Строматы. 1-7 Том - Александрийский Климент - Страница 36

(3) Итак, вера и знание истины по мере своего проникновения в предавшуюся им душу дают ей согласие с собой и равенство себе. (4) Ложное же знание неизбежно соединено с метанием от одного к другому, уклонением и отступлением, тогда как знание истинное дает душе тишину, покой и мир. (5) И подобно тому, как надменность и самомнение испортили философию, так и ложное знание, хотя и прикрывается тем же именем, портит истинное знание. Об этом-то ложном знании и пишет апостол: «О Тимофей, храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустос­ловия и возражений, исходящих от лжеименного гносиса, предавшись которому некоторые уклонились от веры.»²⁸⁵ (6) Именно потому, что слова эти изобличают еретиков, многие из них не признают Послания к Тимофею подлинными. (7) Итак, если Господь есть истина (Io. 14:6.) и мудрость и сила Божия²⁸⁶, чем он в действительности и является, то отсюда явствует, что познавший его самого и, при его посредстве, его Отца, есть истинный гностик. Он понимает смысл сказанного: «Уста праведных ведают высокое.» (Притч. 10:21.)

XII. О двойственности веры

(52, 1) Вера, подобно времени, двойственна; поэтому можно выделить и два рода добродетелей. Воспоминание обращено в прошедшее, надежда же смотрит в будущее. Мы верим в то, что прошедшее действительно существовало, равно как и в то, что будущее нам предстоит. Кроме того, мы проявляем свою любовь именно потому, что под влиянием веры мы непо­колебимо убеждены в том, что прошедшее было именно таким, как пе­редано нам; питая надежду, мы ожидаем известного течения собы­тий, еще не совершившихся. (2) Истинный гностик ко всему относится с любовью, зная, что существует один Бог. «И вот, все, что Бог сотво­рил, весьма хорошо» (Быт. 1:31.); он знает это и исполнен удивления. Благочестие прибавляет ему «долготы жизни», и «страх Господень при­лагает дни»²⁸⁷. (3) Дни наши на этой земле хоть и оканчиваются смертью, однако же составляют часть жизни, теку­щей в вечность, поэтому и страх становится началом любви; по мере развития он сначала обращается в веру, а потом преобразуется в любовь. (4) Но этот страх не походит на страх, внушаемый нам диким зверем, поскольку этот последний соединен с ненавистью (вспомним, что и страх бывает двоякого рода). Этот страх напоминает скорее страх перед отцом, которого я боюсь, но одновременно и люблю. Бояться наказания — значит любить себя; точно так же, бо­яться чем-либо вызвать недовольство отца — значит любить его. (5) Блажен тот, кто верным становится под влиянием любви и страха. Вера является в этом случае силой, ведущей к спасению, мощью, направляющей к вечной жизни.

(54, 1) Пророчество — это предвидение, прогноз (prognwsi») будущего; гносис же состоит в понимании смысла пророчества, то есть проникновение в смысл того, что ранее было воспринято пророком от Господа, который открывает некоторые вещи заблаговременно. (2) Знание предвозвещенного проявляется трояким образом: оно касается либо прошлого, либо настоящего, либо будущего. (3) При этом и прошедшее, объемлющее собой события уже совершившиеся, и бу­дущее, в недрах своих хранящее то, что последует, относятся к вере, происходящее же сейчас убеждает нас и подтверждает достоверность свидетельств о прошедшем и предсказаний о будущем. (4) Например, если одна часть пророчества уже испол­нилась, а другая исполняется, то ожидаемое достоверно, а уже свершившееся — истинно. (5) Ибо прошедшее было когда-то настоящим, а потом осталось позади нас; таким образом, то, что было некогда верой в события предстоящие, после того, как они уже случились, становится знанием прошедшего. В свою очередь, вера в ожидаемые собы­тия обращается в знание, как только будущее становится настоящим. Последователи Платона, равно как и стоики, согласны с тем, что внутреннее согласие (sugkataqesi»), достигаемое нашим разумом, находится в нашей власти.²⁸⁸ (55, 1) Все мнения и суждения, всякая мысль и обычай, из которых слагаются наша жизнь и общение, являются, собственно говоря, внутренним согласием подобного рода. В этом смысле они представляют собой акты доверия. Неверие, напротив, оказывается актом вероломства, когда ни согласие, ни доверие более невозможны. Ведь нельзя говорить о недостатке чего-либо, если этого не существует вовсе. (2) Внимательно вни­кнув в дело, мы найдем, что, хотя человек и склонен соглашаться с ложным, в нем все же живет предрасположенность к вере в истину. (3) «Добродетель, силою которой держится церковь, — говорит Пастырь, — есть вера; именно благодаря ей спасаются избранные Богом. Укрепля­ется же она другой добродетелью — воздержностью. Затем следу­ют простота, осмотрительность, беззлобность, скромность, любовь — все это дочери веры.» ²⁸⁹ (4) Далее сказано: «Вера предшествует, страх созидает, любовь же ведет к совершенству.» (5) И в другом месте: «Чтобы созидать и назидать, нужно бояться Бога; ниспровержение же и разрушение есть плод страха пред сатаной. Установ­ления Господни, то есть заповеди, следует любить и исполнять; дела же демона следует бояться и избегать. Ибо страх Божий наставляет, исправляет и ведет к любви, страх же пред делами демона вселяет ненависть.»²⁹⁰ (6) Далее тот же автор называет покаяние «великим вразумлением». «Ибо раскаявшись в своих делах мы более уже не позволяем их себе ни на деле, ни в мысли. Терзаться же и мучиться в душе из-за своих грехов — дело доброе.»²⁹¹ «Прощение грехов и покаяние — это не одно и тоже, но и то, и другое — в наших руках.»²⁹²

