«ЦАРСТВУЙ НА СЛАВУ» Освободитель из будущего (СИ) - Динец Петр - Страница 56

- Так я ж не поэтому. Я учиться хочу. В городе я смогу школу окончить и мастером стать. Да и работа эта мне интереснее, чем в поле пахать.

- Отговаривать тебя я не буду, - вздохнул Гаврила, любивший своего старшего, - Ты только в посевной помоги, а там и уезжай себе с богом. Нам еще картофель впервой садить. Так шо без тебя не справимся.

- Хорошо, - ответил старшой, - я уеду после посевной. Там глядишь, и Сава подрастет и тебе в помощь будет. Вона, какой здоровый растет, - сказал он и улыбнулся, глядя на здоровяка Саву, который играл на печи с младшим братом Петей.

- А ну тко дай мне Тимофеич, - крикнул Михась, худому и жилистому мужичку, который выходил на топкий берег мелководной, но быстрой речушки. Тимофей Митрохин, которого Михась звал Тимофеич, передал тяжелый молот товарищу. Тот, в своих высоких, до колена сапогах, захлюпал по ледяной воде к невысоким сваям, качаемые течением. Раз, два, еще несколько сноровистых ударов молотом и первая свая прочно вошла в песчаное с мелкой галькой дно. За полчаса он забил все восемь свай и вышел на берег. Несмотря на то, что вокруг воцарилась весна, и в воздухе витал неуловимый аромат хвои, вода в речушке оставалась ледяной, и стоять в ней, даже в высоких сапогах, было настоящим мучением. Но Михась слыл опытным старателем и за те годы, что он провел в тайге, привык к повседневным тяготам. Гак говорили мужики в их небольшом поселке: «забурел».

Несмотря на свои двадцать семь лет, Михась считался среди старателей старожилом. Родился он под Гродно в небольшой деревушке, но после начала Реформы, еще подростком, переехал с родителями под Екатеринбург, где семья получила надел. Отслуживши положенный год в армии, в деревню молодой человек не вернулся. Работать в поле он не любил, и в деревне ему было скучно. А посему он осел в «столичном» Екатеринбурге, где несколько лет работал, где придется, успев побывать и рабочим, и шахтером и грузчиком. Но и эта жизнь оказалась ему не по нутру. Михась любил выпить в компании друзей и перекинуться с ними в картишки, а денег на такую жизнь у него не хватало. В итоге он нанялся старателем на один из приисков купцов Поповых[36], где и проработал два года. Приобретя опыт, молодой старатель с еще несколькими парнями решил вести поиски золота самостоятельно. Оно конечно дело рискованное, но в случае успеха - баснословно прибыльное. Так он стал одним из первых, которые двинулись в тайгу, на поиски золота. Тех, кто положил начало «Сибирской золотой лихорадке». Митрохин, в отличие от товарища, не был авантюристом и попал в старатели скорее из отчаяния, чем по нужде. Потомственный тамбовский крестьянин, он из года в год возделывал свой надел, и к тридцати годам имел троих детей. Казалось, что размеренная жизнь Тимофея так и продолжиться, принося небольшие житейские радости и несчастия. Но случилась беда. Когда Тимофей был в отъезде на ярмарке, произошел пожар, в котором сгорела вся его семья. Так, в одночасье, Митрохин лишился и семьи и дома. Соседи помогли отстроить новый дом, но что-то в Тимофее надломилось. Не мог он более находиться там, где все напоминало ему о былых, счастливых днях. А посему, через год после случившегося он продал свой надел и подался в старатели, надеясь вдали от родных мест обрести покой.

В одном из небольших таежных поселков, куда занесла его судьба, он познакомился с Михасем и примкнул к его артели. Разные по натуре, они каким-то образом ладили, и товарищ, на правах старожила, обучал Митрохина тонкостям профессии. Старательская судьба, она не легкая. Не каждые может изо дня в день, по колено в ледяной воде промывать кубометры породы в день, терпеливо выискивая искомые золотые крупинки. А сколько народу изошло при этом. Кто сгорел от лихоманки, кто проиграл все заработанное в карты, кто просто сгинул без следа в тайге. Но были и такие, кому улыбнулась фортуна, сколотившие состояние на удачной россыпи. И рассказы об этих редких счастливцах, преувеличенные молвой, разносились по всем широким сибирским просторам, дабы привлечь в свои силки следующих искателей счастья.

