Выродок из рода Ривас (СИ) - "Са Св Ск" - Страница 49

Поскольку семья Тодт не имела алтарного камня, ритуал принял следующий вид: в экранированной комнате был начерчен ритуальный рисунок, в центре которого стоял кубок, на дне которого была кровь Марии и Георга. Вокруг рисунка остальные члены семьи, принимающие участие в ритуале, уже своей кровью начертили окружность, причём длина части окружности не зависела ни от возраста, ни от пола. ни от магической силы человека. Активацию мандалы произвёл Петрович. На непосвящённых произвело большое впечатление то, что домовой лично появился на ритуале и даже поучаствовал в нём. После такого все и всяческие сомнения в угодности Марии как жены Георга должны были развеяться. С просьбой к Магии о принятии в семью нового члена обратился Георг. После окончания его короткой речи, мандала вспыхнула. Это для меня было настолько неожиданным, что я на пару секунд ослеп. Проморгавшись, я обнаружил исчезновение мандалы и невредимый кубок. Георг подошёл к нему и осторожно взял в руки. С некоторой опаской посмотрев в кубок, Георг заулыбался и стал обходить всех родственников, принимавших участие в ритуале. Каждый из них немного отпивал из кубка. Последней была Мария. Георг поднёс ей кубок и она отпила из него. После неё пил Георг, а остатки были с поклоном предложены Петровичу. Тот не стал чиниться. На этом ритуал закончился и пришло время поздравлений. Улучив минутку, я спросит у тётушки Бра, что было в кубке?

— Воплощённая энергия, выглядит как вода, но придаёт очень много сил.

— А её обязательно было сразу выпивать?

— Естественно, она испарилась бы уже через четверть часа.

Я поблагодарил тётушку Бра и мы с ней присоединились к остальным присутствующим, уже выходящим в зал, где ожидались танцы. В сам зал я не пошёл, а поднялся на небольшой балкончик, опоясывающий зал, встав около дверей и постаравшись укрыться за портьерой. Не настолько явно, чтобы каждому стало понятно, что я прячусь, но и не настолько открыто, чтобы меня можно было легко увидеть. Подобные меры предосторожности оказались не лишними: я, по крайней мере дважды видел Александру, усиленно ищущую кого-то в зале. С учётом того, что мой отъезд назначен на завтра, ввязываться в разговор с ней сегодня я посчитал излишним. Устроившись поудобнее, я принялся наблюдать за происходящим.

Мария блистала, хотя её платье было довольно простым: сиреневый облегающий лиф без бретелек с серебряным узором, голубые перчатки до локтя, три широкие юбки: верхняя — до середины голени полупрозрачная голубая, средняя — длиннее верхней на несколько сантиметров, полупрозрачная светло-сиреневая, нижняя — до пола, более плотная, цвета морской волны. Из украшений на ней было бриллиантовое колье и сапфир в волосах, уложенных в высокую причёску. Она беспрестанно кружилась в танце, причём не только с Георгом (в отличие от танцев на обручении) и выглядела совершенно счастливой.

Радуясь за Марию и немного досадуя на то, что не могу пока рассмотреть резервы выше пятидесяти единиц, я вспоминал ещё один разговор с мастером-ремесленником Браувером.

Воспоминание:

— Так что, ты можешь уже сейчас так сразу определять резервы?

— А что, для видящих потоки магии это такая большая редкость?

— Нет, но не в твоём возрасте. Обычно, подобная способность проявляется ко второй инициации. До этого, для определения резерва, ребёнок должен где-то полчаса держать исследуемого за руку.

Вот демоны! И тут выделился. Попереживав об этом несколько секунд, я мысленно плюнул и решил «сделать морду кирпичом» — мол, вот такой вот я, и всё тут!

— То есть, до шестнадцати лет я так и буду видеть все резервы?

— Вот уж не знаю. Таких случаев, как у тебя, ты, да и нет больше никого. Так что это я должен у тебя спрашивать — когда и при каких обстоятельствах ты сможешь расширить границы своего видения.

— А обычно, ребёнок видит резервы свыше семнадцати арков?

— Да, в этом тоже проявилась твоя уникальность.

— А вообще, какие резервы обычны для взрослых магов?

