Пылай для меня (ЛП) - Эндрюс Илона - Страница 22

Горькая и уставшая. - Угу.

Он протянул руку и коснулся пряди моих волос. Я отпрянула назад. - Я не давала тебе права меня трогать.

- А как мне его получить?

Перестать быть испорченным, эгоистичным мальчишкой.

- Только если я влюблюсь в тебя.

Он остановился. - Влюбишься. Ты серьезно?

- Да. - Это заставит его прикусить язык.

- Сейчас что, шестнадцатый век? Может, мне тебе еще сонет написать?

- А это будет хороший сонет?

Он откинулся на траву и провел пальцем по экрану телефона. - Посмотри вот это.

Экран побелел. Бледный фон рассыпался, разбиваясь на отдельные куски и сплетаясь в сложный узор. На экране появилась женщина. Она была зрелой, вероятно за пятьдесят, но было трудно определить ее истинный возраст. Темно-синий деловой костюм облегал тонкую, как тростинка, фигуру. У нее был искусный макияж, а волосы стильно уложены в свободную, но в тоже время официальную прическу. Сердцевидное лицо, большие темные глаза и узкий нос выдавали ее. Я смотрела на Кристину Пирс.

- Я получил сообщение от матери, - сказал Адам. - Отправленное на мой личный адрес из публичного места и закодированное при помощи семейного шифрования.

Он нажал «играть». Кристина Пирс ожила.

- У меня есть самолет, готовый увезти тебя в Бразилию, - сказала он. В ее голосе был намек на джорджийский акцент, но в нем не было никакой мягкости. - В этой стране нет закона об экстрадиции. Это дом. - Изображение Кристины сменилось особняком: белые стены, тропические растения и бесконечный бассейн, темно-синие силуэты на светло-голубом фоне океана. Кристина возникла вновь. - Пока тебя не будет, кто-то другой возьмет вину на себя. Ты сможешь вернуться самое меньшее через год и начать все с чистого листа, получив море публичной поддержки и симпатии из-за ложного обвинения. Год в раю, Адам, с учетом всех твоих пожеланий. Даю тебе слово, что ты ни минуты не проведешь в тюрьме. Подумай об этом.

Я просила у Августина подтверждения. Дом Пирсов повиновался.

- Мать говорит, что любит меня. - Пирс разглядывал ее изображение. - Любовь это контроль. Люди говорят, что любят тебя, когда хотят управлять твоей жизнью. Они загоняют тебя в удобные для них рамки, а когда ты пытаешься сбежать, связывают тебя по рукам и ногам чувством вины. Моя семья осознала это еще много лет назад. Мы женимся и размножаемся ради выгоды больше столетия. Без всякой любви.

- Я этого не понимаю.

- Единственная причина, по которой ты сидишь под этим деревом - это потому, что моя мать нагнула Монтгомери, а он нагнул тебя, угрожая твоей семье. Если бы не угроза потери дома, ты бы взялась за эту работу?

- Вряд ли. Но в конце концов, это был мой выбор.

- Зачем? Ты ничего им не должна. Ты не просила тебя рожать. Они притащили тебя в этот мир, орущую и брыкающуюся, а теперь ждут от тебя подчинения. Знаешь что - да пошли они все.

Ты не просила тебя рожать... В каком-то роде он все еще оставался пятнадцатилетним внутри, и таким же переменчивым, как и огонь, который он создавал.

- Слушай, у тебя хотя бы есть родители, - сказала я. - Мой папа умер и уже ничто не сможет его вернуть обратно.

Он склонил голову набок. - Какого это?

- До сих пор больно. Он так долго был в моей жизни, а теперь его там нет. Мама любит меня. Она все для меня сделает. Но отец был тем, кто меня понимал. Он понимал, почему я поступала так, а не иначе. Мы так отчаянно пытались сохранить ему жизнь, но он все-таки умер, и наш мир рухнул. Я была старше, но мои сестры были маленькими, и для них это было очень тяжело.

Адам пожал плечами. - У меня есть отец. Но никогда не было папы. Только прилежный родитель. Если мама поясняла ему, что нужно посетить футбольный матч или фортепианный концерт, то он непременно там появлялся. Он там был, но не участвовал. Я не знаю, что он любит, но точно знаю, что ему нравятся деньги. Мой старший брат работает на компанию. Другой брат - в армии, выстраивает столь жизненно важные деловые связи. Отец общается с ними обоими. Он начинает интересоваться жизнью своих детей, только когда те начинают приносить деньги. До этого времени мы принадлежим матери.

