Уравнение с НЛО - Цебаковский Сергей Яковлевич - Страница 33
- Предыдущая
- 33/91
- Следующая
Двадцать четвертого июля, ясным безоблачным днем, два полковника совершали перелет с авиабазы Гамильтон близ Сан-Франциско в Колорадо-Спрингс. В 15.40 на высоте одиннадцати тысяч футов, в районе Карсон-Синк, штат Невада, пилот и пассажир В-25 увидели впереди, справа от себя три объекта. Шли они клином, и летчики решили, что это истребители F-86. Несколько секунд спустя неизвестные пронеслись мимо: серебристые ракеты со стреловидным крылом, но без хвоста и кабины. Скорость по крайней мере трижды превышала предельную скорость F-86. При сближении неизвестные взяли влево и быстро скрылись.
Что было делать с подобным сообщением? Самое простое – объявить полковников сумасшедшими. Но сумасшедшими пришлось бы признать десятки других военнослужащих, которые в те дни на земле и в небе наблюдали диковинные вещи. И ответить на вопрос: почему люди, прошедшие строгие медицинские проверки и тесты, все же видят то, чего видеть не должны.
Но главной заботой оставался вашингтонский инцидент. Он перерастал в политическую проблему. В понедельник 28 июля, в десять утра, капитана Руппельта, уже готового к отлету в Вашингтон, застал второй звонок из Белого дома. По поручению президента Трумэна звонил его помощник бригадный генерал Лэндри. Вопрос все тот же: что происходит в небе над Вашингтоном? Президент слушал разговор по параллельному аппарату. Но что мог ответить Руппельт? Что на показания радаров могли повлиять температурные инверсии. Хотя это требуется доказать.
Во второй половине того же дня Руппельт появился в Пентагоне. Пятый этаж, занятый разведкой ВВС, напоминал потревоженный улей. «Масса разговоров, минимум действий» – так определил обстановку шеф «Синей книги». Говорили о пресс-конференции, которую командование оттягивало, о новых донесениях, ежечасно поступавших с телетайпов. Но что они могли добавить к сотням и сотням уже имевшихся? Все чаще звучала тревожная нота: радарно-визуальные наблюдения!
До июля 1952 года все наблюдения за редким исключением сводились к визуальным и, как таковые, легко списывались за счет галлюцинации, ярких звезд, высотных зондов, птичьих стай. Были и радарные наблюдения, их, в свою очередь, можно было объяснить неисправностью аппаратуры, неопытностью операторов, но чаще – температурной инверсией. Вот когда на том месте, где НЛО засечет радар, вы своими глазами увидите неопознанный объект, говорили эксперты, тогда действительно придется поломать голову.
В ночь с 19-го на 20-е, а затем с 26-го на 27 июля над Вашингтоном произошло именно это. Не один, а сразу три радара засекли НЛО в том месте, где их наблюдали пилоты с воздуха и очевидцы с земли. Такого рода донесения продолжали поступать с других авиабаз.
Некоторые специалисты считали, что большинство, если не все, радарные наблюдения объясняются температурными инверсиями. Наиболее рьяно отстаивал этот взгляд доктор Дональд Мензел. В июне, когда участились радарные наблюдения, он опубликовал статью, в которой, в частности, предлагалось любому желающему проделать опыт, подтверждающий принцип действия температурной инверсии. В стеклянный сосуд, наполовину заполненный бензолом, игравшим роль холодного воздуха, налить ацетон, заменявший слой теплого воздуха. Пропущенный сквозь такой цилиндр луч света искривлялся. Более того, при покачивании цилиндра луч приходил в движение. Мензел объявил, что нашел объяснение всеобщему психозу.
Кого– то Мензел убедил, но многие ученые не приняли объяснения. Как не приняли его авиадиспетчеры, операторы радаров, для которых умение отличать ложные цели, в том числе и те, что возникают при температурной инверсии, – непременное условие профессионализма.
Гарри Барнс отнюдь не считал, что посылал истребители на перехват ложных целей. Майор Фурне и специалист по радарам лейтенант Холкомб, следившие за экраном большого радара в ночь 26—27 июля, в докладной отметили «семь хороших, твердых целей», что в специальной терминологии означает эхо-сигналы от действительных, а не мнимых объектов. К тому же эти «хорошие, твердые» цели возникали на экране одновременно с ложными, легко отличимыми. По прибытии в Центр управления полетами Холкомб навел справки на метеостанции аэропорта небольшая температурная инверсия отмечалась, но была она не столь велика, чтобы повлиять на показания радаров.
Вечером 28 июля агентство «Интернэшнл ньюз сервис» распространило новость: ВВС отдали приказ: открывать огонь по неопознанным летающим объектам. Радиокомментатор Фрэнк Эдварде разнес новость по стране.
