Поздняя оттепель (СИ) - Захарова Мария - Страница 21

Все могло быть иначе, если бы ни решившая вмешаться мать. Костик так для себя и не определился, благодарить ее за это или наоборот.

— Ладно, мне пора. Завтра увидимся, — Константин натянул второй ботинок.

— Подожди… Куда ты пойдешь? Где…

— Да какая разница куда?!

Он постепенно начинает заводиться. Вот, ведь, бредовая ситуация — упрашивать остаться того, кто и так не горит желанием уходить.

— Мне есть, где остановиться на время. На улице не останусь. Пойдет?

— Да, но…

— Никаких "но", — схватился за ручку, обернулся. — Дай ключ, пожалуйста. У зеркала. Забыл.

— Кость… — спрятав за спину то, что просил. — Останься. Пожалуйста!

И все же, прав Ромка, он идиот! Подписался на беспокойные ночи и постоянный стояк?! Верх благоразумия! А еще этот вражий диван пересчитывает кости!

Константин поднялся: устал догонять то, что бежит. Чайник закипел быстро. Со стаканом в руках он смотрел в окно, а за ним город — светится, затмевая своим сиянием яркость звездного неба. Неон реклам, фонари, светофоры, фары и мигалки, флуоресцентные взгляды бесчисленных многоэтажек — привычная картина стремительной жизни мегаполиса, а здесь — в квартире темно и тихо, и время замерло, пророча ему бесконечность бессонной ночи.

Ну уж нет! Так не пойдет! Он здесь ночевать не станет! Завтра вернется и настоит на своем, а сейчас…

Вернувшись в гостиную, мужчина оделся. Скомкав простынь с пледом, засунул их вместе с подушкой в бельевой ящик. Убрал в "планшет" кошелек, телефон, проверил на месте ли визитница. Задвинул диван, и тут увидел ее, наблюдающую за ним.

В ночных шортах и майке она казалась плодом его воображения, и мужчина невольно тряхнул головой, отгонная морок. Зоя?

"Фантазия" кивнула, соглашаясь, и Костик лишь тогда сообразил, что произнес ее имя вслух.

— Разбудил? Прости…

Собственный голос звучит неестественно даже для его ушей. Прокашлялся.

— Ложись, я больше не буду шуметь. — Не помогло.

Зоя сдвинулась с места, только не в том направлении, которое он предложил. Босые ноги бесшумно ступали по полу, покуда женщина не достигла цели.

— Это тебе, — вложила в его руку нечто гладкое на ощупь.

— Что это? — Константин потянулся к светильнику.

Остановила его:

— Нет! Не смотри сейчас. Потом.

— И все же? — Мужчину сжигает любопытство. — Фотография?

— Да. Моя. До встречи с ним.

Константин молчит, не понимая, как вести себя и реагировать. Но очень остро ощущает ее полунагое присутствие рядом. Значительной частью себя ощущает. Бунтующей частью.

— Не представляю, где Тася хранила ее. Сегодня нашла. Разбирала вещи и нашла, — тем временем говорила Зоя, продолжая удерживать его руку, так и не добравшуюся до выключателя. — И, знаешь… Я там такая — другая совсем. Не такая, как сейчас. Не могу объяснить, но знаю, что хочу стать… прежней.

— Зоя…

Константин сглотнул. Осознанно или нет, но она мешает ему сосредоточиться. За время своей речи женщина дважды погладила его по груди, коснулась бедра и все время, не отрываясь, смотрела в глаза, словно искала понимания. Или…

— Помоги мне. — Он так и не успел додумать. Она отпустила его руку и порывисто прижалась к груди. — Помоги мне почувствовать себя желанной! Живой! Хотя бы сегодня…

Это был перебор. Откровенный перебор! Нельзя столь открыто предлагать себя жаждущему мужчине.

Наплевав на все, Костик сгреб желанное тело. Стиснул до боли, так что обвиняюще хрустнули позвонки. Но она промолчала. Позволила, всеми силами пытаясь вжаться в него еще сильнее, окончательно руша самообладание.

Остатки рациональности включились каким-то чудом. Оба на полу. Он без футболки, в расстегнутых джинсах, сверху. Она под ним, в задранной майке и наполовину спущенных шортах.

— Зоя? — Константин замер, ощущая ладонями тепло ее грудей и прерывистость дыхания. Страх? — Я не сделаю тебе больно. — Для себя или для нее? Для обоих!

