Волчья стая - Бушков Александр Александрович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/92
- Следующая
Когда тишина стала вовсе уж гробовой – Доцент замолчал сразу, едва получив предупреждение, – на веранде послышались неторопливые шаги, сопровождаемые явственным скрипом хорошо пошитых сапог из натуральной кожи, и в бараке появился герр штандартенфюрер. Он прямо-таки проплыл на середину, остановился, заложив руки за спину, расставив ноги, медленно обозрел присутствующих – справа налево, слева направо, – вынул из-за спины руки, взмахнул стеком, будто дирижерской палочкой:
– Доброй ночи, господа хорошие, доброй ночи… Я дико извиняюсь за причиненные неудобства, но события прямо-таки требовали безотлагательного вмешательства. До меня дошли слухи, что в вашем бараке постояльцы ведут себя, словно распоследние свиньи. Вы же относительно цивилизованные люди конца двадцатого века, господа, скоро весь мир торжественно вступит в третье тысячелетие… И что же мы наблюдаем? Вы, как поросята, серете прямо в бараке, хотя администрация для вас оборудовала прекрасный туалет типа «сортир»… Стыдно, судари мои. Мы тут посовещались и решили, что подобные тенденции следует гасить в зародыше. А посему вынужден объявить незапланированный субботник по уборке помещения. И заодно собрать всё, запрещенное правилами внутреннего распорядка; говорят, вы натаскали в чулан всякой пакости, совершенно вам ненужной… Живо! – вдруг заорал он, надсаживаясь. – Живо двинулись убирать за собой! Направо!
С двух сторон придвинулись с занесенными дубинками охранник и капо. Но шеренга уже повернулась направо, довольно слаженно – сказалась вчерашняя муштровка.
– Весь хлам вытащить и аккуратненько сложить у крылечка, – вновь совершенно нормальным голосом распорядился комендант. – А дерьмо, хорошие мои, тщательно собрать ручками и отнести в сортир, где ему и надлежит быть. Предупреждаю сразу: к саботажникам буду жутко немилостив… Шагом марш!
Еще один фонарь поставили так, чтобы освещал чуланчик. Комендант весело покрикивал:
– Шевелись, сволочи, шевелись! Каждый по очереди заходит в чулан, со всем старанием нагребает говнецо ладошками, а потом культурной шеренгой все его несем в сортир! Ух вы, стахановцы мои, век бы с вами тут сидел!
Сначала Вадим решил, что его вот-вот вывернет наизнанку – когда загребал ладонями с пола неизвестно чье дерьмо. Как ни удивительно, обошлось. Весь организм прямо-таки сотрясало от беспрестанных рвотных позывов, он кашлял и перхал, но так и не вывернуло, ни его, ни остальных. Жутковато подумать, но, полное впечатление, стали привыкать… Вереница потянулась к сортиру, стараясь держать руки подальше от себя, а комендант браво маршировал рядом и понукал:
– В ногу, в ногу, соколики! Цените мою доброту, я ведь мог и заставить все это слопать. И слопали бы, с полным удовольствием, как вашу новорусскую жратву в «Золоте Шантары»!
«А ведь слопали бы», – вдруг подумал Вадим с ужасом и стыдом.
– Ничего, не унывайте, – обрадовал комендант. – Может, еще и устроим завтрак на траве. Слышали про уринотерапию, подонки? Своими глазами читал в центральной прессе, что есть и лечение говном, по-научному – копротерапия. Берется чайной ложечкой или там столовой и кушается. Шевелись!
Пришлось сделать еще два рейса, а потом еще старательно оттирать полами собственных бушлатов пол, пока бдительно надзиравший комендант не смилостивился и не объявил, что, на его взгляд, должная чистота достигнута. И началась уборка – разнообразный хлам сваливали в кучу у крыльца. Зачем все это делалось, совершенно непонятно. Правда, Вадим смутно помнил, что в немецких концлагерях вроде бы как раз и устраивали подобную бессмысленную работу – выкапывать яму, вновь закапывать, переливать из пустого в порожнее. Видимо, те же книги читал и комендант…
Попутно обнаруживалось все спрятанное – и телефонная трубка, и доллары Вадима, и солидное бордовое удостоверение с фотокарточкой покойного Столоначальника, и мешочек анаши, который после угрозы продержать всех до утра на плацу Браток признал своей собственностью, и солидный кожаный бумажник Визиря, и детектив Бормана, и шахматы Доцента. Заодно всех тщательно обыскали, а Василюк тем временем шуровал на нарах. Однако нож Синего так и не всплыл на свет божий, к некоторому удивлению Вадима. Ну конечно, опыт богатый, запрятал так, что дилетантам нечего и стараться…
Наконец, заниматься стало вроде бы и нечем – чулан был пуст, как лунная поверхность, что вынужден был констатировать сам комендант. Однако шеренга, не получая приказов, оставалась стоять на веранде. Комендант прохаживался взад-вперед, словно бы в раздумье. Хорошо бы ошибиться, но ничего хорошего это вроде бы и не сулило…
– Ну? – нетерпеливо повернулся комендант к вышедшему из барака капо.
