Два листика клевера (СИ) - "партвейн" - Страница 10

- Под действием чего? – нахмурился Каулитц.

- Билл не сказал тебе? – удивился Георг. – Очень опрометчиво с твоей стороны, а если бы он случайно убил тебя в порыве страсти?

- Я чего-то не… - начал Том, но Листинг перебил его:

- В твое зелье, что Билл варил для тебя месяц назад, был добавлен клевер. Пожалуйста, позволь мне узнать…

- Что-о-о? – на сей раз перебил Каулитц и перевел взгляд на Билла.

Тот сразу понял, что все кончается, рушится. Из глаз Тома во мгновение ока исчез тот огонь, что был все это время. С него словно медленно, слой за слоем, спадал морок.

– Так ты… Так это… - Он не мог подобрать слов, отчаянно жестикулируя.

Стена конюшни обвалилась от силы его магии, но парень, казалось, не заметил. К ним начали подтягиваться ученики, пара друзей Каулитца встали недалеко от него, настороженные.

– Ты, Трюмпер! – Теперь в его голосе не было той любви, что была буквально недавно, он снова становился тем, кого привык видеть Билл.

Юноша сделал шаг назад, и это, кажется, дало толчок ярости Тома. Он подскочил к Биллу и ударил по лицу. В тот же момент друзья схватили Тома, заламывая руки, не давая убить Трюмпера на месте. Георг быстро создавал вокруг Каулитца защитное поле, но все тщетно: магия вырвалась из-под контроля, нескольких третьекурсников, не умеющих создавать барьеры, отшвырнуло ударной волной.

- Да я тебе кадык вырву! – орал Том, пытаясь высвободиться из держащих его рук. Билл потупил взгляд: за то, что он сделал, кадык вырвать мало. Он ведь знал, что Том под воздействием зелья, и все равно воспользовался его беспомощностью перед собой! От воспоминаний о произошедшем в груди предательски заныло. Он смотрел на Каулитца и не узнавал его, своего Тома, ласкового, нежного. Впрочем, можно ли было говорить о том, что «тот» Том был настоящим? Скорее всего, за него говорило зелье, и от этого на душе становилось еще гаже. Билл тяжело вздохнул, развернулся и пошел в комнату. Ту, которую он теперь скорее всего не делил с Каулитцем. Он слышал, как Том орет ему вслед проклятья, но без труда отражал их: вчера парень поделился с ним своей магией, и теперь она не могла принести ему ощутимого вреда.

Время замедлило свое течение. Билл лежал на кровати и смотрел в стену. Том пришел вечером, сказал что-то грубое, собрал несколько вещей и ушел. И время остановилось. Вселенная перестала существовать. Его мир развалился на куски, оставив Билла вне времени и пространства. Сколько он лежал так, не вставая? Час? День? Неделю? Магия бурлила в нем, это сказывалось на всех. Птицы перестали петь, а плакучая ива, что стояла рядом с их корпусом, сгорбилась еще сильнее. Шел дождь.

К нему приходили люди, говорили о том, что надо показаться целителям. Приходили и целители, просили сотворить что-то. Он покорно творил, целители жали плечами и уходили. Никакая медицина еще не научилась лечить разбитое сердце.

Он ненавидел себя, он ненавидел Георга, но больше всего он ненавидел Тома. За то, что тот влюбил его в себя. За то, что показал, каким может быть. За то, что он вообще существует.

Он вспоминал их совместные дни, прокручивал их раз за разом, теряясь в том, что было, а чего не было. Плохо! Как же плохо, черт возьми!

Потом он нашел в себе силы встать и пойти в конюшню. Фараон приветливо заржал и ткнулся теплой мордой в ладонь. Билл наколдовал ему морковь и бросил тоскливый взгляд в сторону загона Спартака. Коня на месте не было, и от этого стало еще больнее. Ком внутри стал огромным, занял все пространство, вытеснял собой легкие. Билл и не заметил, как начал плакать, давиться слезами. Фараон заржал, забил копытом. Трюмпер погладил его по морде и почувствовал, как мир вокруг переворачивается, искрит и выключается. А потом он умер.

***

Его били по щекам. Билл подумал, что в загробном мире не очень хорошо обращаются с вновь прибывшими, и попытался отмахнуться. Не вышло. Он открыл один глаз и подумал, что попал в рай. Над ним в серой дымке нависал Том. Он выглядел недовольным, но той злости, что он видел в последний раз, в глазах не было. Билл криво улыбнулся и попытался ухватить свое видение. Каулитц исчез из поля зрения, и Билл запротестовал, мыча. Звуки почему-то не хотели складываться в слова.

- Ну и перепугал ты всех, конечно, - появился Георг.

- Я… Т..т-бя не зказвал в свй рай, - сосредоточившись сообщил Трюмпер.

- Какой рай, идиота кусок? – недовольно пробурчал Листинг. Темнота снова собиралась поглотить его, но ему вновь треснули по роже, и темень отступила. – Тебя за твои дела поганые надо в ад сослать, котлы мыть.

- Н… нхчу ктлы, - закапризничал Билл.

- Не разговаривай с ним, - сказали сбоку голосом Тома. – Или ты хочешь, чтобы у него опять все силенки кончились?

- Я хочу, чтобы он не помер прямо здесь, пока мы целителей ждем, - перевел взгляд Георг, и Трюмпер тоже скосил глаза в ту сторону, увидел кусок майки Тома и заулыбался. – Смешно тебе, придурок? Ты Тома вообще без магии оставил!

Билл закрыл глаза, снова отъезжая в благословенные темноту и тишину. Здесь было хорошо. Здесь был его Том. Здесь он согласен находиться.

- Это было действием зелья! – орал Том, и от его силы жалобно звенели окна.

Георг спокойно сидел за столом, глядя на прозрачную жидкость в пробирке.

- Ты даже не представляешь, как ты неправ, - проговорил он, продолжая крутить пузырек в руке. – В твоей крови, по моим подсчетам, его нет уже пару недель. Так что ори, не ори, а Трюмпер, по ходу – твоя любовь.

- Это какой-то бред! – продолжал бушевать Том. – Я не понимаю, если это не действие зелья, то какого черта?!

- Так бывает, - пожал плечами Листинг.

Они проверили всех. Всех, кто был в их гостиной. В обход школьных правил сварили несколько флаконов сыворотки правды. Ничего. Никто не подмешивал клевер.

Том устало упал на диван, потирая переносицу. Жутко болела голова… У Андреаса было зелье от головной боли… Подняться бы только…

Том сделал над собой усилие и встал с дивана, подошел к письменному столу. Выдвинул верхний ящик. Ничего. Второй.

- Не лезь! – услышал за спиной испуганный окрик Андреаса. Взгляд зацепился за две веточки вереска. Пораженный, Том повернулся к нему. Тот все понял, бросился из комнаты прочь.

- Почему он? Почему не я? – монотонно бубнил друг, глядя в одну точку. – Всё ему. Красота – ему. Все девчонки и парни – ему. Никто не смотрит на меня. Никто не хочет быть со мной, пока он есть в поле зрения. Валери назвала меня похотливым девственником, когда я попытался подкатить к ней, а потом закрутила с ним. Силища эта огромная – тоже ему. Из таких ведь чаще всего темные маги получаются. Я мог спасти вас, мог спасти вас всех! Чертов Трюмпер, какого хрена его понесло в комнату?