Злая корча. Книга 2 - Абсентис Денис - Страница 8

Во время голода зерно можно было продать любое, хоть наполовину со спорыньей: «В Риме во время жестокого голода 1590–1591 гг. каждый день кто-нибудь умирал голодной смертью, а „папа Григорий XIV перестал выходить на улицу, чтобы не слышать стенания толпы. И все же во время его мессы в соборе Св. Петра присутствующие начали кричать и требовать хлеба“»[69].

Социолог Бартоломью много лет исследует различные психические эпидемии, но выйти за рамки непосредственно социологии не может и возможные причины этих эпидемий всегда укладывает в ее прокрустово ложе, объясняя пляски Витта паломничеством по Европе адептов «девиантных религиозных сект». Впрочем, здесь характерно, что Бартоломью в той же статье пытается сравнивать некоторые аспекты тарантизма с «безумным танцем в Страсбурге в 1418 году». Однако такой эпидемии не было, она произошла в 1518 году — это известная ошибка, которую обнаружил еще в 1879 году страсбургский психиатр Людвиг Витковский. Доводы Витковского были неоднократно проверены, в частности Альфредом Мартином (1914), что Мидельфорт комментирует исчерпывающе: «Мартин безжалостно избавляется от невежественных предположений, что эта крупная вспышка произошла на сто лет раньше, в 1418 г.»[70]. Пикантности придает то, что этот вопрос подробнее разбирается в работе Бэкмена, которая стоит вторым номером в списке использованной (кажется, тут нужны были кавычки) Бартоломью литературы. Причина же этого столетнего сдвига была объяснена только несколько лет назад, причем не профессиональными историками, а любителями в русскоязычном интернете — написание 4 и 5 в средние века были похожи, и при незнании материала перепутать их легко, что наглядно было продемонстрировано таблицей пасхалии Региомонтана.

Историк Джон Уоллер утверждает: «Спорынья, возможно, вызвала галлюцинации и конвульсии у монахинь, которые ели хлеб из загрязненной муки, но очень маловероятно, что эрготизм вызвал бы безжалостные пляски Витта. И при этом нет никаких доказательств, что на жертвы массовой одержимости влияли питье или пища»[71]. Можно было просто заглянуть в работу ботаника Тобьорна Алма, где такое влияние было давно показано на основании данных судебных архивов о процессах над ведьмами: «Установлено, что галлюцинации часто происходили эксплицитно после потребления пищи или питья»[72]. Но историк не будет интересоваться работами ботаников, поэтому останется при своем мнении о «массовой психогенной болезни», которая «приводила монахинь и пляшущих в состояние транса»[73].

Вот поэтому и стоит обратить внимание на призывы Аллесандро Тарсия к междисциплинарному подходу. И даже в рамках одной дисциплины продуктивней задействовать иные, непривычные источники для анализа, иначе мысль продолжит буксовать на месте. К тому же надо понимать проблему восприятия «чужеродных» мыслей в различных культурах. Могла ли работа Алма появиться в той же Италии? Нет, она не случайно появилась именно в Норвегии — общество было к ней готово, даже если сам автор об этом не задумывался. В рамках северной культуры совершенно естественно было предположить, что «колдовская сила» могла войти в человека с пищей или питьем — так овладевали силой и сумасшедшим бесстрашием викинги, выпивая настой из мухоморов. Это «культурное бессознательное» современных исследователей, оно было вписано в культурный код норвежских судей и самих «ведьм». Сила «дьявола» воспринималась как материальная изначально. Поэтому в половине документов исследованных Алмом судебных процессов (42 из 83) было прямо заявлено, что люди «научились» колдовству, потребляя его в форме хлеба, молока, пива или других продуктов. Были зарегистрированы и соответствующие отравлению спорыньей симптомы, включая гангрену, конвульсии и галлюцинации. Подобное отношение к одержимости в России мы можем видеть только при приступах «икоты» у коми, когда шева (порча) входит через рот.

