Гробницы пяти магов (СИ) - Васильев Андрей - Страница 41

– В некоторых вопросах ты не такой и тупой, каким кажешься, – девичьи руки сомкнулись у меня на спине. – Хоть что-то.

Наверное, мне надо было бы задать ей какой-нибудь глупый вопрос, вроде: «Ты хорошо подумала», или там: «А ты уверена, что этого хочешь?». Но я хорошо запомнил слова Агриппы, который мне говорил, что женщины всегда всё решают сами. И если уж она к тебе пришла, то будь уверен в том, что она всё обдумала как следует, а потому не теряй времени. Если же будешь задавать ей много вопросов и слишком долго раздумывать, то на ней вскоре окажется тот, кто такой ерундой не занимается, а ты будешь стоять в сторонке и кусать себе локоть.

– Только ты поаккуратнее, – как-то непривычно застенчиво попросила меня Аманда, когда я стянул с нее потрескивающий шелк. – Пожалуйста!

– Все будет хорошо, – пообещал ей я и задул свечу на прикроватном столике.

– И-и-и-и-и-и-и….. победителем…. становится….. Э-э-э-э-э-э-эльберт ди Кресс! – зычно возвестил герольд, махнув рукой в сторону шального от счастья юноши, который только что одолел последнего соперника и стал победителем состязания среди оруженосцев.

Сегодня был второй день турнира. Первый, вчерашний, являлся чем-то вроде закусок, которые подают к столу для разжигания аппетита, перед тем, как вынести и поставить на него основное блюдо.

Началось вчера все, как это ни странно, с жонглеров – их в Форнасионе любили, и они всегда были участниками любого действа, будь то рыцарский турнир или просто городской праздник.

Следом за этим те рыцари, которые желали прославить имя дамы своего сердца, соревновались в том, что лихо подцепляли копьями их платки, размещенные на ристалище в специальных зажимах. Побеждал тот, кто сделает это быстрее остальных и при этом не разорвет платок в клочья.

Гарольд во время этого состязания принципиально не смотрел в сторону Флоренс Флайт, которая шмыгала носом, сопела и всячески давала ему понять, что он тоже мог бы сделать девушке приятное.

После королевские гвардейцы показывали свое мастерство, изобразив что-то вроде игровой сценки, показывающей разгром чьей-то там армии, которая в какие-то древние времена пыталась захватить Форнасион. Мечи звенели совершенно по-взаправдашнему, мне даже показалось, что в какой-то миг драка из притворной перешла в настоящую. Некоторых гвардейцев по окончании действа вроде как даже уносили с ристалища бездыханными.

Надо заметить, что король Стивен был воистину добрейший монарх, он дал возможность показать себя в состязаниях в честь своего дня рождения всем-всем-всем – даже простолюдинам.

Любой зритель, независимо от того, кем он был – благородным, горожанином, торговцем или даже землепашцем, мог поучаствовать в состязаниях лучников, которые начались после обеда и продлились до вечера.

Кстати – интереснейшее зрелище, доложу я вам.

Победил в нем королевский гвардеец, который расщепил стрелой ивовый прут на таком расстоянии, что даже представить невозможно. Впрочем, его противник – стройный юноша с аккуратной бородкой и в зеленом плаще с капюшоном, – стрелял тоже преизрядно, за что и был награжден королем, который сказал, что подобный молодец не может остаться без приза. Стивен Третий самолично вручил ему серебряную стрелу и вроде даже пригласил к себе на службу.

Но самое интересное началось сегодня. На второй день, на его утреннюю часть, были назначены одиночные поединки оруженосцев – сначала конные, а потом – пешие, на мечах. Ну, а вторая половина дня отводилась под «джостру» – одиночные сшибки рыцарей, в которых собирался принять участие мой друг Монброн.

Все происходило стремительно. Сначала оруженосцев было шестнадцать, но уже очень скоро их осталось восемь. Еще четыре сшибки, сопровождаемые треском ломающихся копий и грохотом доспехов – и их уж вдвое меньше.

Потом оставшиеся начали махать мечами на зелени ристалища, и в результате – вон стоит победитель и не может поверить в свою удачу.

