Конан (сборник) - Говард Роберт Ирвин - Страница 7

«Так вот кто спрыгнул на шею немедийца, отправив его на тот свет. Какими же мы были глупцами, не подумав о том, что Башню может охранять нечто более грозное, чем стража», — подумал Конан.

Варвар высоко подпрыгнул и чудовище с разбега проскочило под ним, развернулось и ударило снова. На этот раз киммериец прыгнул в сторону и с размаху ударил мечем. Тяжелое лезвие отрубило одну из толстых волосатых ног, и снова Конан с трудом избежал укуса ядовитых челюстей. Монстр пробежал по стене и притаился под потолком, злобно поглядывая на человека багровыми глазами. И вдруг прыгнул, разматывая за собой нить серой паутины. Конан разгадал план врага и со всех ног рванулся к двери, но паук оказался быстрее. Липкая нить протянулась поперек входа, преграждая путь. Конан не решился ударить по ней мечом, опасаясь, что лезвие прилипнет к ней, и пока он будет его освобождать, чудовище сможет вонзить в него свои клыки.

Начался яростный поединок — ум и ловкость человека против хитрости и неутомимости чудовища. Паук уже не нападал на Конана, а только быстро бегал по стенам и потолку, стараясь опутать врага липкой паутиной. Паутина была толщиной с добрую веревку, и Конан знал, что если попадется в нее, то всей его силы окажется недостаточно, чтобы вырваться и отразить атаку монстра.

Поединок происходил в абсолютной тишине, прерываемой лишь звуками дыхания человека и шуршания по полу его босых ног, да сухим щелканьем челюстей ужасного стража комнаты. Серые шнуры паутины лежали кольцами на полу, свисали со стен и потолка, длинными гирляндами опадали на сундуки с сокровищами. Быстрые глаза и стальные мускулы пока спасали Конана, но липкие петли окружали его уже так тесно, что он чувствовал их близость всем своим нагим телом. Он понимал, что не сможет увертываться так до бесконечности, рано или поздно липкая веревка обовьется вокруг его ног словно удав, и он, подобно беспомощной мухе, окажется в руках паука.

Волосатое чудовище мчалось по полу, за ним тянулся серый шнур. Конан прыгнул вверх, на софу, но чудовище, предугадывая его замысел, резко повернулось и побежало по стене, толстая паутина, как живая, охватила щиколотки киммерийца. Он упал навзничь, отчаянно извиваясь, пытаясь освободиться из затягивающейся петли. Черный паук устремился вниз, чтобы покончить с противником. Доведенный до бешенства варвар схватил один из сундуков с сокровищами и изо всех сил швырнул его в паука. Необычный снаряд с жутким хрустом врезался в середину отвратительного тела. Брызнула кровь и зеленая слизь. Раздавленное чудовище свалилось на пол вместе с разбитым вдребезги сундуком. Ужасная бестия лежала на груде драгоценных камней, и ее багровые глаза медленно гасли.

Конан огляделся по сторонам, и нигде не обнаружив нового противника, попытался снять с себя паутину. Клейкая нить прилипала к пальцам, но в конце концов ему удалось избавиться от нее. Он поднял меч, который обронил при падении, и осторожно ступая, чтобы не задеть лежащую на полу паутину, подошел к двери в глубине комнаты. Юноша не знал, что ждет его за ней, но возбужденный победой над гигантским пауком, решил, что если уж он преодолел столько преград, то нужно довести дело до конца. Кроме того, чтото ему подсказывало, что алмаз, за которым он сюда пришел, нет смысла искать в куче небрежно рассыпанных сокровищ на полу, залитой мерцающим светом комнаты. Конан сорвал серую паутину, преграждавшую путь к двери, и убедился, что и эта дверь, как и предыдущая, не заперта на замок. Он вспомнил о стражниках. Они, повидимому, все еще не подозревали о том, что он проник в Башню. Стражники сидели гдето внизу и, кроме того, если верить тому, что рассказывали о Башне, странные звуки, доносившиеся сверху, их не удивляли. Он подумал о Яре и эта мысль лишила его изрядной доли самоуверенности, с которой он начал было открывать дверь. Однако, за дверью, оказалась лишь вереница серебряных ступеней, тускло освещенных падавшим неизвестно откуда светом.

