Слон императора - Северин Тим - Страница 47

Церковь с не совсем понятным мне названием – Святой Марии Космединской – разительно выделялась в лучшую сторону из общего городского упадка. Это скромное по размеру здание, стоявшее на краю просторной пустой площади, которая, как я уже успел выяснить, именовалась форумом, определенно казалось ухоженным. Декоративная аркада с семью плавно закругленными сводами придавала фасаду красного кирпича неброское изящество. В прилегающем к церкви переулке сгрудилась толпа слуг, а под портиком, укрывшись от надоедливого дождя, о чем-то совещались четверо или пятеро мужчин, облаченных в темные туники и плащи. Мой проводник указал на одного из них, низкорослого плотного человека с широкополой шляпой на голове, который стоял чуть в стороне от остальных и потирал замерзшие руки. Заметив мое приближение, он поднял голову и, к моему великому изумлению, выразительно подмигнул.

– Я ищу номенклатора Павла, – сказал я, стараясь как можно разборчивее говорить по латыни. От толпы скучавших слуг отделился один: он быстро пошел к нам, несомненно, стремясь отогнать прочь дерзкого незнакомца, вздумавшего досаждать его господину. Мой юный проводник счел за лучшее заблаговременно улизнуть.

– Павел – это я, – заявил сановник, взмахом руки отсылая слугу прочь, – а ты, судя по произношению, скорее всего, Зигвульф, посол из Ахена, о котором мне писал мой друг Алкуин. Я уже не первую неделю жду тебя.

Неожиданно он еще раз старательно подмигнул мне левым глазом. Заметив, что при этом у него перекосилась вся левая сторона лица, я понял, что это непроизвольный тик.

– Прошу вас простить меня за опоздание, – сказал я. – В дороге мы столкнулись с неисчислимым множеством трудностей, которые задержали нас. Я прибыл лишь этим утром. А мои спутники ожидают неподалеку от входа в город.

– От души рад приветствовать тебя в Риме, – объявил Павел. Он говорил немного гнусаво, как будто был простужен, но речь его показалась мне исполненной искренней доброжелательности. – Алкуин просил меня оказать тебе содействие.

– Я не хотел бы причинять вам беспокойство. Но нам нужно побыстрее найти жилье для людей и место, где можно было бы содержать животных, которых король Карл посылает в Багдад, – ответил я, развязывая кошель, чтобы достать оттуда рекомендательное письмо Алкуина.

– Ах да, животные! Конечно, помню! – воскликнул мой новый знакомый, не обращая внимания на свиток, который я протянул ему. – Алкуин писал о них. Мне и самому не терпится их увидеть. И не опасайся побеспокоить меня. Тем более что свои дела в базилике я уже закончил.

Он повернулся к своим спутникам и сообщил, что расстается с ними, так как его призывают другие важные дела, после чего поплотнее нахлобучил шляпу и спустился по ступенькам, сделав мне знак идти за ним. Я заметил, что за нами на почтительном расстоянии последовала добрая дюжина сопровождающих. Номенклатор, вне всякого сомнения, был очень важной персоной.

– Это, в общем-то, не относится к моим обязанностям, но его святейшество требует все проверять и перепроверять, – сказал он мне, когда мы бодрым шагом двинулись по улице. – Он ожидает от перемещения много хорошего. Я же опасаюсь, что это лишь усилит воровство.

С этими словами сановник повернулся ко мне, увидел недоумение на моем лице и немного виновато усмехнулся:

– Прощу прощения. За долгие годы, проведенные при папском дворце, я привык к мысли о том, что все должны знать, что у нас происходит. Нечто вроде шор на глазах. – Он снова рассмеялся. – А ведь неплохая метафора!

– Прошу простить меня, – совсем растерявшись, сказал я. – Что за перемещение должно что-то принести?

– Перемещение святых мощей. Их необходимо перенести в пределы города. Так они окажутся в лучшей сохранности и станут более доступны верующим, – объяснил мой спутник.

Я искоса, не подавая виду, рассматривал его. На вид этому человеку можно было дать около пятидесяти лет, и лицо у него было простоватым, покрытым красными прожилками, с носом, похожим на клубень, и большими мешками под глазами. Его можно было бы принять за пьяницу, однако за грубоватым обликом угадывался незаурядный ум и, как мне показалось, искреннее душевное тепло. Он с первого взгляда стал мне симпатичен.

