Красная Армия (ЛП) - Питерс Ральф - Страница 84

Он ощутил приступ тошноты. Головокружения. Нужно было сесть. Держись, сказал Антон сам себе. Просто держись. Это не продлиться вечно.

Малинский тщательно избегал пререкаться со Старухиным перед офицерами штаба третьей ударной армии. Однако внимательно наблюдал за происходящим, готовясь вмешаться, если ситуация станет критической. Он мог всецело полагаться на Старухина в наступлении, но сейчас его беспокоило, как страстность и агрессивность, которая так хорошо служила ему в наступлении, скажется сейчас, когда нужно было налаживать спешную оборону и предпринимать меры для отражения контратаки противника. Малинский поймал себя на желании того, чтобы Трименко был жив и командовал этим участком фронта. В нем был баланс, стальные кулаки сочетались с холодным умом. Малинский посмотрел на широкую спину Старухина. Он понимал, что тот ведет себя с необычной сдержанностью из-за его присутствия, зная, что Малинскому не нравятся его бесконечные истерики. Эта было похоже на игру между ними.

Неужели ядерное оружие стало частью игры? С тех пор как ночь взорвала тревога, верховное командование молчало, а ребята из КГБ продолжали плести интриги. Малинский страшился мысли о переходе войны в ядерную фазу. Но он не хотел быть застигнутым врасплох. Он не мог позволить врагу нанести первый удар. А сейчас чертовы американцы застигли его врасплох.

Они нанесли удар быстрее и сильнее, чем кто-либо ожидал. Обрывки разведывательной информации, раньше казавшиеся ничтожными, сейчас выглядели очевидными фактами. Но они оказались подвержены вечному греху недооценки противника.

Малинский пожал плечами сам себе. Ему были неинтересны уроки истории. Но он запомнил. На следующий раз. Технические средства разведки были достаточно эффективны. Но люди, работавшие с ними, анализировавшие данные и делавшие выводы, должны быть лучше подготовлены. Один хороший специалист, такой как Дудоров, не мог делать все сам.

Штаб Старухина выбрал отличное место для расположения командного пункта — в местных складских помещениях, которые были достаточно просторны, чтобы вместить все командирские машины и технику. Уроки первых двух дней войны были усвоены очень быстро. Командные пункты, расположенные в поле, легко могли быть обнаружены и уничтожены. Будучи укрытыми в городской застройке, они имели большие шансы уцелеть. Боевые действия концентрировались в городах и поселках, а также вдоль дорог.

Работающие генераторы наполняли склады гулом и дымом. Но возможность круглосуточно работать при полном освещении более чем компенсировала дурной воздух.

Старухин вдруг повысил голос, бросив взгляд на Малинского. Командарм быстро взял себя под контроль, но стало ясно, что дело не ладиться. В тылу, окруженный немецкий корпус предпринял попытку прорыва из района Ганновера. Малинский считал, что кольцо окружения было достаточно мощным, чтобы сдержать немцев, или, по крайней мере, направить их на те направления, где они окажутся безнадежно уязвимы и не смогут повлиять на ситуацию на направлениях удара фронта. Тем не менее, бои на еще одном участке фронта сейчас едва ли могли приветствоваться.

Старухин отправил нервного штабного полковника с неким поручением, размахивая ручищами в воздухе. Потом командарм повернулся к Малинскому с взглядом собаки, подозревающей, что ее сейчас будут бить. Он подошел так близко, что Малинский мог ощутить исходящий от него запах пота. Командарм посмотрел сверху вниз на своего командира, явно будучи не в себе.

— В чем дело? — спросил Малинский.

— Товарищ командующий фронтом… Ситуация на направлении бригады вашего сына стала критической.

— Вы хотели сказать на направлении третьей бригады сорок девятого корпуса? — Уточнил Малинский, пытаясь взять под контроль лицо.

— Так точно, третья бригада, — поправился Старухин. — Ситуация очень тяжелая, товарищ командующий фронтом.

— Что докладывает командир корпуса? Считает ли Ансеев, что он может контролировать ситуацию?