— Здесь очень многое зависит от возраста, пола и происхождения мага. Если хочешь, возьми, — он протянул мне тонкую тетрадь. Здесь сводные данные о средних значениях резерва в зависимости от этих трёх показателей за последние сто пятьдесят лет. Бери-бери, тебе, как видящему, это нужно и полезно.

Конец воспоминания.

А завтра снова в путь. Я вздохнул столь тяжко, что даже вытканный на гобелене напротив тигр посмотрел на меня. Стоп. Тигр. Вытканный. Посмотрел. Я уставился на гобелен, на котором этот самый тигр сел и стал вылизывать себе лапу. Иллюзия? Но кто?! Кинув на себя деиллюзорные чары (относятся к заклинаниям с ментальной составляющей) — нет, и не иллюзия. Я подошёл к гобелену. Тигр прекратил вылизываться и с любопытством посмотрел на меня. Внезапно мне в голову пришла интересная мысль:

— Петрович, будешь так шутить, больше ни одного медового коржика не получишь.

Тигр тут же принял свой обычный вид, а передо мной появился ошарашенный Петрович:

— Как ты увидел? Хозяина в его доме почувствовать, так это… это надо всю энергию ощущать!

— Почувствовал и всё. — Про себя я улыбался. Так вот вслепую и сразу в яблочко! Петрович поскрёб пятернёй свой затылок и произнёс с просительной интонацией:

— Ты это… не всурьёз ведь… про коржики?

— Пока — не всерьёз. Но в случае продолжения шуточек…

— Понял, усё понял. Уже ухожу, — он исчез, а я ещё раз вздохнул и направил свои стопы на кухню — заказывать коржиков на завтра, чтобы угостить домового перед отъездом. Уже на обратном пути мне пришла в голову достойная исполнения мысль — а зачем? И, вместо того, чтобы вернуться к гостям, я направился в свои комнаты.

Самым быстрым способом добраться до Брюсселя, находящегося на запад от замка Тодт, было ехать на восток, до Дюссельдорфа. Всего каких-то четыре часа — и ты уже около портала. Так что, выехав из замка Тодт второго марта в шесть утра, я уже к девяти часам вечера был в своей спальне гостевого дома замка Ипр.

Как только я проснулся, в дверь моей спальни постучали. Причём постучали не в дверь, выходящую в коридор, а в ту, которая соединяла мою спальню с кабинетом. Ну, кто может стоять за дверью, понятно:

— Кузьмич, проходи.

Дверь тут же приотворилась и в спальню заглянул домовой:

— Проснулся ужо? Ну и ладненько. Ты, эта, умывайся и подходи, чай пить будем.

Признаюсь, домовому удалось меня удивить. Каким образом он смог организовать чай у меня в кабинете? Подгоняемый любопытством, я собрался в рекордные сроки.

Накрытый стол произвёл на меня впечатление. Пузатый фарфоровый чайник, громадные (и где только такие откопал) кружки, гора разнообразной выпечки.

— Кузьмич, откуда такое богатство?

— Ну дык… могём!

— Ты хочешь сказать, что сам всё это приготовил?!

— А то ж!

Я попробовал — выпечка была восхитительна. Я не поскупился на похвалы домовому. Тот явно был польщён.

— Слушай, а при таких талантах, зачем тебе угощение от людей?

— Само-то угощение мне не нужно, хотя твоё какао… Нам важна энергия и особенно, энергия человека, непосредственно угощающего нас. Если для него это уже давно опостылевший ритуал, то, как бы вкусно не было приготовлено, для нас это как тебе бумагу дать пожевать. Если человек чересчур большое почтение перед нами испытывает, то это как еда, излишне сдобренная пряностями, да и ещё и вином сверху политая. Вот из твоих рук то, что надо, выходит: ты и уважаешь хозяина дома и себя не даёшь принизить.

Я понял намёк и подал домовому к чаю, вместо его собственной выпечки, конфеты.

— Умный ты… точно не в батюшку пошёл.

Сидеть с Кузьмичом, попивая чай и болтая о разных пустяках было очень приятно, тихо и умиротворённо, но мне надо было выяснить ситуацию с близнецами. Во время моего рассказа Кузьмич как-то подобрался и слушал очень внимательно.

— Сам-то я такого не видел, но поспрашиваю товарищей, может кто что и подскажет. Ты ведь на неделю здесь?