Свет в оазисе (СИ) - Дельта Марк - Страница 10

Одинокое пророчество

В одиночестве сбылось...

Бланш Ла-Сурс

Мальчик любил, когда мать садилась за клавикорды. Особенно это неуловимое мгновение начала игры: высокие своды приемной залы в Каса де Фуэнтес все еще дышат величавой тишиной, и вдруг она взрывается подхваченными эхом сонмами золотых шмелей! Звук трущихся о струны металлических язычков сдержан и хрипловат, и все же он порождает ощущение творящегося чуда.

Так и запомнилось: синее шелковое платье с фестончатым воротом, перехваченное шнуром под самой грудью и спадающее волной до пола, низвергающаяся на плечи лава вьющихся черных волос, молодое вдохновенное лицо матери и ее скользящие по клавишам длинные тонкие пальцы. А еще - эти непонятные ноты. Каким образом маленькие кляксы с ножками превращаются в странные вибрирующие звуки, от которых убыстряется сердце, расширяется грудь, и воображение уносится вдаль?

Мать терпеливо объясняла, одной рукой показывая на нотную запись, а другой - извлекая звуки на клавиатуре:

- Смотри, Манолито, ты легко это поймешь. Вот нота "ут", - клавиша утопала под нажатием пальца, издавая дребезжащий звук. - А затем, на первой линейке, пишется "ре", - еще один звук. - А это уже "ми"...

- Как же их запомнить?

- Очень просто, малыш. Надо выучить наизусть гимн святому Иоанну.

И матушка выводила чистым голосом на своей отменной латыни, которой ее обучили в прославленном университете Саламанки:

-UT queant laxis REsonare fibris MIra gestorum FAmuli tuorum, SOLve polluti LAbii reatum, Sancte Ioannes. Видишь, получается "ут, ре, ми, фа, соль, ля, си", а потом снова "ут", но уже следующей октавы.

Отец относился к образованности доньи Росарио со смесью уважения и насмешливости. Из людей его круга никто, кроме него, не мог похвастаться тем, что его жена или сестра свободно читает на латыни, кастильском и тосканском, а также сочиняет музыку. В обществе, где все необычное вызывало подозрение в ереси, подобный набор талантов был бы даже опасен, если бы не то обстоятельство, что Росарио когда-то училась в университете у самой Беатрис Галиндо, прозванной "Латинянкой", - первой в истории Кастилии женщины-ученого. С того момента, как "Латинянку" призвала ко двору королева Исабель для обучения инфантов, ни один инквизитор не посмел бы упрекнуть ее или ее ученицу в неподобающем интересе к языческой мудрости. Росарио получила возможность спокойно приобретать книги на любые темы, не боясь привлечь к себе излишнего внимания, а муж перестал делать ей замечания.

Однако сам Фелипе внушал юному Мануэлю совсем иные интересы, нежели его музыкально и литературно одаренная жена. Ему хотелось, чтобы сын безупречно владел оружием, был бесстрашен, как он сам, а на коне проявлял ловкость, которой не устыдились бы и воспетые в поэмах герои прошлого, такие, как Неистовый Роланд и Сид Кампеадор.

Сферы влияния матери и отца не входили в столкновение друг с другом, поэтому мальчик любил музыку и интересные истории, в то же время мечтая о подвигах. В шестнадцать лет он безупречно управлялся с мечом и копьем на радость дону Фелипе. Они часами тренировались в оружейной зале Каса де Фуэнтес, а пожилой, но все еще ловкий слуга Пепе Крус служил им обоим оруженосцем.

Удар, ответный удар, лязг клинков. Повсюду на стенах висят мечи, арбалеты, щиты. Наступление, отступление, обманное движение, сверкающая сталь, удар, ответный удар. И разговоры - в промежутках между поединками. Почти всегда об одном и том же. Есть ли в наши дни место подвигу и благородству? Можно ли покрыть себя славой во времена, когда полчища обедневших безземельных идальго в одиночку или стаями разбойничают на дорогах, нападая на горожан и купцов? Когда королевская власть делает все, чтобы рыцари перестали быть рыцарями, когда даже победы над маврами не позволяют воинам брать трофеи, как в славные былые дни. И не является ли разбой единственной возможностью для благородного кабальеро, если, служа короне, он должен отдавать ей всю свою добычу?