Ступени вели кудато вниз. Конан спускался по лестнице, держа меч наготове и напряженно прислушиваясь, но до его ушей не долетало ни единого звука. Наконец, он добрался до двери из слоновой кости, украшенной сердоликами. Киммериец остановился перед нею и снова прислушался, но до его ушей не донеслось ни малейшего звука. Лишь тонкие струйки дыма выбивались изпод двери, дразня ноздри киммерийца незнакомым, экзотическим запахом. Крутая лестница спускалась дальше вниз, скрываясь во мраке. Конаном овладело странное чувство: ему показалось, что он — единственное живое существо в этой башне, населенной лишь духами да призраками.

Двухстворчатая дверь бесшумно отворилась от легкого толчка, и варвар осторожно ступил на сверкающий порог, готовый подобно волку, в любую секунду отбить атаку, или убежать, если противник окажется намного сильнее. Глазам его открылась большая комната с позолоченным куполообразным сводом. Стены ее были выложены зеленым нефритом, а пол из слоновой кости покрывали толстые ковры. Из подвешенной на золотом треножнике кадильницы курился пахнущий дымок, за ней на мраморном постаменте возвышался некий странный идол. Конан удивленно осмотрел его со всех сторон: тело этого непонятного существа напоминало человеческое, хотя кожа имела зеленоватый оттенок, но непропорционально большая голова совершенно не была похожа на человеческую, такая могла присниться лишь в страшном сне. Киммерийцу бросились в глаза широкие вислые уши и гибкий хобот, по обеим сторонам которого торчали большие белые бивни с золотыми шариками на концах. Глаза уродца были закрыты — казалось, он спал.

«Так вот почему логово Яры называют Башней Слона! — подумал Конан. Действительно, голова идола напоминала голову описанного бродягойшемитом животного. — Так вот, каков бог Яры! Но если это так, то где же еще быть Сердцу Слона, как не в этой статуе?» — Конан, не отрывая глаза от идола, шагнул вперед. И вдруг он увидел, как веки на глазах уродца шевельнулись. Киммериец замер. — «Это не статуя — это живое существо! Я в ловушке!» — мелькнуло в его голове.

Хобот чудовища настороженно поднялся вверх, но взгляд его открывшихся глаз остался пустым. Варвар понял, что монстр слеп, и это открытие вернуло ему способность к действиям — он стал медленно отступать к двери. Но чудовище уже услышало его, оно дернуло хоботом и чтото пробубнило глухим монотонным голосом. Охваченный ужасом киммериец понял, что горло этого невероятного существа не было приспособлено для человеческой речи.

— Кто ты? Ты опять пришел пытать меня, Яра? Неужели этому никогда не будет конца? Когда же ты, наконец, перестанешь меня мучить?

Из глаз слепца потекли слезы, и Конан, внимательно приглядевшись к телу, покоившемуся на мраморном ложе, заметил на нем следы жестоких пыток. Жалкий вид исхудалого тела, некогда, вероятно, столь же сильного и ловкого, как и его собственное, пробудил в нем сострадание, хотя это чувство было совершенно не свойственно его натуре. Он не имел понятия о том, кем был этот слепой уродец, но его отчаяние нашло живой отклик в суровом сердце киммерийца. Он понимал, что видит жертву ужасной трагедии, и ему стало стыдно, словно вина всего человечества обрушилась на его плечи.

— Я не Яра, — сказал он тихо. — Я всего лишь вор и не причиню тебе зла.

— Подойди ближе… Хочу до тебя дотронуться, — прогудело существо, и юноша доверчиво подошел, совершенно забыв об обнаженном мече в своей бессильно опущенной руке.

Хобот вытянулся и осторожно погладил лицо и плечи варвара, его прикосновение было легким и мягким, похожим на касание детской руки.

— Ты не из этого подлого племени, — выдохнуло существо. — У твоего лица чистые черты сына степей. Я знаю твой народ, знаю давно, еще с тех пор, когда он носил иное имя, а в небо вонзались остроконечные башни исчезнувших навсегда цивилизаций. У тебя на руках кровь…

— Паука из комнаты наверху и льва из сада, — неохотно произнес Конан.

— Сегодня ночью ты также убил человека, — настаивало существо, — и на крыше Башни тоже… Я чувствую смерть…