Выродок из рода Ривас (СИ) - "Са Св Ск" - Страница 68

— По праву чести и рода, по праву крови и жизни, по праву разума и магии взываю покарать отступника, нарушившего обязательства перед родом! — И ударил ладонями о камень. Тот «взорвался» снопом искр. Всё, первый этап пройден. Теперь родовая магия не придёт на помощь герцогу в схватке с членами его рода и мною.

Почему данную просьбу к магии должен был озвучить я? — Элементарно, высокородные Элизабет и Себастьян приносили герцогу клятву, как члены рода, а я — нет.

Герцог сразу почувствовал неладное. Прервав свою речь на полуслове, он простёр руки к алтарному камню:

— Взываю к магии рода! Да покарает она отступников!

Что характерно — замерли все, даже я, хотя ко мне это воззвание вообще не имело никакого отношения. В зале повила тишина, прерванная опять же герцогом. Грязно выругавшись, он выхватил палочку и прокричал «gap». Из палочки вылетел луч бледно-сиреневого цвета. Люксембурги бросились врассыпную, я же попросту пригнулся и луч прошёл над моей головой. Дойдя до стены, он без каких-либо внешних эффектов погас.

Теперь, после прямого нападения Люксембурги уже не боялись, в свою очередь, атаковать главу своего рода. В герцога полетели лучи их заклинаний. Однако тот выставил вперёд левую руку и эти лучи бессильно погасли во вспыхнувшей на миг радужноё плёнке защиты. Сам же герцог, к моему ужасу, направил удар против моего «засадного полка» — Потапыча. Вскинув палочку, он, одновременно с выстраиванием защиты против заклинаний родичей, начертил ею сложный узор и почти прокричал:

— Мой дом! Моя власть! Моя сила! Моя воля! — произнёся тем самым ритуальные слова отсечения домового от магии дома. Не сказать, что для домового это смертельно и, более того, такое отсечение действует недолго, но из этого боя Потапыч был выключен. Старая герцогиня и младший брат герцога, воспользовавшись этой паузой, разбежались в разные углы зала, намереваясь ударить с двух сторон, чтобы герцогу было «веселее» уворачиваться или ставить щиты. Я же присел за алтарный камень и прильнул к нему. В данный момент я, к сожалению, ничем не мог помочь в битве с герцогом.

«Выключив» Потапыча, герцог уделил своё «благосклонное» внимание двум другим противникам. Он прошёл почти в центр зала и встал в явно картинную позу с выставленной вперёд правой ногой и гордо закинутой головой. После этого он за весь бой так и не двинулся с места. Левую руку он всё также держал перед собой, отбивая атаки, а в правой он держал палочку, время от времени посылая сгустки плазмы, даже не столько пытаясь поразить мать и брата, сколько не давая им зайти себе за спину. Я же с самого начала был им признан не стоящим усилий по моей нейтрализации. Не скажу, что это мнение мною, к моему сожалению, не разделялось. Хотя… Ведь магия демонов противоположна астральной! Подавив желание тут же внести свою лепту в битву, я постарался отползти за спину герцога, но вот атаковать его не спешил, понимая, что у меня будет всего лишь один шанс.

Герцогиня и Себастьян старались атаковать синхронно с разных сторон. Они оба использовали заклинание «spurcitia», внешним выражением которого были яркие, сияющие лучи света.

Лучи и сгустки метались по залу. Попадая в стены, пол и потолок лучи рассыпались искрами, а сгустки взрывались, выбивая каменную крошку.

Было видно, что герцог играется со своими противниками, как кошка с мышками, именно это и сыграло с ним дурную шутку:

Высокородный Себастьян отошёл под прикрытие своей матери и начал готовить какое-то особенно сильное заклинание. Герцог не обратил на это никакого внимания. Вдруг, по сигналу, данному сыном, высокородная Элизабет отскочила в сторону, а высокородный Себастьян припал на одно колено и выкрикнул «ignine». Из палочки вырвался сгусток золотого огня. Щит выставленный герцогом в этот раз нисколько не помог. Шар попал в герцога и взорвался. Герцог издал душераздирающий крик, исполненный муки и упал.

В зале установилась тишина. Люксембурги опустили палочки, но вдруг герцог поднялся. Но в каком виде! Выше пояса его тело представляло из себя тёмно-красную броню, усыпанную шипами. Четырёхпалые руки заканчивались огромными когтями. Вытянутая вперёд морда с громадными зубами, не умещающимися во рту. Венчали голову два изогнутых небольших рога. И это существо было зло. Очень зло.

