Красная Армия (ЛП) - Питерс Ральф - Страница 17

— Белонов, — сказал он наводчику. — Проверь вооружение и будь готов. По-моему, мы здесь не одни.

— Товарищ лейтенант, разрешите проверить ее снаружи.

— Отставить. Оставайся на месте и будь готов.

Плинников снял танковый шлем и выбрался из башни. Крыша машины под его сапогами была скользкой и ему пришлось ухватиться за длинный тонкий ствол автоматической пушки, чтобы не упасть.

С вооружением все было в порядке, ствол не был деформирован. Но во множестве мест на корпусе машины была содрана краска, а кое-где удерживаемые на болтах листы обшивки были согнуты или даже частично сорваны. Одна из надгусеничных полок была задрана вверх. Наружные ящики были разбиты, запасные звенья траков сорваны. Лопаты тоже не было.

Основная антенна была покорежена, но, в целом, уцелела.

Что-то начало продираться через листву. Ее шорох казался неразличимым шепотом. Крупные капли дождя забили по коже, словно снаряды. Плинников поспешно протер тряпкой объективы смотровых приборов, стараясь не размазывать грязь.

Изо всех сил держа себя под контролем, он забрался обратно в башню.

— Колея выглядит нехоженой, но видимость не слишком хорошая. Противник либо проходил через этот лес, либо все еще где-то здесь.

— Может быть, нам следует подождать здесь какое-то время, товарищ лейтенант? Наблюдая за противником? — Белонов был явно напуган.

Плинников надеялся, что когда будет нужно, наводчик окажется в состоянии вести огонь.

Плинников шмыгнул носом, а затем протер его грязными пальцами.

— Отставить. Мы должны определить, где находимся. И если мы будем просто стоять и ждать, мы можем попасть под огонь артиллерии. Так что вперед.

По правде говоря, Плинников опасался, что не сможет справиться со своей нервозностью, если они будут просто стоять и ждать.

— Механик, как видимость впереди?

— Лучше, товарищ лейтенант.

— Тогда вперед. Медленно и спокойно.

Плинников хотел надеяться, что они смогут заметить противника раньше, чем тот заметит их одинокую машину. Он знал, что из-за грохота артиллерии было невозможно услышать движущуюся машину, пока она не оказалась бы фатально близко.

Гусеницы выбросили назад фонтаны грязи, и машина рванулась вперед. Плинников взял в руки автомат. Он понимал, что в случае столкновения огонь будет вестись из автоматической пушки и спаренного пулемета, но хотел быть готов ко всему. Он высунулся из башни, укрывшись за крышкой люка и немного распустил шлем, чтобы иметь возможность что-либо слышать.

Машина катилась по разбитой колее. Дождь усилился, капли били Плинникова по лицу, заставляя его щуриться. От нервозности, он отсоединил магазин автомата, убедившись, что тот был заряжен.

— Белонов?

— Да, товарищ лейтенант?

— Видишь что-нибудь?

— Только колею.

— Если я заберусь в башню и начну ее разворачивать, будь готов открыть огонь.

— Вас понял.

Плинников ощущал нервозность в голосах их обоих. Он был в ярости от отсутствия десанта, способного дополнить экипаж. Он хотел иметь все силы, которые возможно. И хотел, чтобы две пропавшие машины были рядом.

Гусеницы скользили по колее, вздымая фонтаны грязи позади машины.

Бешеный рев артиллерии звучал словно из иной реальности, не имея отношения к тому, что происходило в этом лесу.

Темный силуэт машины впереди. В тридцати метрах за деревьями.

Плинников свалился обратно в башню, даже не закрыв за собой люк. Он взял управление башней, прижавшись лбом к смотровому прибору.

— Видишь ее? Огонь, черт тебя подери!

Автоматическая пушка забилась от отдачи.

— Справа, справа!

— Вижу ее!

— Механик, не останавливаться! Вперед!

Машина вылетела на небольшую поляну посреди леса, на которой, откинув навстречу друг другу аппарели десантных отделений, стояли две вражеские командные бронемашины. Еще две легкие колесные командные машины стояли в стороне.

Третья бронемашина, первоначально скрытая от глаз, двинулась к колее.

