Секреты пирамид (Тайна Ориона) - Бьювэл Роберт - Страница 28

• Предыдущая
• 28/76
• Следующая

В сентябре 1984 года я взял короткий отпуск, чтобы провести его в Англии. Сразу по прибытии в Лондон я решил нанести визит в Британский музей, повидать доктора Джеймса и попытаться его убедить воспринимать мои доводы более серьезно. Доктор Джеймс, однако, меня принять не мог. Молодая ассистентка — я думаю, что это была доктор Кэрол Эндрюс — отнеслась ко мне очень внимательно, и, когда поняла, что дело касается пирамид, посоветовала обратиться к доктору Эдвардсу, предыдущему хранителю египетских древностей. Хоть он и отправился в 1974 году на пенсию, но продолжал очень активно работать в этой области и в настоящее время занимал пост вице-президента в Египетском исследовательском обществе. Не было сомнений, что Эдвардс для большинства ученых являлся признанным авторитетом во всем, что касалось египетских пирамид, и его мнение было не только ценно с научной точки зрения, но имело больший вес. Я согласился, что мне следует как можно быстрей послать в музей свою работу, чтобы ее передали доктору Эдвардсу. Я сделал это неделей позже, когда уже был во Франции. Ответ пришел уже в Эр-Рияд в октябре 1984 года, и этот ответ сильно отличался от письма, которое я получил до того. Привожу здесь письмо доктора Эдвардса с любезного разрешения автора[250]:

Далее г-н Эдвардс дал короткий комментарий на мои соображения по поводу размеров Великой пирамиды, считая, что такая геометрическая форма позволяет заложить определенную математическую информацию. Затем он поделился своими взглядами по поводу звездного соответствия, о котором я ему написал:

Хоть мы и разошлись в интерпретации, доктор Эдвардс признал, что я представил убедительные доказательства, и это меня в то время очень воодушевило. Я пребывал в некоторой депрессии, и положительная оценка моих аргументов таким авторитетом, как Эдвардс, очень поддержала меня.

Несколькими месяцами позже, в январе 1985 года, я получил письмо от доктора Малека, директора Института Гриффита Оксфордского университета. Доктор Малек удивил меня, сообщив, что он не имеет специальных астрономических знаний и может дать свой комментарий только касательно египтологии.

Он также прокомментировал «гражданский календарь» древнего Египта и сообщил, что моя «дата введения» этого календаря является неточной. Этот вопрос, впрочем, был не самым важным и к тому же являлся предметом академического спора на протяжении нескольких десятилетий. Затем доктор Малек написал по поводу того, что другие пирамиды могут своим местоположением соответствовать другим звездам: «Я полностью согласен, что другие группы пирамид могут быть также исследованы на этот счет, и думаю, что это вообще единственная возможность достичь какого-либо прогресса в данном вопросе».

Доктор Малек сделал финальный комментарий по поводу теории звездного соответствия: «Делать вывод о том, что „древние египтяне рассматривали земли Египта как отражение „образа“ неба“ — значит сильно преувеличивать. Основывать на этом свою теорию, мягко говоря, неосторожно».

На время мне пришлось отложить свои гипотезы. На протяжении всего следующего года я был целиком занят более насущными проблемами, относящимися к моей работе и личной жизни. Компания, на которую я работал, занялась осуществлением нового проекта в Саудовской Аравии, и это отнимало все мое время. Кроме того, мы с женой готовились к переезду в Австралию после нашей долгой жизни в Саудовской Аравии. В декабре 1984 года у нас в семье появилось прибавление, сын Джонатан, и нам требовалось более подходящее место. Часть нашей семьи жила в Сиднее после ее «исхода из Египта» в 1967 году, и мне показалось, что было бы логичным отправиться именно туда.

В ноябре 1985 года я поехал в Англию и встретился с доктором Эдвардсом в его доме, неподалеку от Оксфорда. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, это был обворожительный и приветливый человек. Хоть доктор Эдвардс собирался в Лондон, он уделил мне некоторое время, чтобы побеседовать о новых идеях относительно «Текстов пирамид» и о связи пирамид и звезд. Эдвардс придерживался мнения, что ученые не понимают значения «Текстов пирамвд», и согласился со мной, что информация о звездах, содержащаяся в этих текстах, вообще игнорируется. Однако он повторил свое мнение, что пирамиды были символами, относившимися к солнцу, и, хоть и могли иметь некоторые «звездные» соответствия в своем замысле, посвящались они все же нашему дневному светилу. Я вежливо заметил, что придерживаюсь другого мнения. Он улыбнулся и вспомнил, что не знает, откуда я родом. Я сказал, что из Александрии. «Да, так я и подозревал, — ответил он. — Оттуда часто исходят новые идеи…» Он предложил так же порекомендовать мне издателя, если я соберусь опубликовать свою гипотезу. Двумя годами позже я воспользовался его любезностью. За эти годы мы стали друзьями, и, хоть каждый и остался при своем мнении, это не мешало нам обмениваться соображениями о пирамидах, в том числе после исторических находок Рудольфа Гантенбринка в 1993 году. Но все это было еще впереди.

Мишель, дети и я прибыли в Австралию в сентябре 1986 года. Мы купили коттедж в северном пригороде Сиднея, неподалеку от дома моей сестры. Я решил устроиться на неполный рабочий день, чтобы посвятить больше времени изучению пирамид. К моей несказанной радости я обнаружил, что в Библиотеке Митчелла Сиднейского университета имеется изрядное количество книг по египтологии. Приходило немало профессиональных журналов, и любой посторонний человек, вроде меня, мог воспользоваться библиотекой на правах гостя университета. Я потратил немалое количество времени, чтобы узнать как можно больше о египетских пирамидах, астрономии и религии; изучил сотни книг и статей, а мой список фотокопий достиг чудовищного размера. Я купил подержанный компьютер и попытался облечь свою гипотезу в форму статьи. Я еще не знал, где она может быть опубликована, если будет опубликована вообще, но был уверен в одном — это мой крест, и я должен его нести.

В Австралии я познакомился с доктором Джоном О'Бирном, профессором астрономии Сиднейского университета. Он предложил сделать для меня все необходимые профессиональные подсчеты и проверить мои астрономические гипотезы. Его вычисления подтвердили точность вычислений Бадави-Тримбл. Южная шахта царской камеры, имевшая в 2600 году до н. э. угол наклона 44,5 градусов, показывала на пояс Ориона. Но в этих цифрах было то, что меня озадачивало. Подсчеты показывали, что шахты нацелены на центральную звезду, Дл-Нилам (Эпсилон Ориона), а не на Ал-Нитак (Дзета Ориона), которая, согласно соответствию Гизе — пояс Ориона, являлась звездой, созвучной Великой пирамиде. Я посчитал, что дело тут в звездной прецессии[252], и попросил доктора О'Бирна попытаться сделать подсчет для времени чуть более позднего, чем 2500 год до н. э. Для этого периода шахта показывала на место ближе к Дзете Ориона, но все же не точно на нее. Похоже на то, что данные Питри нуждались в проверке. Именно тогда я вспомнил о южной шахте погребальной камеры царицы. Доктор О'Бирн снабдил меня соответствующими формулами, которые позволяли производить расчеты с погрешностью не более одной минуты. Я приобрел самый мощный компьютер, в который можно было загрузить прецессионные формулы[253].

• Предыдущая
• 28/76
• Следующая