– Что же это за мощи? – продолжал я расспросы.

– Святых и преподобных мучеников, – с готовностью ответил Павел. – В древности городские законы не разрешали хоронить умерших в городе. Так что тела наших святых были захоронены в катакомбах, которых очень много в пригородах. А сейчас мы пытаемся собрать их и перенести в город, где останки будут храниться в надлежащих условиях и станут доступны для поклонения. И, конечно, появится больше возможностей охранить святые мощи от могильных воров, готовых порубить каждое тело на мелкие кусочки и так продавать любому, кто согласится купить.

Он ткнул пальцем через плечо назад:

– В Святой Марии рабочие выкопали новую крипту. В ней сделали ниши для мощей, которые перенесут из катакомб. А я ходил проследить, чтобы все было сделано как подобает.

– Но мне казалось, что ваши обязанности номенклатора сводятся к разбору обращений к папе, а вовсе не к надзору за перемещением мощей, – удивился я.

– Совершенно верно. Но, к сожалению, я страстно интересуюсь древней историей. Архивы я знаю гораздо лучше, нежели папский библиотекарь, который, откровенно говоря, получил это место по политическим соображениям и не знает ровным счетом ничего. Так что, если возникает необходимость определить, где в катакомбах похоронены мученики, и опознать, кому принадлежат останки, всегда зовут меня. Хотя, если уж быть совсем откровенным, кости, как правило, мало различаются между собой.

– По-моему, базилика Святой Марии должна быть очень хорошим местом для хранения священных реликвий, – заметил я, втайне надеясь, что не допустил бестактности.

– Когда у тебя будет время, зайди внутрь и посмотри сам. Там замечательная внутренняя отделка – мозаики и фрески. Все сделали священники из Византии. Многие так и называют эту церковь – Святая Мария Греческая.

Упоминание о греках заставило меня встревожиться. Я вспомнил о византийском золотом солиде, который один из моих несостоявшихся убийц в Капунге разменял у Редвальда на серебро.

– А много ли здесь живет греков? – поинтересовался я. – Мне говорили, что у пресвятого отца большие разногласия с верхами Византийской церкви.

Павел фыркнул, умудрившись выразить этим звуком сразу и приятное удивление моими познаниями, и неприязнь к затронутой теме:

– Греческие священники-отступники, беглые проповедники, честолюбивые прелаты… Рим просто кишит подобными людишками. Кто-то из них чистосердечен, а у кого-то имеются тайные, подчас далеко идущие планы. Но этих я в основном знаю – многие из них приходят ко мне в надежде на покровительство.

Он сделал небольшую паузу и продолжил:

– Я привратник пресвятого отца, но те, кого, по моему прошению, он удостаивает аудиенции, далеко не всегда обретают чаемое. Прежде чем получить покровительство папы, нужно преодолеть немало других преград.

Его слова очень походили на то, что я слышал от Аврама, когда тот предупреждал меня, что Рим подобен змеиному гнезду. Мне же следовало сохранять осторожность. Я решил, что безопаснее будет перевести разговор на что-нибудь более нейтральное, более близкое к интересам самого Павла.

– Я видел неподалеку, как рабочие разбивали мраморные плиты, содранные с весьма красивого дворца. Неужели такое здесь допускается? – поинтересовался я.

– Такими вещами здесь занимаются не одно столетие, – жизнерадостно ответил номенклатор.

Мы свернули на широкий проспект, над которым возвышалась триумфальная арка шестидесяти футов высотой, с тремя арочными пролетами, которые разделяли колонны из желтого мрамора, увенчанные огромными фигурами людей, задрапированных в тоги. Вырезанные на огромных панелях барельефы изображали сцены войны и охоты, трофеи, богов, римских воинов и разбитых противников. Фризы частично обвалились, и места отсутствовавших кусков были залеплены грязью. В трещинах древней кладки укоренились растения, и высоко над землей зеленели кусты. Все сооружение казалось предоставленным воле стихий и обреченным на разрушение.