Ловушка для Черного Рейдера - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 44

— Между нами, он лыс, как хороший, переспелый арбуз. По-моему, в той же степени и интересен.

— Да? Жаль, не знал об этой детали. Ну, неважно, седина — это ему как награда, которую еще надо заслужить. Сам позвонил, значит? Дошло, наверное. Да и как иначе?

— Ну да, и очень вовремя позвонил, мы как раз выезжали на задержание. Поэтому и никаких усилий прилагать не пришлось. Видно, генерал уже знал об этой нашей акции. Да тут, вообще, все знают. Но вот почему те не сбежали, не могу понять. Возможно, уверены были, что над ними — хорошая, надежная «крыша». Придется теперь эту их уверенность маленько поколебать. Как там с новыми анализами, которые мы послали тебе?

— Уже переданы по назначению. В общем, валяй, Саня, уж это ты умеешь. А, кстати, как там один младший юрист, я правильно тебя понял?

— Как всегда, в точку. Но здешние условия не располагают к более тщательному и скрупулезному изучению предмета…

— Во загнул! — снова захохотал Грязнов. — И чем же ты там занимаешься?! Не понимаю тебя, Саня. Ладно, привет и твоему «юристу»!

— Обязательно передам…

Итак, подозреваемые были задержаны. У них были взяты образцы волос — для генетического анализа, и немедленно отправлены в Москву известным уже способом. Затем Турецкий предложил провести следственный эксперимент с выездом на место, где содержалась и подвергалась насилию гражданка Крюкова, похищенная сотрудниками милиции. Нина уже пришла в себя и согласилась помочь в следственном эксперименте, хотя знала заранее, что на месте преступления встретится со своими насильниками и ей придется отвечать на не самые приятные вопросы следователя. Александр Борисович, правда, лично пообещал ей, что постарается ставить вопросы с максимальным тактом, чтобы не травмировать ее женского самолюбия.

И снова по прокуратуре прокатилась волна слухов. Светлана, которую и в мыслях у Турецкого не было никакого желания подозревать, тем не менее клялась, что молчала, чуть ли не в буквальном смысле, набрав в рот воды. Но откуда же тогда «народ» узнал о следственном эксперименте? Никто не мог толком ответить на этот вопрос. Поистине, неисповедимы пути…

Однако, так или иначе, но даже день и час поездки следственной группы в Богоявленск стали известны. А поздним вечером, накануне этого события, произошло нечто вовсе уже непредвиденное.

Возвращаясь с дачи в город, на повороте при выезде к федеральной трассе, малиновый «кроссовер», принадлежавший жене заместителя областного прокурора Муранова, на полном ходу, отчаянно взвизгнув шинами, врезался в тракторную тележку, полную кукурузных початков. Тракторист и подумать не успел, как тележку оторвало от трактора страшным ударом автомобиля. Сам трактор тоже перевернулся, но парень успел выскочить, а вот автомобиль вспыхнул и взорвался.

Дежурная следственно-оперативная бригада, вызванная кем-то из водителей, проезжавших мимо места аварии, обнаружила в догоравшем салоне трупы двоих человек. Двух мнений быть не могло: разумеется, погибли супруги Мурановы. На следующий день, собственно в день проведения следственного эксперимента, в прокуратуре был объявлен траур.

В этой связи, или по иным причинам, теперь уже неважно, следственный эксперимент, переносить который все же не стали, после посещения Мурановской дачи ничего нового в материалы расследования не добавил. Но по наблюдениям Светланы Георгиевны, Александр Борисович, который органически не мог терпеть постных и траурных физиономий, окружающих его без особо веских к тому оснований, был по-прежнему олимпийски спокоен и даже отчасти доволен, будто догадывался о чем-то таком, о чем другим знать было не обязательно или не следовало вообще.

Но ведь, с другой стороны, и расследование семимильными шагами приближалось к своему закономерному финалу. Улики говорили сами за себя. Правда, арестованные работники уголовного розыска, сидевшие в камерах предварительного заключения и немедленно кем-то информированные о трагическом происшествии на шоссе, стали дружно валить все свои грехи на погибшего в аварии Муранова, — дескать, сами они не проявили бы ни малейшей инициативы, кабы не заставили их выполнять прямые указания заместителя прокурора. Кто заставил? Да сам же Муранов и заставил, угрожая предъявить службе собственной безопасности какой-то имеющийся у него против них компромат.