А еще здесь, на трибунах, очень хорошо думается, здесь комфортно, навес надежно защищает от жаркого солнца, и в любой момент можно попросить себе вина. Нет-нет, доброта монарха была не столь беспредельной, чтобы так баловать всех-всех зрителей. Дело обстояло таким образом конкретно на этой трибуне. Королевской.

Места тут нам обеспечил отец Луизы. Еще вчера утром, за завтраком, он нам вручил массивные серебряные кругляши, на которых была отчеканена надпись: «Стивен Третий. 30 лет». К кругляшу прилагалась серебряная же цепочка, для того, чтобы вешать его на шею.

– Какая прелесть! – охнула Флоренс.

– Этот кулон дает вам право наблюдать турнир с королевской трибуны, – улыбаясь, сообщил нам граф де ла Мале. – Это наименьшее, что я могу сделать для друзей моей дочери.

– А потом их надо будет возвращать? – поинтересовалась Фло, сразу же надевая кругляш на шею.

– Нет, – засмеялся граф. – Помимо того, что это пропуск на трибуны, это еще и памятные знаки, так что они теперь ваши насовсем.

Он вообще оказался очень и очень хорошим человеком, даже о Жакобе и Фрише не забыл, передав им через Луизу кожаные жетоны, которые давали право прохода на общие трибуны. Граф прекрасно понял, что никакие они не слуги, но мысль о том, что мы ставим их на одну ступень с собой, принять не мог, потому жетоны были именно кожаные, на трибуны для простонародья. Но зато на все три дня турнира.

Впрочем, наших друзей и такие пропуска устроили, причем даже Фриша ничего колкого говорить не стала, прекрасно все понимая. Только спросила у Луизы:

– А Флику, если что, твой папаша добудет такой же?

– Конечно, – без тени сомнения ответила та. – Да я и сама, если надо, у дядюшки Томмена, королевского распорядителя, для него выпрошу пропуск на трибуны. Главное, чтобы он наконец появился.

Если честно – мы начали уже всерьез подозревать, что Форсезу не удалось ничего сделать для нашего спутника. По всему он должен был нас даже обогнать – мы-то перлись через Пустоши, кружным путем, его же Виктор обещал отправить прямой дорогой. Теперь нам стало ясно, что он имел в виду, говоря: «Туда сейчас многие направляются». Именно турнир.

Но вот мы здесь, а Флика все нет.

Так вот – на этой трибуне хорошо думается, несмотря на гвалт со всех сторон. И первое место в моих мыслях занимала Аманда, и в этом не было ничего странного.

Ушла она тогда от меня довольно быстро, причем прихватив с собой простыню. На мое:

– А как же я? Мне на чем спать? – она ответила:

– То есть – в замке на соломенном тюфячке спал, и тебе нормально было, а тут без простыни никак?

– Так горничные что подумают? – попытался объяснить ей я. – Вечером простыня была, утром её нет.

– Пусть думают, что хотят, – девушка была непреклонна. – И вообще – это твои заботы, они меня не интересуют.

Как мне показалось, она то ли уже жалела о том, что сделала, то ли пыталась скрыть под этой маской суровости некую растерянность.

За завтраком она на меня вовсе не смотрела, да и на трибунах садиться рядом не стала.

Как ребенок, честное слово.

Но нынешней ночью она снова пришла в мои покои, буркнула: – Подвинься, – и залезла под одеяло.

– Простыню не отдам, – сообщил я ей. – Сдается мне, местные служанки решили, что я ее то ли на носовые платки пустил, то ли еще куда. А то и вовсе попросту украл. Глазели так, что мне даже не по себе стало.

– Ты дикий барон из Лесного Края, – уточнила девушка, запуская руки мне за спину и приблизив свое лицо к моему. – Вот они так и решили.

– Зачем ты вообще это учудила? – я фыркнул – ее короткие черные волосы мазнули меня по носу. – Пара маленьких пятен крови, делов-то. Никто бы и не заметил ничего.

– Я же говорю – неотесанный барон, – сузила глаза Аманда. – Что с тебя возьмешь? Говорить такое девушке, отдавшей тебе самое дорогое, что у нее есть. То есть было.

– Да еще и принцессе, – заметил я, погладив ее по щеке.

– Сволочь, – закончила она, а потом нам стало не до разговоров.