Красная Армия (ЛП) - Питерс Ральф - Страница 52

Капитан Левин сидел в пустом ресторане в Хамельне, жуя хлеб с куском холодной ветчины. На улицах вокруг позиций десантно-штурмового батальона все еще вспыхивали перестрелки, но в боевых действиях наступило определенное затишье. Это ощущалось так же ясно, как и чувство, что сеанс политинформации или посредственное музыкальное произведение будет скучным. Левин знал, что война вернется, что англичане, немцы или кто-то еще придет, чтобы попытаться уничтожить их батальон. Они придут хорошо подготовленными и организованными силами, исполненные решительности, наверное, в последние минуты перед рассветом. Но теперь, под покровом темноты, было немного времени, чтобы он мог спокойно подумать.

Левин пытался вспомнить все, о чем он мог забыть, любую мелочь, могущую сказаться на боевых действиях. Но мысли все время возвращались назад, к полету и пьянящим первым минутам боя. Воспоминания чередовались, осознание собственного страха сменялось потрясшим его опытом. Он вспоминал и радость от того, что смог захватить вражескую позицию, и то чувство выполненного долга, которое было явно несоразмерно с тем, что было реально сделано, и ссору с Гордуновым по поводу важности сохранения памятников архитектуры в старом городе. И большое удивление от того, насколько он наслаждался боем. Он переживал, что за эти годы стал трусом и ожидал, что будет ощущать пустоту, подавленность, космической величины страх. Но бой наполнил его энергией и уверенностью. Он ощущал себя моложе, практически играющим в войну мальчишкой.

На собрании командного состава был выработан план обороны. К удивлению Левина, Гордунов приказал ему прикрывать шоссе N1 и улицы, идущие со стороны железнодорожного вокзала через восточную часть города к мостам. Ему дали взвод, усиленный расчетом автоматического гранатомета. Левин не был уверен, было ли это признанием его заслуг или просто иронией командира по поводу того, что он не сможет нормально вести бой у главной дороги, расходящейся бульварным кольцом, опоясывающим старый город, потому что будет беречь памятники архитектуры. Но это действительно была важная позиция, так как ее захват разрезал оборону десанта на восточном берегу надвое.

Левин тщательно расположил солдат, находящихся под его командованием, стараясь вспомнить все правила, почерпнутые из учебников и занятий на учениях. Он наладил связь с расположившейся у южного моста ротой Ануреева и штурмовым взводом спецназа, расположившимся в больнице и у северного моста. Согласно плану, спецназ должен был взять под контроль железнодорожную станцию, однако им это не удалось, и теперь они прикрывали позицию Левина. Он наладил поставку боеприпасов и еды для своих подчиненных. Найти еду оказалось проще всего, так как местные магазины изобиловали продуктами. Нашелся даже свежий хлеб.

Там, похоже, всего было в изобилии, не только еды. Несмотря на неразбериху боя и необходимость срочно налаживать оборону, нельзя было не заметить, какие богатства были брошены в разбитых магазинах. Солдаты десантно-штурмового батальона были очень дисциплинированы, но и им было трудно удержаться. Один раз Левину пришлось прибегнуть к крикам и угрозам, чтобы остановить нескольких солдат, хозяйничавших в ювелирном магазине, подбирая часы для себя и украшения для подруг, ждущих их дома.

Левину было необычайно трудно бороться с воровством, так как он не мог заставить себя мало-мальски искреннее обвинять или презирать этих ребят. В разбитом ювелирном магазине разбросанный товар сверкал в луче его офицерского карманного фонаря сказочными сокровищами. Он не мог понять, как западные немцы могли решить, что купить при таком огромном выборе. И, хотя ему не следовало даже думать о том, чтобы взять что-то для себя, у него появился искушение взять какую-нибудь безделушку для Лены.

В конце концов, он взял себя в руки. Но он не был особенно строг к солдатам. Да, он выгнал их из магазина, но позволил уйти, набив карманы.