XIII. Покаяние и ответственность

(56, 1) Итак, получивший раз отпущение грехов грешить более не дол­жен, ибо за первым и единственным покаянием в грехах (совершенных в течение жизни первой и язы­ческой, которая прошла в неведении), званным предлагается немедленное раскаяние, очищающее душу от всего ей несвойственного и подготавливающее место для обоснования в ней веры. (2) Господь же, будучи «сердцеведцем»²⁹³ и зная наперед все, что должно случиться, предвидел и легкомыслие человека, и лукавство и злобу дьявола, и то, как дьявол, завидуя возможности прощения грехов, предоставленной человеку, будет продолжать подавать рабам Божиим лживые поводы к греховным действиям, дабы вслед за собой лукаво привести их к падению.

(57, 1) Поэтому тем из уверовав­ших, кто впадает в какой-либо грех, он по великому своему мило­сердию дарует вторичное покаяние, дабы впавший в грех после того, как он был однажды призван, и подавляемый смущением мог принести еще раз «покаяние неизменное»²⁹⁴, желая возвратиться на добрый путь. (2) «Ибо если мы, получивши познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грех, но некое страшное ожида­ние суда и ярости огня, готового пожрать противников.» (Евр. 10:26—27) (3) Постоянные же и один за другим следующие акты раскаяния в грехах ничем не отличаются от полного неверия, за исключением случая признания своей греховности. И я не знаю, что хуже: сознательно ли грешить или, раскаявшись в грехах, снова приниматься за них. (4) Вина и того и другого очевидна: один свидетельствует о ней тем, что осуждает свое незаконное деяние в то самое время, как предается ему; другой — тем, что, несмотря на признание греховности своего действия еще до его совершения, все-таки его свершает. Один потакает себе и даже получает удовольствие от своих грехов, хотя и не ведает того, чем увеселяется; другой же, раскаявшись в том, чем прежде наслаждался, после опять отдается удовлетворению тех же самых пожеланий и сближается с тем, кто с самого начала грешит по выбо­ру своей воли. Ибо раскаиваться в чем-либо и тотчас же снова за это приниматься — значит грешить сознательно.

(58, 1) Итак, те из языч­ников, что свою прежнюю и нечестивую жизнь оставили и пришли к вере, тотчас же получают отпущение; но, кто и после этого возвра­щается к прежнему, тот, несмотря на свое раскаяние и полученное прощение, самого себя должен стыдиться, ибо уже не может полу­чить другого омовения водами крещения во оставление грехов. Кто «не от крови, ни от хотения плоти родился» (Io. 1:13.), а возрожден Духом, тот должен оставить не только идолов, которым некогда воздавал божеские почести, но и дела прежней жизни. (3) В этом будет состоять окончательное раскаяние, свободное от прежних грехов. Ибо частое рас­каяние показывает лишь снисходительное отношение к прежним грехам; а склонность к новым падениям обнаруживает недостаток упражнения в истинном покаянии.