Шелковый песок (СИ) - "MarLen-Mor" - Страница 29

Хатриан вышел из ванны, не одеваясь, только обернув бедра полотенцем, и, подхватив Золотку на руки, медленно, но верно пошел в спальню, осторожно прижимая к себе уткнувшегося ему в шею, словно обессиленного мальчишку, и так же осторожно опустился на кровать, не разжимая рук и целуя свое сокровище. Нетерпение сводило с ума, но испугать Золотку и все потерять он хотел еще меньше. И он медлил, зажимая себя тисками воли; медлил, когда Золотко перед ванной раздевал его, не позволяя себе даже пошевелиться, медлил, словно горя изнутри, когда Золотко мыл его, медлил и сейчас, давая своему сердцу хоть немного успокоиться, успокоиться и не сорваться...

А Золотко, ничего не понимая, расстроенно хлопал глазами... Его что, не хотят? Ташер рассказывал, что, сгорая от желания, люди набрасываются на своих любовников... а тут...

Наверное, с самим Золоткой что-то не то, и он начинал переживать все больше. Нет, с красотой-то все в порядке: Золотко с утра долго смотрел в зеркало и никаких изменений к худшему не обнаружил, но ведь Хатриан-то его не видит. Тогда в чем дело? Наверное, надо как-то дать понять нияру, что он не против? А как? И не против чего он? Золотко глубоко задумался и пропустил тот миг, когда Хатриан начал медленно целовать его.

А Хатриан ласкал молодое, жаркое тело, проводя по нему руками, ласкал длинные ноги, бедра... Так вот какие на нем шорты... Хатриан, улыбаясь, провел по ним ладонью, да, провоцировать такой малостью можно было с успехом. Провел и замер... малыш был возбужден! Маленький мой! Значит, я ему не противен! Тревога впервые отпустила харида. Золотко шевельнул бедрами, подставляясь под ладонь.

«Тьма всепрощающая, мать наша, дай мне силы не сорваться...» - начинал молиться Хатриан и забывал, с упоением целуя сладкие губы и одновременно пытаясь руками снять ту малость одежды, что еще задержалась на Золотке. И тот приподнялся, позволяя себя раздеть.

Великая Грань, как же хотелось развести эти стройные ноги и устроиться между ними, как же хотелось взять это молодое, нетронутое тело и забыться, любя его, но слишком уж сильные эмоции бушевали сейчас в душе, и он боялся причинить боль своей Паре. Он не хотел, чтобы Золотко в свой первый раз почувствовал ее, но и оторваться сейчас от мальчика он был не в состоянии. Пусть сегодняшняя ночь будет только для него...

И он ласкал Золотку руками, целовал, пробуждая его чувственность, играл языком с призывно торчащими сосками и спускался все ниже.

Золотко уже ничего не понимал - то ли сегодня стало неожиданно жарко ночью, то ли он заболел... все тело горело, словно в огне, но самый невыносимый жар стекал вниз и задерживался между ног... там уже все ныло, прося прикосновений, а Хатриан поцелуями спускался все ниже. Да. Туда... но Хатриан же не будет... Или будет? И Золотко вздрогнул, почувствовав на своем члене жаркие ласковые губы. Ох... вот это... но Ташер же говорил, что будет больно... ооо... было совсем не больно... Золотко даже не мог сказать, как это было. Он вдруг захлебнулся воздухом, когда язык Хатриана прошелся по всей длине члена и остановился, нежа его головку. Золотко только вздрагивал, никак не понимая своих чувств, не в силах разобраться в своих желаниях, и только выгибался, подставляясь под ласки, и, наконец, сообразил, что, подталкивая бедра вверх, получает то, что хочет. А огонь внизу все нарастал, и Золотко испугался, не зная чего ожидать, испугался и попытался вырваться, но его ласково, но настойчиво удержали на месте, гладили, ласкали, забирая в плен, и Золотко уже метался по кровати, комкая простыни. «Пусти...» - только и стонал он, не находя выхода и в тоже время не желая, чтобы его отпускали. И вот уже Золотко выгнулся, и губы приоткрылись, не в силах справиться со стоном, рвавшимся наружу. Хатриан отстранился и рукой довел Золотку до конца, пока мальчик не излился себе на живот. Харид, сняв с себя полотенце, аккуратно вытер Золотку. Тот в изнеможении лежал, не двигаясь; Хатриан пальцем провел по его губам и, уловив улыбку, больше ни о чем не спросив, просто накрыл одеялом.

