Строматы. 1-7 Том - Александрийский Климент - Страница 39

(74, 1) Однако вопреки мнению ересиархов, Бог по своей природе не имеет ничего сходного с нами. При этом не важно, сотворены ли мы из ничего или из материи, поскольку первое не существует вовсе, а вторая должна быть признана совер­шенно отличной от Бога, если только не считать человека частью Божества, ему единосущным (o(moousiou»).³²⁰ (2) По правде сказать, я не пониманию, каким образом можно высказывать хладнокровно такие воззрения, особенно если бросить взгляд на нашу жизнь и на бедствия, которыми она полна. (3) В этом случае окажется, что некоторыми частями своего существа Бог может грешить (а это совершенно неприемлемо). Ведь эти части должны быть действительно частями целого (если они не составляют целое, значит они не являются частями). (4) Будучи по существу своему богатым милосердием, Бог в силу своей благости заботится о нас, хотя мы и не являемся по естеству своему ни частями его, ни детьми.

(75, 1) Величайшее доказательство благости Божией в том и состоит, что, несмотря на нашу подвласт­ность и полнейшую инородность, он все же забо­тится о нас. (2) Привязанность животных к своим детям, равно как дружба, возникающая из близости единомышленников, основаны на естественной связи. Божественное же милосердие изливается на нас в изобилии, хотя мы и не имеем никакого сходства с Богом ни по существу нашему, ни по происхождению, ни по каким-либо особен­ным свойствам, разве только по тому одному, что мы — дело его твор­ческой воли. И если кто при содействии учения и наставлений добровольно избирает познание истины, тому Бог обещает усыновление, величайшее из приобретений. (3) «Беззакония человека улов­ляют, и каждый связывается путами своих грехов» (Притч. 5:22.), но «не Бог тому виной»³²¹; и поистине «блажен человек, который из благоговения проникается ко всему страхом» (Притч. 28:14.).

XVII. Виды и способы познания³²²

(76, 1) Научное знание — это предрасположенность к знанию (h(e)pisth/mh e)pisthtikh» e)stin e(/ci»), из которого последнее возникает и приводит к уяснению того, что уже не может быть опровергнуто рассуждением. Невежество же, напротив, подобно призрачным видениям, которые разрушаются силою разума. Приобретение как тех зна­ний, которые могут быть разрушены разумом, так и тех, которые разумом утверждаются, зависит от нас.

(2) Сходны с научным знанием опытное знание (e)mpeiria), теоретическое знание (ei)dhsi»), сопоставление (sunesi»), умозрение (nohsi») и, наконец, откровенное знание (gnw­si»). (3) Теоретическое знание есть познание целого посредством различения видов. Опыт занимается изучением свойств чувственно воспринимаемых предметов в их мельчайших деталях. Умозрение обращено на предметы, постигаемые одним лишь разумом. Сопоставление состоит в обнаружении взаимного соответствия отдельных частей или в точном изучении взаимного соответствия, или в способности обнаружить точные соответствия между вещами в сферах практической мудрости и научного знания и в умении подвести их под одно определение. Гносис же — это знание, про­никающее в самую сущность предмета, или ведение о нем, соглас­ное с его природой. Наконец, истина есть научное обнаружение действительно существующего. Состояние обладания истиной — это знание истинного.

(77, 1) Научное знание базируется на разуме, поэтому уже не может быть опровергнуто никакими иными разумными доводами. (2) Когда мы воздерживаемся от какого-либо действия, то происхо­дит это либо вследствие невозможности, или по нежеланию его, или вследствие того и другого вместе. (3) Например, мы не летаем потому, что мы не можем и не хотим летать. Не плаваем же мы, по крайней мере в настоящий момент, потому, что не хотим, хотя и имеем такую возможность. И в этом отношении мы отличны от Господа: часто мы хотим того или другого, но не можем. (4) «Ибо никакой ученик не выше учителя; довольно и того, если он как учитель.»³²³ Разумеется, не по существу, ибо невозможно, чтобы производное стало равным тому, что первично по своей природе, но потому, что мы облечены бессмертием и допущены к созерцанию сущего, названы сынами и познаем Отца явственно через то, что имеет непосредственное отношение к нему. (5) Итак, воля всему предшествует, умственные же силы лишь служат ей. «Возжелай, — говорит Господь, — и сможешь.»³²⁴ У истинного гностика и воля, и суждение, и действие составляют одно целое. (6) Ибо если намерения человека направлено на нечто одно, то таковыми же будут и его учение, и суждения. Вот почему и слова его, и жизнь, и все поведение согласны с запове­дями. «Сердце правое ищет познаний»³²⁵ и вни­мает им. «Бог научил меня премудрости и познал я ведение свя­того.»³²⁶

