Белый слон (СИ) - "Ginger_Elle" - Страница 21

Никита скользил языком по стволу, иногда крепко прихватывая его губами.

— Никита… — взмолился Андрей.

— Заткнись. Я хочу тебе отсосать.

Андрей выгнулся, когда Никита наконец взял в рот, а потом убрал руки с его головы, закрыл глаза и вцепился пальцами в кресло.

Никита придерживал его член рукой, но работал только губами и языком. Другая рука была между широко раскинутых на кресле ног Андрея — он поглаживал и мял ему яйца, отчего тот выгибался ещё сильнее и чаще дышал. Никита рассмеялся бы от удовольствия, если бы рот не был занят, но тихий смешок в горле всё же задрожал.

Андрей приподнял бёдра, толкнулся глубже, и в следующую секунду на язык и в горло Никите полилась сперма.

Никита, которому казалось, что сейчас кончит сам, так он был возбуждён, не мог остановиться. Он продолжал отсасывать, пока Андрей не прошептал: «Не надо больше…». Никита на прощанье провёл языком по головке и по стволу, куда просочилось немного спермы изо рта: не хватало ещё обкончать Тёмкино норковое кресло.

Его глаза были полузакрыты, поэтому он не видел движения, но почувствовал руки Андрея на своих щеках. Тот обхватил его лицо ладонями, притянул к себе и поцеловал, собирая остатки семени с губ и языка.

Они посмотрели друг другу в глаза. У Андрея они были счастливые и немного растерянные, затуманенные. Никита думал, что у него сейчас такие же.

Андрей вдруг озадаченно свёл брови:

— Что это?

Он шарил рукой в щели между сиденьем и подлокотником. Нащупав что-то, Андрей запустил пальцы глубже и вытянул короткий чёрный стек.

На пару секунд Андрей и Никита замерли.

— Это для Мелюзины!

Никита попытался быстренько выхватить стек из рук Андрея, но тот не дал. Он помахал игрушкой перед собой. Было очевидно, что эта вещь предназначена не для лошадей: шлепок был сделан из мягкой кожи, а сама трость была слишком короткой.

— Это не настоящий стек, — повертел его в руках Андрей и посмотрел Никите в глаза: — Не стесняйся. Что в этом такого?

Никита лихорадочно соображал, что ему делать: он не мог придумать никакой правдоподобной причины, как в его спальне мог случайно оказаться стек, но и сказать, что он в Теме, тоже не мог.

— Я не стесняюсь, просто… Просто не хотел тебя смущать, — Никита решил, что отрицание очевидного Андрей неизбежно посчитает ложью. — Тем более что это несерьёзно.

— Это как?

Никита хотел подняться с коленей, но Андрей не дал: положил стек ему плечо, так, что он касался шеи сбоку.

Трость была тонкой и гибкой, и Никита легко мог бы подняться на ноги, но удерживала его на месте не она, а собственное замешательство и настойчивый блеск в глазах Андрея. А что, если он тематик? Наверняка, дом… Хотя если бы он был сабом, от этого вряд ли стало бы легче. Он попал, вот теперь он по-настоящему попал!

— В порядке эксперимента, в лёгкой форме. Мне не нравится боль.

— Мне тоже, — улыбнулся Андрей. — Но что-то ведь тебе нравится?

— Да, конечно, — Никита сделал глубокий вдох, пытаясь вспомнить что-нибудь из Темы, что было не особо травматичным и приемлемым для него. — Возможно… м-м… связывание… маска на глазах… Психологическая составляющая… Отчасти сама эстетика.

Андрея этот ответ, казалось, удовлетворил.

— И что ты предпочитаешь? Подчинение? Доминирование?

У Никиты была одна секунда, чтобы решить… Чтобы решить, кем был Андрей. Подыграть ему, один раз, впарить лошадь и распрощаться. Это было слишком. Андрей ему нравился — так сильно, как не нравился никто со времён той самой школьной влюблённости — но это было уже слишком. Хорошо, одну сессию он как-нибудь перетерпит ради тридцати семи тысяч евро, но только одну, и на этом всё, окончательно и бесповоротно. Как ни жаль...

Но кем же был Андрей? Кем он был? То, что человек сильный и решительный в жизни, не значит, что он придерживается той же роли в БДСМ.

— Подчинение, — выбрал Никита.

— Хорошо, — ответил Андрей с совершенно нечитаемым лицом. Он повёл стеком вдоль шеи, в конце коснувшись широким концом кончика подбородка и заставив Никиту приподнять голову. — Я спрашиваю, потому что… Потому что если мы будем знать вкусы друг друга, нам будет проще соответствовать.

— Ты прав, — коротко ответил Никита и поднялся на ноги. Теперь ему казалось, что он угадал. Ответ «подчинение» был правильным.

Андрей, не вставая с кресла и загадочно улыбаясь, поднял стек и провёл им от груди Никиты до его паха. Никита был в состоянии близком к панике: это прикосновение пугало его, но в риске, опасности, предчувствии боли, которое заставило все мышцы в теле напрячься, — как и в том, что это делал именно Андрей, — было что-то возбуждающее. Никита выдохнул и прикрыл глаза, пытаясь расслабить лицо и придать ему подходящее выражение — такое, какое, по мнению Никиты, должно быть у саба, которого ласкают хлыстиком.

В ответ Андрей слегка, очень осторожно похлопал стеком у него между ног. Никита открыл глаза, посмотрел на него. Он не знал больше ни одного человека, который в подобной ситуации — сидя со спущенными до колен штанами в кресле из голубой норки — не выглядел бы нелепо. Андрей выглядел так, что Никите хотелось опять опуститься перед ним на колени, обнять его, вжаться лицом в его живот и сознаться во всём. Попросить прощения.

Никита сдержал этот глупый порыв.

— С кем ты… — заговорил Андрей. — В смысле, у тебя есть постоянный партнёр?

— Нет, никого нет. Это было ещё с моим предыдущим бойфрендом, до поездки… Месяца три или четыре назад.

— И стек тут лежит до сих пор? — Андрей смотрел на Никиту с лёгким недоверием во взгляде.

— Я как приехал, дома особо не был, — отмазался Никита. — А Любовь Сергеевна, домработница, она… Я прошу её не трогать мои… ну, мои вещи. Стеки, ремни, наручники…