Римская карусель (СИ) - Дельта Марк - Страница 29

   Размышления Кассии прервало появление в театре сенатора Павла Аррунция, считавшегося личным другом Калигулы. Громким голосом объявив о смерти цезаря, Аррунций отпустил германцев. Телохранители покинули помещение, и люди, страшась выражать свои подлинные чувства, с трудом веря в то, что угроза несчастья миновала, стали вставать с мест и проталкиваться к выходам.

   Кассия, уже почти не в силах скрывать свое ликование, выпрямилась и оглядела трибуны. По ним двигались спасенные ею люди, даже не подозревавшими о том, сколь мала была у них возможность уцелеть и кому они обязаны жизнью. Среди них были и ее родственники - Пульхра, Агриппа. А Калигула, давший приказ их перебить, был уничтожен сам! Кассии Луцилле было лишь жаль, что она не видела, как заговорщики наносят раны императору. Но она надеялась, что ударов было много, и Гай чувствовал, что умирает.

   - Я отомстила за тебя, отец... - прошептала Кассия, пробираясь вместе с Олуэн к выходу, и в этот миг в ее голове прозвучал щелчок, возвещавший совмещение двух времен.

***

   В первые часы после убийства Калигулы сенат был полон решимости восстановить республиканское правление, утраченное почти сто лет назад. Но преторианские когорты и простонародье выступили за сохранение империи, объявив новым принцепсом Клавдия, дядю убитого Гая. Сенаторы дрогнули и отказались от вожделенной свободы уже на следующий день, признав Клавдия новым императором.

   - Значит, они хотят правителя и боятся свободы, - говорила Кассия, принеся благодарственную жертву Тайному Божеству. - Тех, кто их освободил от тирана, они теперь за это же и накажут. Таковы люди. Мои предки были слишком высокого мнения о них!

   Впрочем, ничто не могло сейчас омрачить ликования девушки. Кассия Луцилла считала, что именно она справилась с самым могущественным человеком в мире. И сумела отомстить за смерть отца.

   - Я знаю, - виновато сказала она Божеству, глядя на лежащие перед ним фрукты. - Давно уже пора вместо скромного алтаря в моей спальне устроить настоящий жертвенник, где тебе можно будет подносить ягнят и голубей. За твою помощь в уничтожении тирана ты заслуживаешь большего, чем несколько яблок и сушеных фиников.

   Она задумалась, глядя на непроницаемые глаза статуэтки.

   - Еще лучше, - сказала Кассия, - было бы узнать, что именно тебе по вкусу. Может быть, ты не хочешь голубей. Как же узнать, чего ты хочешь? Как тебя благодарить? Как служить тебе? Для этого надо знать, кто ты. Откройся же мне! Прошу тебя, откройся!

   Статуэтка молчала.

   - Ну что ж, не хочу выглядеть неблагодарной! Спасибо за дар менять прошлое! Спасибо за поразительно крепкое, не знающее усталости тело! Спасибо за радость жизни! Спасибо за исчезновение страхов!

   Ближе к вечеру Кассия отыскала мать в атрии и, не здороваясь, заявила:

   - Необходимо принести богам благодарственные жертвы и устроить праздник по случаю кончины Калигулы, ради прихотей которого ты погубила отца. Приглашаю тебя нарядиться так, как ты одевалась, когда ходила на ночные игрища на Палатине, и сплясать в честь избавления Рима от тирана.

   Луцилла вспыхнула и выпрямилась.

   - После четырех месяцев молчания моя дочь решила наконец поговорить со мной? - спросила она.

   Две белокожие рыжие женщины - одна рыхлая, располневшая, с застывшей маской недовольства на лице, уже тронутом тонкими морщинами, вторая стройная, вызывающе молодая - стояли по две стороны от водоема в центре зала, глядя друг другу в глаза. Луцилла в этот прохладный январский вечер зябко куталась в теплую накидку-паллу, надетую поверх голубовато-серого платья и двух туник. На Кассии было лишь легкое белое платье с отделкой в виде меандрового орнамента, однако холода она не чувствовала.

   - Неужели ты думаешь, что я действительно могла отказать императору? - с обидой спросила Луцилла.