В поселке, что возник недалеко от быстрой сибирской речки, ютилось два десятка мужичков. Поселок представлял собой несколько низких срубов, наполовину врытых в землю. Обычно старатели, дабы сэкономить время, рыли землянку, и лишь ежели в песке находилось золото, то обустраивались более основательно, делая из землянки невысокий сруб. Имелась в поселке даже своя баня, в которой мужички отпаривались по воскресеньям.

Михась с Тимофеем прибыли в поселок всего два дня назад. И поставив пока лишь палатку, занялись сооружением желоба вверх по реке, в двух километрах от поселка. До этого они уже пытали свое счастье в двух местах под Томском, но, увы, пока на их долю выпало лишь немного золотых крупинок. Вот они и «перекочевали» на новое место, привлеченные слухами и новом месторождении. «Кто знает, - думал Михась, - авось на этот раз мне повезет».

В 1839 году в империи разразился экономический кризис. Он был тем более неожиданным, что за последние десять лет экономика стабильно росла, и казалось, что ничего не может нарушить столь хорошо сложившийся распорядок. Но законы рынка взяли свое. Вдобавок 1839 год выдался неурожайным, точнее катастрофически неурожайным. Неурожаи случались почти каждый год, но в огромной стране, это были локальные явления и до голода дело не доходило. Потому как в пострадавшие районы завозили зерно из районов не пострадавших от капризов погоды. Но в 1839 году плохие погодные условия привели к неурожаю в главных черноземных районах империи: Новороссии и Кубани. Да и другие районы европейской части страны пострадали не меньше. Вдобавок экономический подъем последних десяти лет породил большое количество мелких банков и акционерных обществ, необеспеченных наличностью, которые в итоги полопались, положив начало экономическому кризису. Все это стало неприятным сюрпризом, ибо сократившийся в связи с неурожаем, экспорт зерна, уменьшил поступление валюты, а крах банков и оказание помощи пострадавшим от голода районам породил нехватку наличности.

Несмотря на заранее принятые меры, зерна в хранилищах хватало лишь наполовину. Где местные власти не подсуетились, где средств не хватило, и если бы не железные дороги, то страна впервые за много лет столкнулась бы с угрозой настоящего голода. Но благодаря тем немногим железным дорогам, что удалось построить, мы смогли оперативно доставить зерно в пострадавшие районы. Хорошо, что в Сибири урожай выдался хорошим, и зерно из-за Урала буквально спасло тысячи жизней.

Помимо прямой помощи зерном, началось ускоренное внедрение новых культур, таких как картофель и кукуруза. Крестьяне, консервативные по натуре, считали картофель «чертовым яблоком» и отказывались его засеивать. Но так как одним из условий получения помощи от государства стало внедрение новых культур, многие крестьяне волей неволей стали засеивать свои поля картофелем, а в Новороссии и на Кавказе еще и кукурузой. Забегая вперед, скажу, что в течение десяти лет это позволило снизить зависимость от урожая зерновых и служило некой «подушкой безопасности» в неурожайные годы. Потихоньку внедрялись селекционные семена. Десяток сельхозакадемий созданных за эти годы в империи довольно успешно занимались селекцией семян, но эти семена в основном использовались в больших хозяйствах, производящих зерно на экспорт. Но прошедший неурожай показал необходимость повышения жизнеспособности семян и их урожайности. Это требовало дополнительных субсидий от государства, но мера эта была необходима и окупалась через повышение урожайности.

Для решения кризиса наличности требовалось увеличить добычу золота. Еще в начале тридцатых годов мы разрешили частный промысел и ввели единый налог на добытое золото в размере десяти процентов. А после обнаружения первых золотых россыпей в Сибири, в стране началась настоящая золотая лихорадка, позже прозванная «Сибирской золотой лихорадкой»[37]. Тысячи людей двинулись за Урал в надежде разбогатеть. Но, увы, это удалось лишь немногим. Этот поток искателей наживы значительно оживил Сибирскую жизнь. Возле приисков стихийно возникали поселки, появилось множество мелких предприятий, ведь старателей требовалось снабжать всем необходимым, начиная от еды и инструментов и кончая лошадьми для приисков и фуража для них. Все это происходило на фоне переселения крестьян за Урал и становления отечественной промышленности и добавляло еще больше перца в тот бурлящий котел, которым стала Сибирь после начала реформ.