Тень Радуги - Клименкова Антонина - Страница 7

Некромант нахмурился. Призванные им духи сделали свое дело — теперь чародей и не думает сопротивляться, теперь его можно убить голыми руками. Собственные чувства сделали его беспомощным, связали крепче кандалов... Но парню было гадко пользоваться подобными средствами.

И всё же выбора у него не было. Некромант поднял руку, медленно и с силой сжал пальцы в кулак — и ощутимо почувствовал в ладони невидимое, но пока еще живое сердце старика. Сердце билось — в груди старика и в его руке одновременно... Вздохнув от отвращения, парень стиснул пальцы...

Вдруг нахмуренные брови удивленно приподнялись — на лице молодого чернокнижника отразилось смятение:

— Нет, только не сейчас!.. — забормотал он в смущении. — Не надо! Умоляю... Прошу, подожди!..

Но мольбам его не вняли. Всхлипнув сквозь зубы от сдерживаемой ярости, он отпустил свою задыхающуюся жертву — старик повалился на землю, — и с коротким шипением исчез в ночной тьме, будто сам был призраком...

Схватившись за грудь, чародей засипел, заглатывая воздух ртом. Оглушено помотал головой.

Занимавшийся лошадьми кучер оглянулся — ограждавшая экипаж призрачная стена тоже внезапно растаяла.

— Эй, старый! — крикнул он чародею. — Где мой господин, куда делся-то?

Тот только бессильно махнул рукой.

Возница проверил пустую карету, оглянулся на лес — пожал плечами и полез на козлы:

— Ну, прощай тогда, колдун! Видать, домой нам пора.

Проводив глазами рванувший с места экипаж, старик, кряхтя, поднялся. Потирая ушибленные конечности и охая, поковылял к хижине. Но на полпути замер, опасливо обернулся.

Сзади звонко хрустнула ветка — под сапогом. Сапог был не простецкий, не крестьянина — высокое голенище стягивало множество узких ремешков с полосой из поблескивающих пряжек... Колдун сглотнул, не ожидая для себя ничего хорошего и от этой встречи. Поднял взгляд выше. Оцепенел, встретившись глазами с новым гостем: зрачки хищно мерцали из мрака, переливаясь дьявольской радугой.

На разоренную поляну из-под сени покореженных деревьев ступил странник: на плечо взвален тяжелый меч, стальные чешуйки доспеха переливаются в свете бледнеющего месяца.

— Почтенный! — обратился он к колдуну беззаботным тоном праздного гуляки. — Чего хотел от тебя этот мальчишка?

— Не поверишь, благородный рыцарь! — откликнулся старик, пятясь назад к дому. — Он собирался меня убить!

— Вот наглец! — хмыкнул странник. — И что же ему помешало?

— Да кто ж знает! Благодарение Небесам, едва жив остался... — Спрятав руки за спиной, за широкими складками плаща, старик торопливо творил из воздуха клуб огня.

— Ты знаешь, кто это был? — поинтересовался странник.

— Если бы! Я давно ушел от мира, добрый рыцарь. Живу здесь сирота-сиротой...

Не договорил — метнул шар пламени в воина.

Тот не подумал ни уклониться, ни бежать. Стоял как ни в чем не бывало — а клуб пламени застыл в локте от его лица.

Старик затрясся — от ярости, от страха, от ненависти. В глазах невозмутимого пришельца отразились языки огня, заплясали искры, смешавшись с яркой синевой вокруг пульсирующих зрачков, разлились расплавленным золотом.

— Ты не человек... Ты демон! — понял старик.

Странник легонько дунул на клуб огня — и тот отлетел прочь, взорвавшись о стену лачуги. В считанные мгновения хижину объял пожар. Поляну и окружающий лес озарило багровыми всполохами.

Не смея отвести взгляда от смеющихся золотистых глаз, колдун суетливо зашептал:

— Заклинаю тебя, демон, тварь с земной плотью, с душой из иного мира, заклинаю тебя всеми силами Небесными, всеми духами лесными, стихиями огненными, воздушными и подземными! Повелеваю тебе, безымянный демон...

— Почему же безымянный? — оскорблено возразил тот. — У меня есть имя. Иризар, позвольте представиться! — и отвесил шутовской поклон.