— По движущейся, по движущейся!

Автоматическая пушка дала по ней несколько очередей и машина остановилась, вся окутанная вспышками.

— Механик, прямо!

Плинников снова развернул башню.

Вражеские солдаты открыли ответный огонь из стрелкового оружия. Один из них, даже без шлема, застыл в изумлении, словно никогда в жизни не ожидал, что что-то такое может произойти.

Автоматическая пушка и пулемет били в борта вражеских бронемашин. Снаряды чисто прошивали броню.

Машина, пытавшаяся сбежать, загорелась. Плинников скосил из спаренного пулемета механика-водителя, пытавшегося выбраться из открывшегося люка.

Солдат, застывший в изумлении, поднял руки. Плинников навел на него пулемет.

Он боялся упустить кого-то из спешившихся вражеских солдат, поэтому передал управление вооружением Белонову, а сам вылез из люка, держа наготове автомат.

Как раз вовремя, так как он заметил вражеского солдата, который стоял, преклонив колени и держал на плече небольшую трубу. Плинников выпустил в него весь магазин, а Белонов прошелся из пулемета вокруг, также попав в него.

Плинников достал из подсумка гранату, затем вторую. Так быстро, как только позволяли дрожащие пальцы он швырнул в сторону вражеских машин одну, затем вторую. И просто упал обратно в башню.

Взрывы прозвучали слабо, просто незначительно после рева артиллерийской подготовки. Плинников надеялся, что его слух восстановится.

— Наводчик, пройдись еще раз пулеметом. Механик, назад, десять метров.

— Я ничего не вижу.

— Просто назад, черт тебя подери. Живо!

Лязгнула коробка передач, гусеницы выбросили фонтаны грязи в сторону мертвых и умирающих.

— Механик, стоп. Белонов, я выхожу. Прикрывай.

Он сейчас отдал бы что угодно за то, чтобы отправить на разведку десант. Но такова была цена за ошибки системы. Чего хотелось ему, никого не волновало. Он ощущал, что двигается очень, очень быстро, как будто энергия могла позволить ему перепрыгнуть через деревья, но когда он взял автомат, руки задрожали.

Он не стал раскладывать приклад. Даже вставить новый магазин было проблематично.

Ему показалось, что потребовалось необычайно много времени, чтобы выбраться из башни. От напряжения ощущалась каждая секунда.

Он поднял ноги, как только мог развел их в стороны и соскользнул вниз по низкому борту башни, сев на крышу машины, спрыгнул в грязь и пригнулся рядом с бортом. Гусеницы и опорные катки были забиты огромными комьями грязи.

Проверил тыл.

Ничего. Лес. Пустая дорога.

Впереди горели маленькие командные автомобили. У колеса одного темным пятном лежал труп водителя. Между своей машиной и уничтоженными вражескими бронемашинами, Плинников заметил три лежавших на земле тела вражеских солдат. Один из них еще слабо дергался. Никто не издавал никаких звуков. Еще один убитый лежал лицом вниз на аппарели одной из бронемашин, а последний — гранатометчик — был пригвожден к дереву пулеметной очередью. Сейчас он едва ли напоминал человека.

Машина, пытавшаяся сбежать, горела. На металлических бортах плясали отсветы. Судя по типу и маркировке, она была голландской. Плинников двинулся вперед, стараясь держаться от нее подальше.

Двигатель одной из командных бронемашин все еще работал. На обоих была маркировка Бундесвера. Большинство солдат так же были в немецкой форме. Укрываясь в кустах, Плинников обошел спереди машину с работающим двигателем. Так тщательно, как только позволяли нервы, он двинулся к корме вражеской машины.

Он остановился у мокрого борта машины, ощущая вибрацию работающего двигателя. За его ворчанием на холостых оборотах, Плинников услышал торопливо повторяемые по рации слова. Он подумал, что кто-то вызывал только что уничтоженный пост.

Кто-то застонал, издав звук, похожий на храп. Затем снова стало тихо.

Плинников глубоко вдохнул. Ему был чертовски страшно. Он не мог понять, зачем все это делает. Ему хотелось быть где угодно, только не здесь. Он снова посмотрел на изуродованное тело гранатометчика.