Нехорошо, конечно, сваливать собственные преступления на покойного, но ведь это и не новость на Руси Великой. Да и не только на Руси. Наверное, было бы любопытно узнать, где подобный обычай не существует…

А Турецкий, глядя Светке в глаза, все подмигивал да улыбался загадочно. И девушка утверждалась в своем мнении, что он действительно знал нечто такое, о чем ей, в ее прекрасном возрасте, даже и догадываться было еще рановато. На что она однажды, уже в самом конце расследования и пребывания Александра в городе, намекнула ему, а он расхохотался. Траур в прокуратуре к тому времени уже закончился, и можно было вести себя просто и непосредственно, то есть громко разговаривать и смеяться, ни у кого не вызывая подозрений. Светлане, наблюдавшей, как изменялся прямо на ее глазах Саша, и в голову не могла бы прийти кощунственная мысль о том, что он каким-то боком, даже опосредованно, мог быть и сам причастен к трагедии на шоссе. Вот это был бы уже точно — полнейший абсурд!

И тогда, очевидно, чтобы помочь девушке избавиться от нелепых мыслей, Александр Борисович начал вдруг вспоминать о многочисленных подобных странных случаях из собственной обширной следственной практики. Ему было также известно и о других, достаточно «громких» автомобильных авариях, в которые часто попадали неугодные кому-то или просто опасные своими возможными признаниями либо имеющимся на кого-то компроматом люди. Но при этом не стоит все же в ряду частных случаев сразу искать определенные закономерности, тем более если у тебя нет к тому никаких оснований в виде конкретных свидетельств или прямых улик. А причина его веселого настроения была, разумеется, и прежде всего в том, что любая лошадь, приближаясь к родному дому и видя близкий конец своим долгим дорожным мучениям, обычно радуется и прибавляет шаг. Светлану такое его признание совсем не утешало: прозвучавший «звонок» ведь и ее оповещал о том, что расставание неизбежно…

Кстати, между Александром Борисовичем Турецким и Григорием Никифоровичем Дремовым установились в конце расследования прямо-таки доброжелательные отношения. Ну, не совсем конечно, чтоб прямо-таки дружеские, но Светлана понимала: ведь оба они носили генеральские погоны, а это — другая каста. У нее вон тоже одна звездочка на погоне, но разница была больно уж великой.

«Славная девушка…» — с легкой и светлой, хотя и немного щемящей, улыбкой вспоминал Александр Борисович Светлану Георгиевну Макееву — будущее юридическое «светило», как она сама очень уверенно пообещала ему, целуя и прощаясь на перроне у мягкого вагона вечернего московского поезда…

— Ну, что скажешь? — спросила Алевтина, наблюдая за сосредоточенным Александром Борисовичем, медленно перелистывавшим странички рисовального альбома с трогательно и заботливо приклеенными к ним газетными публикациями. — Ты читаешь так, будто вспоминаешь какой-то увлекательный старый роман. Весь мыслями там, в собственных эмпиреях, в прошлом. Или был грешок?

Турецкий даже вздрогнул. Ну, чертова девчонка! С ее явно экстрасенсорными способностями недалеко и до греха. Ведь точно знает, куда надо стрелять! Прямо в десятку. Неужели он настолько открыт?.. Но самая лучшая ложь — это правда, знал Александр Борисович. И, ни минуты не колеблясь, с легкой ностальгической усмешкой он ответил:

— Да, помнится, была там у меня одна знакомая девушка. Младший юрист, между прочим. Ох, как мы там с ней в паре работали! Ну, прямо как ты, копия. Такая же красивая, умная. Мне всегда везло на младших юристов.

— Ладно уж, — успокоилась Аля. — Будет врать, даже и не старайся, я тебя насквозь вижу… Так что ты решил с этой… твоей?.. — она как-то не очень уважительно хмыкнула, скорее, с превосходством.