— Повелеваю тебе, демон Иризар, оставить меня, Гаспара Праймуса, и удалиться из места сего на веки вечные! Именем повелителя Стихий, Старшего командора Тайного совета, да будет так!

— Закончил? — спросил демон.

Чародей молчал, тяжело дыша, растратив в несработавшем заклятье последние силы.

Клинок соскользнул с плеча, демон перехватил рукоять обеими руками.

Колдун с ужасом ощутил, как его неудержимо тащит вперед неведомая сила — швырнула с невероятной скоростью к страннику. Чародей вскинул руки, с пальцев сорвались ломанные стрелы молний — но направленный на него клинок поглотил их.

Короткий размах — и голова колдуна скатилась в дымящуюся туманом траву. Следом повалилось тело.

Демон неторопливо вытер клинок об одежду покойника, вложил меч в ножны. Взглянул на полыхающую хижину, золотые отблески в его глазах сменились яркой зеленью, выдавая заинтересованность и любопытство. Не страшась пламени, он вошел в покосившийся дверной проем. И через несколько минут вышел, совершено невредимый. Из лачуги вынес всего лишь две книги. Корешки из тисненой кожи дымились, тлея, угол одной лизал язычок пламени. Демон постучал книги одна о другую, загасив пламя — да заодно стряхнув многолетнюю пыль с корешков. Оглянулся на месяц, тающий в мутном небе, и исчез.

На следующий день, с утра пораньше, Гортензия опять отправилась в лес. На сей раз без зонта — на небе сияло солнце и не было ни тучки, — зато с большой корзиной для грибов. Но перед выходом разбудила ворону, дремавшую в кухне на раструбе дымохода:

— Пожар! Горим! — пронзительно крикнула ведьма. И неподвижно сидевшая на краешке птица без звука свалилась в подставленную над очагом корзину.

Сегодня ведьма решила не ходить к руинам замка. Хотя к берегу пруда, признаться, тянуло... Направилась к болотам и непроходимым чащам — туда, где по словам Лизы-Энн, водились дикие вепри, волки и призраки. В этих пугающих дебрях она провела всё утро до полудня, набрала маслят и боровиков, но никого из обещанных обитателей так и не встретила.

Вернулась домой с тяжелой корзиной под мышкой и с невыспавшейся вороной на плече. Уселась на ступеньках крыльца, достала из-за голенища широкий нож, которого испугалось бы любое лесное чудище, и принялась чистить грибы, прикидывая, на сколько дней должно хватить похлебки...

Денек был замечательный: погода радовала, грибы попались чистенькие, не червивые... Вот только вокруг вился назойливый комар: жужжал над ухом, норовил впиться в самый нос. Видно, положил на ведьму глаз еще в лесу и увязался следом. Полусонная ворона, гревшая перышки на солнышке, охотиться за мелким надоедой отказалась наотрез. Потому Гортензии не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться колдовскими чарами: сосредоточенно насупившись, она направила на комара указующий перст. На мгновение комар замер, зависнув в воздухе. А потом стал увеличиваться в размерах — сперва вытянулись ножки-прутики, потом вырос живот, приобретя объем пузырька для духов, острое жало распухло до знатной соломинки. Слюдяные крылышки затрепыхались, не в силах больше удерживать вес такого чудовища — и комарище свалился Гортензии на колено. Она поморщилась, брезгливо дернула ногой — и растопыренное чудище съехало вниз, подпрыгнув на носке башмака, как на горке, рухнуло на дорожку. Шелестя желтой листвой, комарище ретировался в кусты.

— И так будет со всяким! — грозно предупредила окрестности ведьма. На миг будто даже мухи замолкли...

— Вот здорово! А вы так только с комарами умеете? — спросила восхищенная Лиза-Энн.

Ведьма вздрогнула — умеет же девица подкрасться незаметно! Послали Небеса любопытную соседку...

— Я могу заставить расти всё, что может расти в принципе, — ворчливо отозвалась Гортензия, возвращаясь к чистке грибов.

— В чем? — переспросила Лиза-Энн. — А вот, скажем, волосы могут в нем расти?

— В ком? — не поняла ведьма.

— В вашем принципе. Я всегда мечтала о длинных косах! — призналась она. — Я мечтала, знаете, чтобы до колен... Нет, до пяток! И ленточки, ленточки, ленточки! И жемчужные нити — вот, крест-накрест. Ой, так бы красиво, так бы ладно было!..