Юрьев день (СИ) - Величко Андрей Феликсович - Страница 31

— Хм. Извините, ваше высочество. Наверное, вы правы. Но давайте вернемся к состоянию нашего больного. Я его считаю неплохим, и наверняка в этом сыграло положительную роль ваше решение полностью исключить физические нагрузки. Более того, постельный режим должен продолжаться не сутки, а как минимум трое. Прошу вас употребить все свое влияние на его величество, дабы этого добиться. И как вы смотрите, если я постараюсь вызвать сюда специалиста для консультации — господина Меринга?

— Фридриха Фридриховича? Вызывайте, он наверняка будет полезен. И что вы на меня так смотрите — да, я знаю, кто это такой!

— Еще раз прошу извинить — увы-с, над всеми нами довлеют стереотипы мышления. Вам же я хотел сказать вот что. Пока его величество лежит, вам желательно проводить с ним побольше времени. Было бы неплохо, если бы вы смогли убедить его в безопасности ваших полетов.

— Спасибо за совет, так и сделаю.

Удержать отца в постели трое суток оказалось не так трудно, как я боялся. Ну да, сильный и считающий себя абсолютно здоровым человек просто растерялся, когда его же собственный организм вдруг выкинул такой фортель. Я прекрасно понимал родителя, ибо и сам не так чтобы уж очень давно побывал в такой ситуации. Причем мне повезло меньше — хоть дело и происходило на работе, рядом не оказалось никого, кто при первых же симптомах заставил бы меня лечь и вызвал бы скорую помощь. У меня же мозгов хватило только на идиотскую мысль «блин, с чего это изжога такая сильная, надо будет дома какого–нибудь лекарства сожрать». В результате мне пришлось почти двое суток провести в реанимации, да потом еще две недели в больничной палате.

А отец, кажется, отделался легко. Похоже, так называемым микроинфарктом.

За трое суток мне удалось убедить отца, что чем выше летит дельтаплан, тем его полет безопасней. В ход пошли как откровенные подтасовки типа того, что максимальные нагрузки аппарат испытывает при взлете и раз уж он смог взлететь, то беспокоиться не о чем до самой посадки, так и более или менее правдивые тезисы. Я подробно рассказал, как дельтаплан поворачивает, и уточнил, что без потери высоты подобный маневр получается только если не допускать ошибок в пилотировании. А коли допустил — можно мгновенно свалиться метров двадцать вниз. Если до земли сто метров или более, ничего страшного, а если пятнадцать, то может получиться совсем нехорошо. Наконец, аварийная остановка двигателя на высоте позволит не спеша выбрать подходящую для посадки площадку и рассчитать заход на нее, а случись такое у земли, и времени не хватит ни на что. Кажется, отец мне поверил. Во всяком случае, он сам спросил, когда я собираюсь продолжать испытания, а услышав, что в ближайшие дни, только кивнул. Оба дельтаплана были готовы — на починку того, что я сломал в первом полете, ушло полдня.

Пора, пожалуй, как и обещал, вернуться к педали газа на летательном аппарате. Люди, слегка знакомые с авиацией, могут удивиться — что за ересь? Тягой всегда управляли так называемые рычаги управления двигателями, или РУДы, расположенные слева от пилота, если он один, и в центре кабины экипажа, если пилотов два.

Да, у самолетов дело обстоит именно так, и я на стадии проектирования прикидывал, не снабдить ли мне свои дельтапланы нормальным самолетным набором органов управления. То есть ручкой с двумя степенями свободы, педалями и РУДом, который, когда я учился летать, инструкторы называли «сектором газа». Однако, подумав, я решил не вводить лишних сущностей и сделал точно такое же управление, какое имеют подавляющее большинство легких мотодельтапланов. То есть трапецию, управляющую крылом, и педаль, регулирующую открытие дроссельной заслонки двигателя.

Испытания второго аппарата прошли в более спокойной обстановке, нежели первого. Я за неделю выполнил всю программу, включая полет на предельное время, то есть до полной выработки горючего из бака. Его хватило на сорок три минуты. Пожалуй, настала пора переходить ко второму этапу, то есть обучению летному делу наследника престола.