Некоторые знакомые Мануэля придерживались именно такого мнения. Но не его отец, чье отношение к дворянам-разбойникам было категоричным и осуждающим:

- Это, сын мой, одичавшие волки, уронившие рыцарское достоинство и запятнавшие свое благородное происхождение. Мы не должны уподобляться им. Наш девиз - верность королевской власти. Верность всегда была украшением рода Фуэнтесов. Именно это символизирует лазурный цвет нашего фамильного герба.

После брака королевы с арагонским королем "святые братства" - вооруженные отряды горожан, созданные для защиты от разбойников-дворян, - указом короля Фернандо стали возникать повсюду. Если раньше они существовали лишь в отдельных населенных пунктах, то теперь каждый город был обязан сформировать такой отряд. По сути, они превратились в орудие королевской власти в борьбе за объединение страны против раздирающих ее на части дворян. Другим орудием была инквизиция, несколько лет назад возрожденная католическими королями и уже начавшая снимать свою жатву.

- Эта война вскоре закончится победой короны, - предрекает Фелипе. Отец, сын и верный оруженосец сидят на озаренных солнцем ступеньках перед входом в замок, отдыхая после ратных трудов. - И тогда для подвигов и приключений останутся лишь две возможности. Одна - это война с маврами, но и она будет длиться недолго, потому что непокоренным остался лишь эмират Гранады. А вторая - пойти по стопам наших соперников португальцев, то есть открывать и завоевывать заморские земли. Когда падет Гранада, останется лишь второе. Наши короли этого пока не понимают, что достойно всяческого сожаления. Португальцы в своих плаваниях настолько опередили нас, что полностью прибрали к рукам морские пути вдоль Африки. Каждые несколько лет они совершают новые открытия.

- Но как же крестовый поход в Святую Землю? - спрашивает юный Фуэнтес.

- На это не рассчитывай. Приходится признать, что эпоха крестовых походов миновала. Самое большее, на что способны сегодня христианские государи, это враждовать и воевать друг с другом. Большой войны с сарацинами не будет. Будет лишь малая война против остатков эмирата в Андалусии. Его падение назовут исторической победой истинной веры над магометанством, после чего остается лишь надеяться, что Кастилия, подобно Португалии, научится обогащаться за счет заморских владений.

Когда отец заговаривал о морских путешествиях, воображение Мануэля разыгрывалось не на шутку. Он видел себя на палубе каравеллы, слышал хлопанье парусов и снастей, ноздри его наполнялись соленым запахом морских просторов, а уши - свистом ветра. Вот он и его отважные товарищи водружают флаги Кастилии на новооткрытых землях, вот они сражаются со свирепыми дикарями - черными, с пухлыми губами и курчавыми волосами.

Однако дон Фелипе был не слишком высокого мнения о способности своих единоплеменников повторить подвиги португальских мореходов.

- Для того, чтобы добиваться таких успехов, необходимо бесстрашно добираться туда, куда не решаются плыть все остальные. Так же, как это делают португальцы. Способны ли мы на такое? Трудно в это поверить, ведь для наших моряков даже путешествие на Канарские острова является подвигом! Увы, сын мой, думаю, нас ожидают скучные времена.

Дону Фелипе де Фуэнтесу не суждено было дожить до наступления скучных времен. Через полгода после этого разговора он погиб в очередной стычке "святого братства" с разбойниками...

Каса де Фуэнтес, фамильный замок нескольких поколений предков Фелипе, находился в районе Лас Вильяс, к северо-востоку от Саламанки. Помимо замка, на принадлежавшей семье территории располагалась деревня, где жили крестьяне-арендаторы. После нелепой гибели Фелипе арендная плата осталась единственным источником доходов Росарио. По счастью, их честнейший и строжайший управляющий не позволял крестьянам обманывать хозяйку.