Антон. Малинский знал, что было неправильно сейчас думать о нем, как о своем мальчике. Он может потерять способность мыслить трезво. Думая о нем как о мальчике, который вырос в мужчину, но для него навсегда останется мальчиком. Малинскому до боли хотелось увидеть сына. Он испытывал болезненное желание защитить его. Оградить от зла взрослого мира.

Но Антон был солдатом. Гвардии полковником в традициях Малинских. В русских традициях. Он должен был исполнить свой долг.

Антон. Малинский мог отчетливо видеть лицо своего сына. Конечно, сейчас он будет несколько растрепанным. С кругами под глазами. Мальчик сильно устал. Бригада находилась на марше очень долго. Малинский представил, что творилось на командном пункте его бригады. Антон устал, но был тверд, служил опорой своим подчиненным. Или, может быть, он уже покинул командный пункт, чтобы лично повести солдат в бой? Это был, безусловно, сложный вопрос, учитывая вопросы пространственные и временные рамки современной войны.

Насколько командир может лично участвовать в бою? На каком расстоянии от поля боя он может быть, сохраняя адекватное, трезвое мышление? Малинский был уверен, что его сын сможет оценивать ситуацию и принимать правильные решения.

— Товарищ командующий фронтом, — продолжил Старухин. — Временно потеряна связь с командными постами уровня корпуса. Однако, мы можем связаться с вашим сыном… то есть с третьей бригадой.

— Вы не могли лишиться всех средств связи.

Здание задрожало. Далекий взрыв поднял тучи пыли, загрязняя и без того нечистый воздух.

— Американцы прикрывают свое наступление мощным радиоэлектронным противодействием.

Или они уничтожили командные пункты Ансеева, подумал Малинский. Ансеев был хорошим офицером. Как же он мог потерять контроль над своим корпусом?

— Вы пробовали связаться с тыловым командным пунктом корпуса? — Спросил Малинский.

Старухин кивнул.

— Конечно. Мы связались с ними. Но они также не могут связаться с Ансеевым. На тыловом командном пункте всегда знают меньше всех.

Малинский взвесил в уме ситуацию и потянулся за сигаретой. Спокойно, сказал он сам себе, делай все спокойнее. Не позволяй им увидеть твои эмоции.

— А что твориться здесь? Доложите о третьей ударной армии.

— Все под контролем. Мы сдержим их. Противник никогда не пересечет Везера.

— Что вы можете сказать о переправе в Хамельне? Американцы могут направляться прямо туда.

Старухин потер ручищей небритый подбородок.

— Им следовало бы направиться туда. Но у меня есть танковый полк на западном берегу. Если они прорвутся в город, они никогда не выйдут оттуда. Британские войска в Хамельне блокированы. Они пытаются сдерживать нас с упорством дикарей, но, в конечном счете, это только еще одна партия пленных.

— Есть ли связь с десантниками в Хамельне?

— Ничего, — сказал Старухин. — Со вчерашнего дня.

Малинский осторожно закурил сигарету.

— Продолжайте.

— Передовые отряды и последующие силы форсировали реку в нескольких местах. Первая линия обороны проходит по холмам за рекой. Десятая Гвардейская танковая дивизия занимает оборону у Бад-Эйнхаузена во взаимодействии с седьмой танковой в Ринтельне. Сорок седьмая и двенадцатая танковые дивизии заняты в окружении немецкой группировки и штурме Ганновера совместно с силами второй гвардейской танковой армии. Я реорганизовываю приданную мне ГДР-овскую дивизию для контратаки.

Малинский был удивлен:

— Наши маленькие немецкие товарищи способны на это?

— Они хороши, — сказал Старухин. — Настоящее, немецкое качество. — И улыбнулся.

— Хорошо. Но никакой контратаки без моего одобрения. Я должен иметь четкие данные об американцах. Мы не должны совершать несвоевременных действий. Кроме того, я намереваюсь придать вам механизированные силы десантной дивизии. Это до двух усиленных полков. Я считаю, что вам следует использовать их в качестве легких бронетанковых сил в городской местности.

Старухин кивнул головой в знак согласия, явно будучи доволен дополнительными силами, какими бы незначительными они не были. Малинский знал, что Старухин будет вести упорные бои, используя все силы, имеющиеся в его распоряжении. Единственным, что беспокоило командующего фронтом, оставалась его импульсивность.