   - Я думаю, - Кассия одарила мать одним из своих взглядов, обычно заставлявших собеседников съеживаться и прятать глаза, - что ты могла принять яд! Или, чтобы хоть немного смягчить страдания отца, могла показать ему, как ты сама мучаешься от того, что происходит, вместо того, чтобы разговаривать с ним с обычным своим высокомерием. Или, - Кассия повысила голос, - могла хотя бы не наряжаться как шлюха из Субуры!

   - И как бы все это спасло твоего отца? - нарастающая ярость Луциллы помогла ей выдержать взгляд дочери. - Ты думаешь, мне было легко - и угождать сумасшедшему чудовищу, и считаться с чувствами оскорбленного мужа, и дрожать от страха, что чудовище доберется до моих детей?

   Кассия вложила в свой голос весь яд, на который была способна:

   - Значит, тобой двигала забота о нас, добрая матушка? О Сексте и обо мне? Вот оно, в чем дело!

   Краска гнева, выступившая на лице Луциллы, странным образом молодила ее. Голос звенел от возмущения на неблагодарную дочь.

   - Если бы я выказала неповиновение Гаю, - воскликнула женщина, - он стал бы проявлять к нашей семье повышенный интерес. Калигула всегда так поступал! И тогда он непременно заинтересовался бы молодой, привлекательной девушкой! Тем более, что с тех пор, как умерла его любимая сестра Друзилла, с которой он делил постель, Гай непрерывно тосковал по ней и не пропускал ни одной рыжей девушки, словно ища замену Друзилле! Да, Кассия, я очень боялась за тебя!

   Кассия молчала, размышляя над ее словами и признавая, что в них могла быть толика правды. Может быть, даже больше, чем толика. Но затем Кассия вспомнила искаженное болью лицо отца, в тот день, когда он и Луцилла стояли здесь, на этом самом месте, и их так же разделяла зеленоватя вода имплювия.

   - Сейчас ты можешь утверждать все, что угодно, - Кассия говорила медленно и очень отчетливо. - Но тогда ты думала только о своей жалкой шкуре.

   На сей раз Луцилла не выдержала ее взгляда и отвернулась. Затем снова подняла лицо - покрасневшее, с влажными глазами.

   - По законам Рима, - сказала она устало, - главой нашей семьи является Секст. Он когда-нибудь приедет и разрешит наш спор. Возможно, брат велит тебе проявлять ко мне дочернее почтение, и тебе придется выполнять его решение. Возможно, он, как и ты, сочтет, что я предала семью. Но до тех пор, пока Секст далеко, нам с тобой лучше не жить вместе. Если ты не уедешь, то уеду я.

   - Я уже решила уехать, - ответила Кассия. - Сексту я сообщу письмом, где меня искать.

   - Надеюсь, ты успокоишься и поймешь, насколько ты несправедлива по отношению ко мне, и..., - матери, казалось, было важно, чтобы последнее слово было за ней.

   - Я бы тебя уже уничтожила, - перебила ее Кассия, сама удивляясь тому, что может говорит с таким холодом, - если бы не обещание, данное отцу.

   Луцилла переменилась в лице и быстрыми шагами покинула атрий.

***

   Свое шестнадцатилетие Кассия встретила в фамильном доме, в Парме, куда она взяла с собой Олуэн и нескольких слуг. Парма была лишь первой остановкой на ее пути - возможно, очень длинном. Юная аристократка преисполнилась решимости обойти, если понадобится, хоть весь римский мир, изучая верования, культы, философские взгляды, для того, чтобы выяснить, какое божество и с какой целью выделило ее, Кассию Луциллу Пармскую, из миллионов смертных.

-Глава 3-

Осень, 271 г. н.э.

   Заставить зрителя хохотать во все горло - этого мало...

  Гораций

   - Полагаю, после Рима наш форум не покажется тебе просторным и величественным, - высказав это предположение, римский всадник Марк Ульпий взял под локоть двоюродного брата и обошел вместе с ним сверкающую на солнце лужу.

   - Здесь красиво, - вежливо, но не слишком искренне, ответил Тит, только вчера прибывший в Кордубу из Вечного города. - Во всяком случае, Бетис производит не меньшее впечатление, чем Тибр. И, конечно, приятно радует множество фонтанов.