На переломе. Философские дискуссии 20-х годов - Коллектив авторов - Страница 1

Составитель и автор вступительной

статьи доктор философских наук,

профессор П. В. Алексеев

Настоящее издание имеет целью ознакомить читателей с философскими идеями 20-х гг., с теми дискуссиями по мировоззренческим вопросам, которые проходили в те годы и привлекали внимание думающей общественности не только в нашей стране, но и во всем мире. Русская философская мысль, независимо от того, где находились ее представители — на родной земле или за рубежом, — являлась одним из центров интеллектуальной жизни.

Предлагаемые тексты демонстрируют прежде всего многосторонний охват проблем философии и по большей части глубокое, фундаментальное их раскрытие, которое, надо признать, нередко может поразить современных читателей своей оригинальностью. Мы не будем излагать содержание и комментировать помещаемые здесь тексты — их нужно самостоятельно продумать, понять, прочувствовать. Все они необычайно индивидуальны и рассчитаны на диалог со свободно мыслящим человеком, который найдет тут размышления о новой социальной действительности, о революции и общественном прогрессе, о смысле жизни, о нравственности, религии, о законах и структуре мира, о свободе и необходимости, об истине и заблуждении, о системном методе и герменевтике, о бессознательном и сознании, о психике человека, евгенике, генетике, о теории относительности и многих, многих других проблемах, волновавших людей в 20-х гг. и ныне порой обретающих еще большую актуальность. Вокруг этих проблем разгорались страстные споры, втягивавшие в свою орбиту множество участников.

Философия больше, чем какая-либо другая область знания, нуждается в дискуссиях. Где нет свободы дискуссий, там нет и подлинной философии. Двадцатые годы — яркий тому пример. Обстановка первых послеоктябрьских лет, не скованная еще цепями административно-бюрократического произвола, стимулировала появление многих оригинальных философских идей, призванных «очеловечить» общество и самого человека.

Не задаваясь целью проследить в данной вступительной статье все дискуссии того времени, остановимся на нескольких из них, причем затронем лишь главные их аспекты, основные позиции участвовавших в обсуждении сторон. Это поможет читателю, как мы надеемся, лучше, а главное — самостоятельно разобраться также в других вопросах.

Итак, рассмотрим некоторые из главных философских дискуссий, в ходе которых сталкивались различные взгляды, своеобразные точки зрения. Одна из них, зародившаяся еще в прошлом, — о природе и специфике философского знания, об отношении философии к науке, искусству, идеологии. Является ли философия наукой или же относится к другим формам общественного сознания? Чего в ней больше: личностного видения мира и человека или же безличностной констатации действительности?

Мы вправе говорить об общечеловеческом характере философского знания, причем не только в далеком прошлом, но и в XX в. Предмет философских концепций нашего столетия, в том числе и разнообразных систем 20-х гг., один и тот же в своей основе. Между ними имеется определенная предметная преемственность. Однако многоаспектный и разноуровневый характер предмета философии создает предпосылку и для разнообразия философских концепций. Каждой из них присущ свой, специфический предмет, несводимый к тому, который выявлен лишь в итоге многовекового развития философии, свое специфическое понимание характера последней, перспектив ее развития, особенностей ее языка, связей с другими науками и т. д.