Левин откусил еще один кусок ветчины и подумал о Лене. У нее появилась совершенно неожиданная тяга к западным вещам. Она стремилась следовать западной моде, хотя та ей совершенно не подходила. Но она уже превратилась в женщину, совершенно не похожую на девушку, в которую он когда-то влюбился. Лена всегда была шустрой и резкой городской девушкой. Тем не менее, когда они впервые встретились на том, до смешного правильном комсомольском собрании, она как искренне верующая, говорила о триумфе социализма и неизбежном наступлении коммунизма, о достоинстве пролетариата и необходимости реформировать Партию, чтобы вернуть ей ведущую роль в жизни. И это полное отсутствие как напыщенности, так и формализма не могло не завораживать. Она была юной и искренней, и просто очаровала Левина. И только потом он понял, как она манипулировала им. Он мнил себя серьезным и зрелым, призванным вести людей за собой. Но Лена сама повела его. Ее отец, влиятельный горкомовский чиновник сразу был против их брака. Левин не мог понять, почему, ведь у него была блестящая комсомольская характеристика, он был образцово-показательным студентом академии военно-политического образования.

Но Лена настояла на своем. Они поженились. Она была единственным ребенком в семье и всегда шла своим путем. Левин по собственному желанию попал в воздушно-десантные войска, и, в звании младшего лейтенанта, получил престижное назначение — в прибалтийский военный округ.

У них родился ребенок, Миша. Левин, проводивший все свободное время за подготовкой политзанятий, был очень удивлен появлению этой новой жизни, как будто месяцы Лениной беременности и жалоб были для него лишь очередной теоретической проблемой. Внезапно он стал отцом. И теперь, когда он говорил на лекциях и политзанятиях о долге советского солдата по построению лучшего будущего для всего человечества, слово «будущее» и мешанина связанных с ним понятий и образов наполнялась для него как никогда глубоким смыслом. Лучшее будущее. Лучший мир. После рождения ребенка Левин понял, что раньше эти слова были для него лишь абстракциями. Но теперь они были совсем другими. Мир, в котором суждено жить его сыну, должен действительно стать лучшим из миров.

Лена тоже изменилась после рождения ребенка. Наверное, она менялась и раньше, только он этого не замечал. Но роды, казалось, спустили с привязи таившийся внутри нее недобрый дух. Она начала шутить над Партией и убеждениями Левина. И жаловалась, что у него всегда находилось время только для его книг, что он был наивен и не видел никаких возможностей. Располнела.

Она требовала, чтобы он бросил армию при первой же возможности. Ее отец был в состоянии обеспечить ему очень хорошую партийную работу, может быть, он даже мог организовать его досрочное увольнение из армии. Ты должен работать на будущее, настаивала она. И он понимал, что она имела в виду льготы, комфорт и материальную обеспеченность. Он должен был быстро научиться быть хорошим отцом.

Левин тоже начал смотреть на многие вещи иначе. Но, тем не менее, он продолжал верить. Он знал историю, и знал, какой путь прошло человечество. Социализм был далек от совершенства. Но он постоянно диалектически развивался. И он сделал мир лучше, считал Левин. Он спас Россию от роковой отсталости, он сделал Советский Союз великой державой. Цена была высока, но высоки были и достижения. В жизни среднестатистического человека появилась относительная обеспеченность и уверенность в завтрашнем дне. Оставалось много нерешенных проблем, но их решение было задачей их поколения, призванного бороться с застоем и самодовольством. Действительно, это было прекрасное время, живое, полное новых надежд и возможностей. Он не мог понять, как Лена могла стать такой слепой, чтобы не видеть этого.

И он любил армию. Он находил чисто военную часть своих обязанностей отличным способом развития своих политических функций, возможностью проявить свой энтузиазм, чтобы достучаться до молодых солдат, помочь им стать лучшими гражданами лучшей страны. Лозунги, казавшиеся другим людям смешными, были для него священными. Он долго и тщательно работал с самыми незначительными вопросами. Он стремился совершенствовать свои способности лидера и свои политико-дидактические навыки.