- По крайней мере, она хотя бы за тебя переживает. Она должна тебя любить.

- Она мне потакает. Есть разница. Потакание подразумевает молчаливое неодобрение. Дом преуспевает. Ее профессиональная жизнь успешна; c IQ 148 она может выполнять работу даже во сне. Наши финансы стабильны, а отец никогда не опозорит семью. Я ее повод проявлять эмоции. Каждый раз, когда я делаю что-нибудь, что потрясает их дворец, она может захватить львиную долю внимания, устраивая драму. Если бы не я, на что ей жаловаться? Я поставил себе целью быть разочарованием как можно чаще.

Ух ты.

- А тебе как-нибудь случайно не приходилось оправдывать их ожидания?

- Я ходил в колледж. Когда я поступил на магистра, то осознал, что этого никогда не будет достаточно. Всю мою жизнь Дом будет ожидать, что я стану взбираться по лестнице их ожиданий. Получу степень. Заработаю денег. Женюсь по расчету. Произведу на свет умных, магически одаренных детей. Заработаю еще больше денег. Они управляли мной двадцать четыре года. Большего они не получат. - Адам наклонился ко мне. - Послушай, всему есть предел, о сестрах и родителях можно заботиться, когда тебе пять. Я даю тебе шанс стать свободной. Пошли их всех и отправляйся со мной.

Я познакомилась с беглым преступником, который любит сжигать людей. Пойдем со мной, чтобы мы могли заняться жарким сексом, в то время как весь город пытается прострелить мне башку. Если я заскучаю, то поджарю тебя для развлечения. Ага, сейчас, только туфли натяну.

- Это плохая идея.

- А если я притворюсь, что влюблен? - Адам щелкнул пальцами и крохотный огонек вспыхнул над его рукой. Он поднес его словно свечу, к моему лицу. Его глаза, обрамленные густыми ресницами, были такими темными, что превратились в два бездонных озера. - Я обещаю, что никто нас не найдет. Копы могут искать хоть тысячу лет и все равно им меня не найти.

Он в самом деле настаивал на всей этой давай-вместе-сбежим-фигне. Я прикинулась дурочкой.

- Ты ведь обманываешь меня?

- Я? Нет.

Ложь. Он солгал мне. Почему?

- Я правда заведен, в смысле, влюблен в тебя.

Что ж, та часть про вожделение была правдой. Мне нужно действовать хладнокровно.

- Ты позволишь мне себя сдать?

- Я подумываю об этом.

Ложь. Что б тебя.

- Невада, - промурлыкал он. - Ну же, солнечная девочка. Повеселись немного.

Мне вспомнились слова Корнелиуса. Адам получает желаемое, а если вы скажите ему нет, он причинит вам боль. Он хочет признания. Он хочет быть уверенным в своей особенности. Если я тут же его отвергну, горечь отторжения в ту же секунду превратится в ненависть. Я должна была уговорить его сдаться и при этом не закончить, как тот охранник из банка.

- Забудь о своей семье - бросай все и бежим со мной. Мы улетим прочь.

Я наклонилась и поцеловала его в щеку. - Не сегодня. Может, в другой раз, если я отращу крылья.

Я встала и направилась к складу.

- Они тянут тебя вниз, и ты позволяешь им, - окликнул он меня.

- Постарайся, чтобы тебя не убили. Адам, - сказала я через плечо. - Я все еще собираюсь тебя сдать.

Глава 6

Чокнутый Роган и я стояли на краю утеса. Под нами земля находилась так далеко внизу, что казалось, будто сама планета заканчивалась у наших ног. Ветер трепал мои волосы. Он был снова одет в те самые темные штаны и ничего больше. Его торс бугрился мускулами, наполненными непреодолимой, почти дикой силой. Не бессмысленной жестокостью головореза или грубой силой животного, а разумной, норовистой силой человека. Она была повсюду: в линии его широких плеч, в повороте головы на мускулистой шее, в чертах квадратной челюсти. Он повернулся ко мне, и все его тело напряглось, мускулы заходили ходуном, руки были готовы хватать и крушить, глаза были настороже, ничего не упуская из виду, светясь ярко-голубыми проблесками магии. Я могла представить, как он берет меч, и именно с таким выражением лица в одиночку идет по подъемному мосту, чтобы защитить свой замок от орды захватчиков.