- Спи, мое сердце, у тебя сегодня был очень долгий день.

Глава 22.

*** Некрома, город некромантов. Дом мастера Морина.

Шкряб, шкряб, шкряб... Нэлан, стоявший на кухне, недоуменно оглянулся, он даже и представить себе не мог, что было способно издавать подобный звук. Оглянулся и, взвизгнув, птицей взлетел на обеденный стол.

По полу ползло что-то несуразное... с первого взгляда похожее на засохший букет...

А ведь и верно! Похоже на тот перевитый веревочкой пучок душистых трав, который был у Первого в руках, когда Нэлан окатил его из ведра. Тогда, войдя в дом, Нэлан забрал у Первого завядшую вмиг траву и забросил ее в мусорное ведро, опять поставленное в свой законный угол.

И вот теперь пучок полз. Нэлан плюхнулся животом на стол и, устроившись поудобней, принялся наблюдать.

Пучок полз не просто так: завядшие травинки гнулись, не в силах его держать, и пучок, можно сказать, скользил по полу, ловко балансируя словно хвостом, далеко вытащенным из-под веревочки стебельком.

Вот, наконец, путешественник дополз до ведра с водой, стоявшего на кухне, и начал подниматься по свисающей сбоку ручке. Дополз и, перевалившись через край, тихо плюхнулся внутрь.

Нэлан застыл в замешательстве. И только странное «чавк, чавк, чавк...» вывело его из прострации. Вода в ведре убывала ошеломляющими темпами, а через край весело перла зелень.

Действительно – зелень. Молодые нежные побеги и листочки. Новые стебельки перевивались между собой, превращаясь в лапу... пять больших плотных листочков на конце лапы выглядели, как пальцы...

Можно было бы, конечно, умилиться, если бы из-под них хищным черным блеском не виднелись острейшие колючки.

Лапа, схватившись за край ведра, потянула вверх то, что бултыхалось в воде, хотя нет - теперь уже в пустом ведре...

Над краем ведра появился огромный бутон премилого розового цвета, который кое-как вылез из посудины со странным чпокающим звуком. Чуть выше, на тонких стебельках, были еще два зеленых бутона, розовеющих на концах. Вторая лапа легла на край ведра, и это невозможное создание попыталось подтянуться вверх, вот только край перевесил, и ведро вместе с зеленью гулко бухнуло об пол. В ведре что-то завозилось, и наружу показалось оно...

Создание состояло из перевитых побегов, четырех лап, колючего хвоста с пучком листьев, удлиненного тела, в середине перевитого веревочкой, и, собственно головы...

Нэлан тихо ахнул. Выползая на божий свет и стряхнув с лапы зацепившееся ручкой ведро, создание повернуло голову к Нэлану, и два бутона на тонких ножках вдруг раскрыли свои цветочки, похлопали лепестками, жмурясь от яркого света, и уставились на Нэлана золотистыми, яркими, блестящими серединками.

- Привет, Пучок... – почему-то шепотом сказал Нэлан.

Создание, словно собака завиляв хвостом, бросилось к столу. Нэлан не испугался, потому что собаки на столы не лазили...

Э... значит, создание не было собакой. Подтягиваясь на колючках, оно вмиг оказалось рядом с Нэланом и боднуло своим бутоном его в грудь, умильно заглядывая в глаза желтизной ромашковых серединок.