Королевские милости - Лю Кен - Страница 62

Кано вошел в каюту, где находились король Понадому и принцесса Кикоми, и тут же отвернулся, чтобы не смущать их, поскольку оба были обнажены. Открыв клетки, он передал им одежду и куски ткани, которые взял в каютах имперских стражей.

– Это чудо, ваше величество и ваше королевское высочество! Мы свободны, и теперь имперский корабль находится в полном нашем распоряжении.

Принцесса Кикоми, гордая и утонченная даже в своей наготе, поблагодарила Кано и завернулась в грубую хлопковую простыню. Даже без своего шелкового платья, диадемы, косметики и сверкающих украшений она казалась Кано красивее всех женщин на свете: настоящее сокровище Аму.

Кано видел радость и облегчение на лице принцессы и не сомневался: это потому, что он помог ей избежать унизительной участи, уготованной для нее Мараной. Кано был почти счастлив, что события развивались именно таким образом: он оказался пленником имперцев и принцесса смотрела на него своими синими глазами, полными нежности, теплыми и холодными одновременно. Он бы с радостью за нее умер, если бы попросила.

– Куда теперь? – спросил король.

Он чувствовал себя потерянным без своих министров, вдали от спокойной безопасности дворца, и ему еще предстояло привыкнуть к жизни короля, лишенного королевства.

– В Чарузу. Король Туфи нам поможет, – ответила принцесса уверенно, и ее голос прозвучал спокойно и холодно.

Кано видел, что она уже оставила позади унижение плена и снова стала Ее королевским высочеством, сокровищем Аму. Теперь все ждали от нее решений, и она поднимется и поведет их за собой, отбросив в сторону все законы престолонаследия.

Паруса воздушного змея заняли новое положение, и корабль полетел на юг, в сторону Кокру.

Кастелян Пира испытывал невероятное беспокойство.

Против всех ожиданий решение регента Крупо назначить министра финансов маршалом Ксаны оказалось исключительно мудрым. Педантичный и расчетливый, Марана превзошел все ожидания.

О победе на Аралуджи говорили всюду и все. Некоторые королевства Тиро даже прислали тайных эмиссаров, чтобы обсудить условия капитуляции. Разумеется, на реке Лиру не все прошло гладко и были недочеты, но мятежники не смогли перебраться на другой берег, чтобы попасть в Гэфику, сердце империи.

Крупо каждый день повторял, какое мудрое решение принял, и расхаживал по дворцу, будто был возродившимся Аруано, великим законодателем. Он стремительно становился совершенно невыносимым и, очевидно, забыл, что без Пиры не имел бы ничего.

Ни для кого не секрет, что Крупо невероятно амбициозен. Он и так уже был самым могущественным человеком в Пэне, но Пира понимал: наступит день и Крупо решит, что больше не нуждается в Ириши. При поддержке Мараны – чье положение полностью зависело от Крупо – он просто войдет в Большой зал для аудиенций и спросит собравшихся министров, кого они считают настоящим императором Ксаны.

И министры, когда-то подтвердившие, что регент привел в зал для аудиенций лошадь, с умным видом начнут кивать и подтвердят, что он и есть истинный император.

«В таком случае что за мальчик сидит на троне?»

«Неизвестно. Наверняка самозванец».

«А кто стоит рядом с мальчиком?»

«Обычный дворецкий, с которым мальчик любит играть, извратитель древних законов Ксаны. Отрубить ему голову!»

Пира покачал головой, понимая, что не должен этого допустить. Прежде он бы вполне удовлетворился падением империи, но теперь ему требовалось больше: слишком долго терпел он идиотов Ириши и Крупо.

Он, а не Крупо, должен отобрать трон у дома Ксаны и отомстить за Маинг.

– Мне нужно повидать императора, – сказал Крупо.

– Ренга занят, – ответил Пира.

– Ты хочешь сказать, что он играет?

Крупо все больше раздражал порядок, установленный при дворе. Он принимал все решения, и благодаря ему империя процветала, однако каждую неделю, точно простой слуга, был вынужден приходить на доклад к испорченному мальчишке.

Высокомерный декрет мальчика-императора, гласивший, что все аудиенции с ним должны быть одобрены кастеляном Пира – который в действительности и был слугой, – делал груз его унижения еще тяжелее. Может быть, пришло время изменить порядок вещей?

– Император юн и легко отвлекается, – не стал спорить Пира. – Но я буду внимательно следить за настроением ренги и приглашу тебя, когда наступит подходящий момент.

– Спасибо, – сказал Крупо.

Кастелян Пира, будучи человеком недалеким, идеально подходил и нравился императору как компаньон, но их с Пирой связал тайный заговор, в который они вступили, когда умирал старый Мапидэрэ. И Крупо нуждался в Пире – пока.

– Давай иди сюда, быстро. Император сказал, что хочет узнать, как управлять королевством. Ты должен встретиться с ним прямо сейчас.

Крупо поправил свое церемониальное одеяние с бусинами из нефрита и янтаря – знак его должности – и поспешил по длинным коридорам дворца в личный сад императора. Пира бежал следом, стараясь не отстать.

Они завернули за угол и вошли в сад. Император сидел на скамейке, среди кучи одежды, копался в ней, что-то бормотал и смеялся.

Крупо подошел ближе.

– Ренга, вы меня звали?

Пятнадцатилетний мальчик удивленно поднял голову, а куча одежды на скамейке зашуршала, и Крупо увидел на коленях императора девицу, которая, покраснев, тщетно пыталась прикрыть грудь. Быстро вскочив на ноги, она поклонилась регенту, кастеляну и императору и что есть духу бросилась прочь.

– Никого я не звал! – в ярости выкрикнул император. – Уходи. Убирайся прочь. Убирайся!

Крупо быстро отступил, а Пира упал на землю и прижался лбом к холодному камню.

– Прошу простить меня, ренга. Он ворвался так стремительно, что я не сумел его остановить.

Император кивнул и, нетерпеливо махнув рукой, отпуская, пошел прочь по тропинке вслед за девушкой.

Пира улыбнулся про себя. Ничто так не унижало и не раздражало мальчишку, как когда его прерывали в подобные моменты. Теперь всякий раз, увидев регента, он будет вспоминать этот эпизод.

Затем Пира заплатил дворецкому Крупо, чтобы тот не выбрасывал свитки, на которых регент практиковался в каллиграфии, и смиренно сказал:

– Я большой поклонник искусства регента и хочу сохранить хотя бы часть красоты, которую он считает мусором.

Дворецкий, который не видел ничего плохого в просьбе Пиры, даже пожалел кастеляна: ну что за жизнь он ведет? Целыми днями развлекает мальчишку, а в качестве занятия для души умоляет позволить ему забрать чужой мусор. До регента Крупо ему как до луны. Вот кто действительно великий человек.

Пире пришлось ждать довольно долго, прежде чем он сумел собрать достаточно свитков с нужными логограммами. Он взял их и осторожно потер тыльную сторону горячим чайником, чтобы логограммы размягчились и их можно было отклеить. Затем он выбрал те, что ему требовались, поместил на другой свиток и снова нагрел с тыльной стороны, пока они не заняли новые места.

Теперь в его распоряжении имелось стихотворение, написанное великолепным, будто летящим, почерком Крупо: стихотворение, которого он не сочинял, но не мог этого доказать.

Пира оставил свиток на ступенях перед Большим залом для аудиенций, где его наверняка обнаружат и отнесут императору.

– Помните оленя, ренга? – прошептал Пира испуганному и возмущенному императору Ириши. – Надеюсь, вы наконец узнали то, что было необходимо.