.

— Мне нужны деньги, — заявил он, вручая его меняле.

Старик взял браслет и поднес его поближе к стеклышкам перед глазами, чтобы получше рассмотреть. Это удивило юношу. Хотя шессины не пользовались стеклом, этот материал Гейл видел и раньше: на материке из него делали фляги, а в некоторых прибрежных деревнях вставляли в оконные переплеты. Но вот чтобы через стекло рассматривали предметы!..

— Сколько ты желаешь получить за свой браслет? — поинтересовался меняла.

— Не знаю, — ответил Гейл. — Я раньше никогда не пользовался деньгами.

— Гм… Тебя было бы легко обмануть, но разумные люди, которые дорожат своей жизнью, вряд ли решатся надуть шессина. Давай я тебе кое-что покажу. — Человек сел за стол, похожий на те, что Гейл видел в таверне, и поставил на него любопытное приспособление, состоящее из стойки с перекладиной к которой были подвешены на тонких цепочках два маленьких подноса. Он положил браслет на один из подносов, и тот опустился вниз, а поперечина стала вращаться. На другой поднос меняла стал класть небольшие грузики одинаковой формы, но разного размера. Когда он положил последний, самый крохотный, чаши замерли на одном уровне.

— Грузы теперь в равновесии, — объяснил меняла. — Таким образом я могу точно узнать, сколько весит предмет на другом подносе. В нашем случае вес равен шести унциям.

— Это несложно, — заметил Гейл.

— Да верно. А теперь смотри сюда. — Старик достал лист пергамента, испещренный мелкими значками. Это таблица цен на металлы. В одной колонке, — он показал на нее тонким, как у паука, пальцем, — указывается вес, и мне нужно найти цифру шесть — Его палец остановился, затем медленно двинулся поперек таблицы. — А каждая из других колонок определяет стоимость этого веса в различных металлах — золоте, серебре и меди. Именно из этих трех металлов и делаются деньги.

— А сталь? — поинтересовался Гейл.

— Сталь слишком ценна, из нее изготавливают лишь оружие и инструменты. То же самое относится и к олову, которое входит в состав бронзы. Поэтому для монет используют другие металлы.

— Выходит, деньги — это вес металла?

— Я вижу, ты смышленый парень, — одобрительно заметил старик, но все не так просто. Вот, посмотри, это монеты, которые, в основном, используются в торговле. — Он открыл маленький ларец и достал три монеты. Одна из них была в форме квадрата желтого цвета, две другие — увесистые диски. Края монет были обработаны частыми тонкими насечками. — Это аурик, — меняла указал на самую маленькую монету. — Она из золота и равна стоимости двадцати вот таких, — он коснулся пальцем серебряной монеты, — мы называем их аржентинами. Каждый аржентин равен пятидесяти купринам. — Меняла дотронулся до самой большой монеты из темного металла — темнее; чем бронзовый наконечник копья Гейла. — Эти слова древнего происхождения, они означают, что монеты сделаны из золота, серебра или меди. Монеты чеканятся в Невве, правительство гарантирует чистоту металла и точный вес каждой из них. Теперь о твоем браслете: я могу дать за него пять аржентинов и двадцать куприсов. Это немного меньше, чем действительная цена в серебре. Разницу я беру себе как вознаграждение за услуги.

Гейл кивнул.

— Мне кажется, что это вполне справедливо. Полагаю, я быстро привыкну к подобным расчетам, хотя тут все по-другому, чем с каггами. Кагги, все-таки, живые.

— С монетами проще, чем со стадами: их не нужно пасти, и они не болеют.

— Зато кагги плодятся сами, — возразил Гейл.

— Если уметь с ними обращаться, то деньги тоже приносят прибыль.

— Какая-то магия?

— Конечно, нет. Но так просто это не объяснить. Полагаю, ты и впрямь быстро научишься обращаться с деньгами. Но поначалу будь осторожен: тебя могут попытаться надуть. Но со временем ты узнаешь истинную стоимость каждой вещи.

— Спасибо за совет. Но прости мое любопытство: я хотел бы узнать, что это за предмет у тебя на переносице?

— Это ты об очках? — старик взял в руки устройство, так удивившее Гейла, и взглянул на юношу. Тому показалось, что глаза менялы сразу потускнели. — Очки делают на юге материка. Они служат для того, чтобы исправлять изъяны зрения. Ведь я вижу уже далеко не так хорошо, как в молодости.

— Вот это уж точно колдовство, — промолвил Гейл и осторожно взял очки у старика из рук, чтобы рассмотреть их получше.