В контексте непосредственно итальянской танцевальной мании можно вспомнить, что название танца тарантелла (и исходного психоза — тарантизма) происходят не от тарантула, как многие считают, а от города Таранто. И сам паук тарантул тоже назван так в честь города, ибо именно в его окрестностях и водится. Что его, паука, реабилитирует (не говоря уже о том, что его укус не более болезнен, чем укус пчелы) — больные плясали далеко за пределами Апулии, где тарантулов еще поискать надо. Тот же Бартоломью в данном случае верно пишет: «большинство участников даже не утверждало, что было укушено». Укус паука — просто миф, рационализация. Но миф этот возник не на пустом месте: если верить в то, что яд можно изгнать танцами, то танцевать и будут.

Общепринятая установка тарантизма часто описывалась в XIX веке. Даже в одном из номеров журнала Чарльза Диккенса (который не только писал романы, но и издавал журнал) мы можем прочитать: «Считалось, что яд тарантула, может быть изгнан только теми, в ком он породил яростную энергию танца, — тогда яд выйдет с потом; но если яд задерживался в крови, то болезнь становилась хронической или с приступами»[74]. Да, вовсе не у всех были признаки злой корчи, далеко не все бились в конвульсиях. Ко всем этим эпидемиям надо относиться проще и естественнее, их спонтанные предпосылки обычно тривиальны. Что вы будете делать, если, проснувшись утром, почувствуете, что у вас онемела нога, «отлежали»? Растирать, массировать, прыгать на этой ноге? А если от судороги сведет ноги или пальцы ног, как нередко бывает у беременных? Колоть булавкой или тоже прыгать? Так инстинктивно и прыгал первый индуктор, создавая будущий миф о пауке. Онемение — первый признак начинающегося эрготизма, классический симптом (переходящий в ощущение «муравьев» под кожей), как и сведение судорогой пальцев. Спустя годы, если у какого-то сеньора ноги начинали неметь, или пальцы загибаться, все вокруг, друзья и домочадцы, уже давно знали рецепт: «дурную кровь» (рационализированную пауком или чем угодно) нужно выгнать с потом, — а для этого лучше присоединиться к уже пляшущим за окном соседям. Заодно и до церкви вместе с ними доплясать, помолиться св. Антонию об избавлении от напасти. Это не «девиантная религиозная секта» и даже не психическая эпидемия, а просто «народная медицина» изначально (только со временем уже приобретающая признаки психоза).

Тем же несчастным, которым не удавалось «отплясаться» и выгнать «дурную кровь», оставалось терпеть невыносимую боль, которая проходила только тогда, когда ноги уже чернели и теряли чувствительность (в Италии это случалось реже). Лечения не существовало. Все, что могли больные или боящиеся заболеть — нести пожертвования и вотивные дары св. Антонию. Для тех, у кого болезнь зашла далеко, оставалось лишь надежда на помощь св. Космы и Дамиана — «первых трансплантологов», ныне святых покровителей врачей и хирургов. Появление легенды о ноге мавра, якобы пришитой этими святыми не только анекдотично, но и показательно в части ошибочности интерпретации этой истории церковью и художниками (рассказчик, проснувшись утром, почувствовал, что нога уже не болит, но увидел, что она черная, и решил, что ему пересадили ногу негра те святые, которых он видел во сне — именно так и описано в «Золотой легенде»). Откуда взялся сам «яд»? Таранто в Апулии — это старинный порт Тарент (первоначальное название города), основанный спартанцами еще в 706 году до н. э. Этот древнегреческий город-государство контролировал обширную и богатую сельскохозяйственную округу и имел самую большую и удобную гавань в Южной Италии. Туда и могли завозить «волшебный хлеб» (позже — в обмен на апулийское растительное масло). Поэтому и распространялись пляски с юга на север.

Вот здесь и надо было бы для доказательства или опровержения такого взгляда поднимать портовые документы предыдущих веков (если сохранились), сравнивать даты прибытия судов с зерном со вспышками танцев и т. д. То есть делать то, чем занимались шотландские историки, обнаружив, что сожжения ведьм в конце XVI века подозрительно совпадали с поставками ржи, а сами судебные процессы происходили недалеко от порта. Но на это, собственно, Тарсия и указывает — кто будет такими исследованиями заниматься, если сама возможность наличия эрготизма в Италии историками игнорируется априори? Поэтому мы еще долго будем слышать про религиозные секты и психогенные болезни.