– Ничего постороннего и недозволенного, герр штандартенфюрер! – браво отрапортовал Василюк.
– Вот видите, хорошие мои, – сказал комендант чуть ли не умиленно. – Стоило нам в добром согласии поработать пару часов, и вы у меня превратились в образцово-показательный барак, хоть экскурсии к вам устраивай… Считайте, что я мимолетно умилился. Просьбы есть? Да не бойтесь вы, чудаки, я по секрету скажу, белый и пушистый, хоть вы обо мне самого скверного мнения, ручаться можно… Есть просьбы?
– Как насчет воды? – хмуро поинтересовался Синий. – Попить бы…
– Это пожалуйста, – с готовностью ответил комендант. – Это сколько угодно. Там в умывальниках, сдается мне, еще осталось немного водички, вот и попьете. Водичка, правда, паршивая, да уж чем богаты. А если вам непременно нужно чистенькой, есть деловое предложение. Каждый берет по кружечке и носит чистую водичку от ворот. Пока не наполните бачок в бараке. И никак иначе. Есть желание?
Шеренга молчала – каждый мгновенно сопоставил объемы кружки и бачка. Курсировать меж воротами и бараком пришлось бы до рассвета.
– А насчет завтрашнего утра такой уговор действителен? – спросил Синий.
– Да с полным нашим удовольствием! – заверил комендант. – Все равно от безделья маетесь, тунеядцы, вот и потаскаете водичку. Итак, господа… С уборкой мы закончили. Ничего недозволенного больше не имеется. Но мы с вами так хорошо работали в полном душевном единении, что у меня не хватает духу с вами расстаться. Золотые вы ребята, хоть и распоследние поганцы… Что бы нам еще придумать, благо до утра далеко? У кого-нибудь есть светлые идеи?
Шеренга благоразумно помалкивала.
– Стервецы, – грустно протянул комендант. – Только-только наметилось единение постояльцев и администрации, едва-едва меж нами протянулись неощутимые ниточки духовного братства – и вы тут же все опошлили, нувориши проклятые. Ну как мне к вам после этого относиться? Как к дерьму последнему…
Стоявший слева эсэсовец нехорошо загоготал.
– Есть светлая идея! – оживился комендант, остановился и взмахнул стеком. – А не пригласить ли мне кого-нибудь из вас, подонки, на беседу? Поговорим всласть, пообщаемся… Или кто-то против?
Царило тягостное молчание.
– Великолепная идея, честное слово! – с наигранным восторгом воскликнул комендант. – Кого бы мне пригласить в гости? Все вы великолепные собеседники, с каждым найдется о чем поговорить, заранее предвкушаю… Однако в основе порядка лежит, знаете ли, справедливость. Черного петушка зарежешь – белый скучать будет, белого зарежешь – черный заскучает… А вот что. А устроим-ка мы честную лотерею, без всякого надувательства и подтасовок. Ну разве я вам не отец родной? – И вновь без всякого перехода заорал так, что заложило уши: – Раздевайся, суки!
Несколько секунд ничего не происходило, все стояли неподвижно.
– Я что, к столбам обращаюсь? – недобро протянул комендант. – Всем раздеваться, живо! Засекаю пятнадцать секунд, последний, кто останется при одежде, будет сосать хрен у всех остальных, верно вам говорю… Живо!
Шеренга зашевелилась: выпрыгивали из штанов, сбрасывали бушлаты. Секунд через десять все стояли голышом, ежась в ночной прохладе.
– Шагом марш в барак! – распорядился комендант.
Пошли в барак. Маргарита сидела на прежнем месте, кое-кто инстинктивно попытался прикрыться сложенными ковшиком ладонями, и комендант тут же заорал:
- Предыдущая
- 24/92
- Следующая