Я летал в более или менее обычной одежде — куртка, ватные штаны, шапка–ушанка и меховые сапоги. Единственной «небесной» деталью были очки–консервы. Однако для Николая по моим эскизам шилось нечто, весьма напоминающее полный защитный комплект мотоциклиста. Правда, исключительно из натуральных материалов, но хуже костюм от этого не становился. Только дороже и совсем немного тяжелее.

— Почему ты летал в чем попадя, а я должен в специальном костюме? — недовольно поинтересовался брат после очередной примерки.

— Потому что я уже худо–бедно умею летать, а ты пока еще нет, и у тебя риск шарахнуться об землю будет несколько выше.

— Ага, а кто так ударился об снег, что пришлось заменять крепления правой лыжи?

— Ничего не поделаешь, форс–мажор, экстренная посадка — в общем, бывает. И ладно, не плачься мне в жилетку, костюм обещали доделать завтра, и, значит, послезавтра ты полетишь.

Вообще–то принято считать, что первый полет ученик совершает с инструктором, но так бывает далеко не всегда. Я, например, впервые поднялся в небо в гордом одиночестве. Было мне тогда шестнадцать лет, а произошло это событие в Тушино, где в конце шестидесятых — начале семидесятых базировалась юношеская планерная школа. Планер, на котором меня отправили в полет, назывался «БРО-11». Двухместных вариантов этой машины в природе просто не существовало, но планер был настолько прост в управлении, что можно было прекрасно обойтись и без них. С мотодельтапланом «Е-16» получилось примерно так же — я купил кит, собрал его, почитал инструкцию, посмотрел обучающее видео, выполнил несколько пробежек по полю и полетел.

Вот и Николай учился примерно по такой методике. Сначала он часа два катался на дельтаплане из конца в конец летного поля, не взлетая — для этого я граничил максимальную тягу двигателя. Потом начались пробежки с короткими подлетами без маневрирования, и, наконец, на третий день брату было доверено подняться на высоту примерно десять метров. Потом он совершил первый свой полет по замкнутому маршруту, то есть по воздуху вернулся туда, откуда взлетел. После чего цесаревич только совершенствовал летное мастерство до середины марта, когда снег уже основательно подтаял и взлетать с лыж стало проблематично. В середине мая, когда подсохнет, мы с ним попробуем, как дельтапланы взлетают с колес, и дальше он начнет готовить пилотов из добровольцев особого отряда, причем не только офицеров, но и нижних чинов. Николай твердо решил, что он станет главнокомандующим Императорского небесного флота. Я не стал расстраивать брата объяснением, что ему просто не хватит времени — к моменту смерти Александра Третьего такого флота у России еще не будет. Дай–то бог успеть организовать пару учебных эскадрилий, и все.

Однако решение цесаревича привело к кадровым изменениям в нашем комитете — теперь он стал моим. Николай заявил, что он не может нормально совмещать пост председателя со службой в отряде и, в общем–то, был прав. Так что он стал попечителем упомянутого комитета, а я — его председателем. Пост главного инженера пока оставался вакантным.

Если кто помнит, одно время в Приорате стараниями нашей любящей матушки появились две юных феи. Вот только идиллия продолжалась менее полугода, а потом они бесследно исчезли. После чего наше существование вновь стало по отдельным параметрам напоминать монашеское, чем молодые организмы были решительно недовольны. Некоторое время мы терпели, а потом принялись решать проблему каждый в меру своих возможностей.

Николай зачастил на приемы к Юсуповым. Туда не чурались заходить многие члены императорской фамилии, так что появление цесаревича никакого ажиотажа не вызывало. А хозяйка дома княгиня Зинаида Николаевна мгновенно сообразила, чего не хватает наследнику престола, и подвела к нему недавно вышедшую замуж за лицо нетрадиционной ориентации молодую княгиню Урусову, которой тоже хотелось чего–то этакого. А дальше, как говорится, родственные сердца нашли друг друга. Об этом романе, по–моему, знала как минимум треть Петербурга.