В Пентагон и Белый дом посыпались телеграммы протеста. Одна – от президента Американского общества ракетостроения Роберта Фарнвуэрта: «Почтительно прошу не предпринимать враждебных действий против тех объектов… В случае, если б они оказались внеземного происхождения, подобные действия чреваты серьезными последствиями, они отвратили бы от нас существ, мощью своей неизмеримо нас превосходящих».
Известные ученые, в их числе Альберт Эйнштейн, тогда же обратились к президенту США с просьбой отменить приказ хотя бы во имя здравого смысла: уж если разумные существа сумели преодолеть безмерное пространство, они способны, надо полагать, защитить себя от столь примитивного оружия, какими являются наши ракеты и пушки.
Приказ был отменен, и вряд ли кто из пилотов успел им воспользоваться. Но тот же Фрэнк Эдвардс в книге «Самое странное» утверждал, что между тревожными ночами 19—20 и 26—27 июля одному из самолетов-перехватчиков удалось сблизиться с летающей тарелкой и прицельным огнем снести с нее часть надстройки, пилот видел, как что-то отвалилось, упало на землю. Сбор обломков проходил под наблюдением ЦРУ, посему дальнейшее покрыто мраком. Впрочем, Фрэнк Эдвардс славился как собиратель диковинных историй, и надо думать, немногие приняли всерьез его слова.
Но доподлинно известно, на этот раз от капитана Руппельта, что летом 1952 года пилот истребителя F-86 разрядил свой пулемет по летающей тарелке без последствий для нее, но с крупными осложнениями по службе для себя.
Начальник разведки ВВС генерал-майор Джон Сам-форд долго откладывал пресс-конференцию и согласился на нее не без нажима начальства. «В продолжение пятилетия тарелочных страстей никто не оказывался в столь трудном положении, в какое попал начальник разведки», – писал Дональд Кихо и даже пытался представить обуревавшие генерала сомнения – что сказать прессе?
Пресс-конференция состоялась 29 июля. Объявили о ней за несколько часов, но зал оказался полон, собрался цвет американской журналистики. Сохранились десятки описаний этой самой представительной и самой долгой со времен второй мировой войны пресс-конференции. Длилась она восемьдесят минут. Лучшее из описаний принадлежит перу Дональда Кихо. И это понятно, – не в пример многим, пришедшим в пресс-центр, чтобы получить официальный ответ на волновавший всех вопрос – что ж это было? – Кихо знал многие скрываемые факты, недомолвки, угадывал сценарий, режиссуру, подспудное течение пресс-конференции, подводные камни, которые командование ВВС постарается обойти. И годы спустя описание этого действа читается с увлечением, хотя сегодня мы понимаем: разведслужба ВВС, во всяком случае генерал Самфорд, знала об НЛО едва ли больше отставного майора Кихо, а все уловки и молчания генерала и других чинов пускались в ход лишь для того, чтобы скрыть растерянность и недоумение.
Ровно в четыре часа в зале для прессы появился невозмутимый начальник разведки ВВС генерал-майор Джон Самфорд со свитой. От АТИСа в нее входили полковник Дональд Бауэр и капитан Эдвард Руппельт.
Кихо отметил отсутствие майора Фурне и лейтенанта Холкомба, двух очевидцев ночных событий в Центре управления полетами 26—27 июля. Должно быть, это означало, что у них на происшедшее имелась своя точка зрения, отличная от мнения Самфорда.
Вступительное слово начальника разведки ВВС было спокойно и взвешенно. Говорил он так, будто речь шла о заурядных вещах. Кстати, во время всей пресс-конференции Самфорд ни разу не произнес «летающие тарелки» или «неопознанные летающие объекты». Он заменял их безобидным словом tНings, что означает «вещь» или «предмет», пожалуй, даже «штуковина». Сказал же он следующее: «ВВС почитают непреложным долгом опознавать, изучать любую вещь, оказавшуюся в воздушном пространстве и представляющую потенциальную угрозу США. В силу этого обязательства еще в 1947 году мы создали проект „Сайн“, а затем как его продолжение другую, более представительную разветвленную организацию, изучившую около двух тысяч подобных донесений. Из этого массива, к нашему удовлетворению, мы сумели отделить те из них, что изначально касались неопознанных объектов. В подавляющем большинстве они оказались дружественными самолетами или предметами, ошибочно опознанными, преднамеренным обманом – достаточно было и таких случаев, – а также явлениями, связанными с распространением электромагнитных волн или метеорологического свойства, аберрацией и так далее.
- Предыдущая
- 33/91
- Следующая