XVIII. Закон Моисея — источник всех этических и духовных учений

(78, 1) Очевидно, что и все иные добродетели, заповеданные в книгах Моисея, послужили для эллинов источником их этических учений. Я имею в виду все, что они говорят о мужестве, умеренности, рассудительности, справедливости, покорности и терпении, честности, воздержности и благочестии, которое превосходит собой все эти доброде­тели. (2) Ведь ясно, что именно благочестие наполняет нас трепетом перед верховной и первоначальной причиной и заставляет поклоняться ей.³²⁷ (3) Тот же Моисеев закон внушает нам представление о справедливости и учит благоразумию, заповедуя избегать служения бесчувствен­ным и бессмысленным идолам. Именно на основании этого источника мы учимся сопоставлению. (4) «Жертвы нечестивых суть мерзость пред Господом, молитвы же праведных приятны Ему» (Притч. 15:8.), ибо «праведность приятнее Господу, чем жертва.»³²⁸

(79, 1) Подобное читаем и у Исаии: «Что мне множество жертв ваших, говорит Господь», (Ис. 1:11.) и весь последующий пассаж: «Разрешите все узы неправды.» (Ис. 58:6.) «Жертва Богу при­ятная — сердце сокрушенное, взыскавшее Творца.»³²⁹ «Ложные весы — мерзость пред Господом, вес же правый приятен Ему.» (Притч. 11:1.) Поэтому и Пифагор предупреждает: «Через спуд не перешагивай». (3) Еретические учения учат ложной праведности. «Язык злых погибнет, уста же праведных точат премудрость»³³⁰, хотя первые мудрых и рассудительных называют «жалкими»³³¹. (4) Однако можно без конца перечислять свидетельства об этих добродетелях, поскольку весь текст Писания есть непрерывное восхваление их.

(5) Мужество определяют как трезвую оценку того, что опасного, безопасно или безразлично и лежит между ними. Благоразумие же состоит в том, чтобы ра­зумно избегать положений сомнительных. Мужество состоит, далее, в терпении или постоянном сдерживании себя, которое есть знание того, какие вещи следует переносить, а какие нет. Сюда же относит­ся великодушие, благодаря которому человек возвышается над событиями. С благоразумием же связана рассудительность, следующая советам рассудка и близкая к самоконтролю.³³²

(80, 1) Средством же обезопасить свою жизнь и снис­кать спокойствие является соблюдение заповедей, вечно безопасная пристань. Без мужества нельзя быть терпеливым, без благоразумия немыслим человек воздержный. (2) Добродетели сопутствуют друг другу и обладающий ими в полной мере близок к спасению, которое сохраняет нам те блага, которыми мы уже обладаем. (3) Из нашего анализа всех добродетелей, если конечно мы достаточно основательно поняли их смысл, следует, что истинный гностик, обладая одной из этих добродетелей, причастен и остальным в силу их взаимосвязи.³³³

(4) Воздержность — это душевное состояние, никогда не преступаю­щее пределы здравого рассудка. Воздержанным является тот, кто сдержи­вает стремления, противные здравому разуму, или владеет собой на­столько, что желает только праведного и честного. (5) Это обуз­дание желаний немыслимо без мужества, потому что верность заповедям рождает благоразумие, повинующееся Богу, который располагает (…³³⁴), и праведность, которая копирует божественный порядок. Как только эта праведность укрепила нас в воздержании, тогда мы, очищенные, склоняемся к благочестию и жизни по воле Божией, уподобляясь Богу, насколько к этому способна наша смертная природа.