Герцог открыл рот, из которого вылетел чёрный сгусток. Сгусток попал в правую руку высокородного Себастьяна и рука загорелась. Высокородным упал и стал кататься по полу, пытаясь сбить пламя. Вскоре он затих, потеряв сознание от боли.

Существо же тем временем принялось за герцогиню. Высокородная Элизабет с неожиданным проворством уворачивалась от пламенных шаров, которые прислужник запускал в её направлении с обеих рук. К сожалению, эта игра в одни ворота долго продолжаться не могла и один из шаров всё-таки попал в неё. Раздался треск, герцогиня вскрикнула и упала на пол, по стечению обстоятельств совсем рядом со своим сыном.

Герцог, вернее то, во что он превратился, захохотал и вскинул руки с явным намереньем добить обоих своих противников. И в этот миг в зале раздался звук лопнувшей струны. Всё, близняшки уже выехали за пределы зоны влияния демонского прислужника. Наконец-то! А то я же грешным делом думал, что сигнал не прошёл (забегая вперёд, хочу заметить, что, как я вычислил позднее, с момента подачи сигнала до момента выхода близняшек из зоны влияния прислужника прошло всего шесть минут).

Ощутив отсутствие якорей, прислужник взревел, затем изогнулся назад, причём верхняя половина туловища стала параллельна полу. Из его рта вырвался столб пламени. Скорее всего, он решил сформировать поисковую форму, которая должна была найти, схватить и привести обратно якоря прислужника.

Я не знал времени формирования поисковой формы, но явно недолго. Моё воздействие для этой, покрытой прочным панцирем боевой формы прислужника, будет неощутимо. Ритуал изгнания был мною активирован ещё во время боя, теперь надо было лишь загнать прислужника в середину созданной мною фигуры. Но как это сделать? Оба Люксембурга валялись изломанными куклами, причём от Себастьяна ещё шёл дымок в том месте, где в него попал плевок прислужника. Сам я вряд ли на что-то способен. Если только…

Я вытащил из кармана мину. Да-да, ту самую мину на кикимору, которая мне не пригодилась в Кобленце. Мины девочек я уничтожил, а про свою попросту забыл. Как хорошо, что у меня всего одна куртка, хоть как-то защищающая от ударов и заклинаний! От кикиморы, правда, она совсем не помогла.

Все эти мои размышления заняли всего считанные мгновения. За это время пламя, извергаемое прислужником, стало опадать и всё отчётливее проглядывали контуры каких-то не то птиц, не то ящериц с крыльями. Счёт шёл на секунды.

Размахнувшись, я кинул мину прямо в прислужника. Да, пробить панцирь моей миной было невозможно. Но вот у его поисковиков духовная составляющая должна быть очень значительна. Да и «раскрыться» в месте их формирования он был попросту обязан. Так что взрыв мог и нанести раны прислужнику и уничтожить поисковиков. Сам я сорвался с места и побежал, с расчётом встать так, чтобы между прислужником и мной оказался мой круг изгнания. Расчёт был следующим: Потеряв (временно или полностью) поисковиков, прислужник тем самым потеряет и возможность найти близняшек, поскольку его возможности поиска очень ограничены во времени. Он явно не принадлежит к высоким кругам, а, как я помнил из лекции, слышанной ещё графом Ашениаси, даже прислужник тринадцатого круга может взять след своего якоря не позднее, чем через десять минут после разрыва связи. Так вот, увидев живого и невредимого меня — причину своей неудачи, прислужник должен броситься ко мне и для мести и для «изготовления» из меня жертвы своему господину. То есть бить дальними атаками он не будет. План хиленький, но какой уж есть.

Моя мина исчезла внутри пламени и… не взорвалась. Уже больше от отчаянья, нежели с каким-то дальним расчётом я выпустил в прислужника ледяную глыбу (кусочек люда диаметром сантиметров пять). Уж не знаю, что произошло там, внутри пламени прислужника, но вдруг оттуда абсолютно беззвучно стали вылетать куски какой-то белой субстанции и, попадая на пол, стены и потолок, расплываться по ним бесформенными кляксами. От этих ошмётков исходил ужасающий смрад, заставивший меня попрощаться с моим завтраком.