— Я знаю. — Зоя его страхов не разделяет. — Верю тебе, как никому.

Костику тошно. Он чуть было ни предал ее, ни обманул ожидания.

— Зря. — Ответ сорвался раньше, чем успел подумать. — Я очень давно не был с женщиной, — поспешил объяснить.

— Я рада.

— Тоже зря. — Из груди рвется смех. Абсурдность происходящего убивает! — Я так не могу.

— Как? — Она словно перестала дышать. Застыла, отрезвленная так же, как он?

— Так…

Он скатился на пол. Зачем-то оглядел потолок и, вдруг, понял:

— Когда тебе нужен не я… А мне — не благодарность.

Тот, кто сказал, что женские слезы сильнейшее из оружий, был прав. Константин не находил себе места, зная, догадываясь, что она плачет за закрытой дверью и не слыша ни звука.

А еще эта фотография, на которую мужчина взглянул, стоило Зое скрыться в ванной. И совсем еще девчонка на ней, озаренная внутренним светом, дерзко смотрящая в объектив фотокамеры, будто говорящая "я все равно получу тебя". Нынешняя Зоя все больше просила, нежели брала сама.

Он вновь постучал. Тихонько, чтобы не разбудить Тасю.

— Открой, пожалуйста.

Его слова подобны грому в звенящей тишине, пробирают до мурашек.

— Зоя, перестань прятаться от меня. — Еще несколько осторожных ударов костяшками, и вновь постылое безмолвие.

Наказание? Вряд ли заслуженное. Ему также есть за что таить обиду!

— Хорошо! Я ухожу! — Громче, чем намеревался. — Ключи в замке. Закройся, — спокойнее. — Утром вернусь за вещами, тогда и поговорим.

— Почему ты бежишь? Ведь, я тебе не противна?

Дверь открылась, едва Костик отошел. Все в тех же шортах и майке она предстала перед ним в полосе льющегося из ванной света.

— Ты хочешь меня. Я знаю. Вижу. Ты сам дал понять — тогда на веранде и сейчас.

Он растерялся:

— Я не бегу.

— Разве? Ты отталкиваешь меня. Зачем?

— Я…

Константин отступил, когда Зоя сделала шаг вперед. Что-то изменилось в ней за эти пять с небольшим минут, проведенных взаперти. Что-то неуловимое, чего нельзя увидеть или осязать, только интуитивно почувствовать.

И Костик чувствовал все сильнее, по мере того, как женщина приближалась.

— Я столько времени отдавалась мужчине, ненавидя. Столько раз держала за руку, мечтая об одном — убить. Неужели ты искренне считаешь, что сейчас, почти освободившись, я стремлюсь к сексу из благодарности?! Не верю.

— Зоя…

Припертый к стене, он попытался вставить слово. Интонационно выделенное ею "секс из благодарности" полоснуло по нервам и, казалось, требовало ответа. Но Константин ошибся. Его прервали.

— Ш-ш-ш… Ты очень хороший человек, Кость. — Холодный палец коснулся мужских губ. — Даже не верится, что настоящий. Ты… Вы… Все вы сделали для нас столько, что не отплатить. Но никогда, слышишь, никогда я бы не стала платить… так. — Несколько долгих мгновений она смотрела ему в глаза, а затем, подавшись вперед, едва ощутимо коснулась поцелуем губ. — Это не благодарность.

Не зря говорят — все зависит от обстоятельств. Ночь, еще недавно казавшаяся Константину томительно долгой, подходила к концу, но расставаться с ней уже не хотелось, также как и с неожиданно обретшими мягкость объятьями дивана. А виной тому льнувшая к мужскому боку блондинка.

Костик нехотя пошевелился:

— Пора вставать. Семь уже. Я не готов объяснять Тасе, чем мы тут занимаемся.

Встроенный будильник непоседливой дочери его "воробушка" был запрограммирован на половину восьмого. Константин выяснил это, как только Тася оправилась окончательно и вошла в привычный ритм жизни. Произошло это в доме Барковских, и мать с Ларисой посмеивались, переглядываясь, что для садика однозначно поздно, а для высыпания матери катастрофически рано.

— Что так? Словарного запаса не хватает?

Хихикнув ему в подмышку, Зоя принялась шагать пальцами по животу. Футболка оказалась крайне ненадежной преградой, и каждое прикосновение ощущалось Костиком весьма остро.