Такое противоречивое сочетание общечеловеческого и партикулярного мы находим в многообразных концепциях философов 20-х гг. Весьма любопытной и своеобразной является, например, трактовка философии П. С. Юшкевичем, который активно выступал против сциентизации философского знания, ведущей к растворению философии в общих выводах «положительных наук». Он считал, что научные понятия («сила», «энергия» и т. п.) определенны и однозначны. Относя к ним и понятие «материя», Юшкевич видел в них только логический смысл, чисто познавательный феномен с раз и навсегда установленным значением с резко очерченными контурами. Не то — философские понятия. «Они какие-то мерцающие, точно звезды, то сжимающие свой пучок света, то снова разжимающие его. Они полны намеков и обетований: «сущее», «бытие», «становление», — это не сухие отвлеченные термины логики, это — сложные символы, под которыми, помимо их прямого смысла, скрывается еще особенное богатое содержание. И если научное понятие можно сравнить с деловой бумагой, то философское похоже на поэтическое произведение с его метафорами и уподоблениями»[1]. Коренные философские понятия суть всегда понятия-образы, понятия-эмоции. Они двучленны, биполярны, и достаточно отсечь их образно-эмоциональную сторону, чтобы в них перестал течь философский ток и чтобы они превратились в немерцающие термины науки.

Философию от науки отличает не предмет исследования: наука также способна восходить в своих обобщениях до мира в целом. Главное в том, что философия не есть вовсе чистое познание, она подходит к миру совсем иначе, чем наука. Ее корни заложены не в уме, а в душевной жизни, в переживаниях, часто в глубине бессознательного. В философии интимное «я» оказывается лицом к лицу со Вселенной. Человек спрашивает: какое место занимаю в этом мире «я», не я — купец, воин или другой какой-нибудь занумерованный и заэтикетированный член общества, а «я» во всей совокупности своих сокровенных помыслов и желаний, «я», говорящий как равный с равным во Вселенной? В философском миросозерцании происходит приобщение личности, разбившей оковы социального автоматизма, к мировому целому. Философия есть исповедь интимного «я», принявшая форму повествования о мировом «Всём».

Отмеченная специфика философского знания обусловливает многообразие философских построений и постановку вопроса об их общезначимости. «Стремиться к единой, имеющей принудительность объективного знания, метафизической доктрине, — говорит далее П. С. Юшкевич, — значит проглядывать особенности структуры философии, совсем не сходной с строением науки. В философии следует отличать ядро ее, философскую интуицию, питающуюся у источника нашего интимного «я», и ее оболочку, философскую надстройку познавательного типа, призванную выявить и оправдать эту интуицию. Наукообразность этой надстройки создает иллюзию о научном характере вообще философии… Объединение философии следовало бы поэтому начинать не с верхушек, а с корней, т. е. надо было бы свести различные интуиции друг к другу, а затем к одной основной, универсальной интуиции… Но рассчитывать на такое слияние интуиции значит представлять себе чересчур упрощенно наш внутренний мир. Это по существу все равно, что думать, будто наступит такая пора, когда у всех людей станет одинаковый темперамент…»[2]

Акцентирование внимания на личностной эмоциональной стороне философского творчества (а эта сторона действительно присуща философии) имело своим следствием, как видим, перевод Юшкевичем познавательно-логического аспекта философии в разряд надстроечных конструкций. Философия в значительной части своего содержания переставала быть общезначимым знанием.

Несколько иной подход демонстрировала концепция, выдвинутая еще до революции и разрабатываемая в 20—30-е гг. В. И. Вернадским. Он принимал взгляд на философию как на размышляющее знание, связанное с переживаниями мира личностью, с пониманием смысла явлений. «В философском творчестве, — отмечал он, — всегда выступает вперед углубление человека в самого себя, всегда идет перенос индивидуальных настроений наружу, выражение их в форме мысли. При необычайном разнообразии индивидуальностей и бесконечности окружающего мира каждое такое самоуглубление неизбежно дает известные новые оттенки, развивает и углубляет различным образом разные стороны бесконечного. Во всякой философской системе безусловно отражается настроение души ее создателя. Философские системы как бы соответствуют идеализированным типам человеческих индивидуальностей, выраженным в формах мышления. Особенно резко и глубоко сказывается такое их значение в даваемой ими конкретной жизненной программе, в текущем их мировоззрении. Пессимистические, оптимистические, скептические, безразличные и т. п. системы одновременно развиваются в человеческой мысли и являются результатом одного и того же стремления понять бесконечное»[3].