Белая ночь - Вересов Дмитрий - Страница 21
- Предыдущая
- 21/92
- Следующая
Альбина вытащила из кармана брюк сложенный вчетверо листок. Развернула, и девчонки прилепились к ней с обеих сторон и стали жадно бегать глазами по стихотворным строчкам.
— Здорово, Алька! А кто это? — спросила с восторгом Пахомова.
— Не знаю, — загадочно ответила Альбина. В почтовый ящик бросают.
— Это что — не первое?
— Второе, — зачем-то соврала Альбина. Впрочем, соврала она не только в этом. Она прекрасно знала, кто написал ей стихи.
Мальчишки, в накинутых на плечи пальто, стояли на балконе. Акентьев курил, а Марков с Перельманом просто толкались рядом, за компанию. Холодно было на балконе. На улице все было насыщенного синего цвета. Такого простора в центре просто не увидишь. А здесь, в Купчино, даже горизонт был виден. С балкона теплый желтый свет комнаты казался еще уютнее.
— Чего-то твой сосед Вихоревой житья не дает.
Как ни посмотрю — все рядом сшивается, сказал Серега Перельман. — Она уже, по-моему, не знает, как от него отделаться.
— Ты за Вихореву не волнуйся, Серый. Она разберется. — Акентьев плюнул вниз с балкона. А чего он, вообще, приперся в своем оранжевом жилете? Ты его звал, Кирюха?
— Да он ко мне часто заходит. — Кирилл пожал плечами. — Свой человек. Что мне его, выгонять, что ли?
— А сам он что, не чувствует, что ему пора?
— Ну чего вы в самом деле… Может она ему понравилась.
— И что теперь? Мы будем стоять и смотреть на это? — Акентьев кинул окурок вниз. — А спорим, я Вихореву склею? Она за мной как собачка бегать будет.
— Глухой номер, — прокомментировал Перельман.
— Альбинка? — Марков хмыкнул, посмотрел через стеклянную дверь в комнату и с недоверием глянул на Акентьева. — Ну ты даешь…
И потом, откуда я знаю, как ты ее заставишь бегать? Может, пальто спрячешь. И потом, собачка тоже ведь иногда бегает, чтобы укусить.
— Ты ж хотел, Серый, чтоб мы ее выручили, несчастненькую? Ну что, спорим? На колесо твое нераспечатанное?
— Тебе что, она нравится? — спросил Кирилл, глуповато улыбаясь.
— Нет, мне пластинка твоя нравится, идиот.
Ты еще не понял? Разбей нас. Серый.
Серега разбил их рукопожатие.
— Заметано.
Они вернулись с балкона замерзшие. Акентьев врубил кассетник на всю катушку, Перельман хлопнул по выключателю, и даже немного растерянный Марков присоединился к всеобщему безумию. Акентьев поманил пальцем доверчиво откликнувшегося Мишу. Больше девчонки с ним в этой квартирке не встречались. Но исчезновения его так никто и не заметил.
Акентьев крутил в каких-то замысловатых поворотах Пахомову, она визжала, но старалась изо всех сил. Но вскоре начала путаться, не понимая, чего он от нее хочет и каким еще узлом она может завязаться.
— Ты чего-то не соображаешь. Поучись в сторонке, — сказал он ей, оттолкнул легонько и встал перед Альбиной.
Он взял ее за руки. Но она выдернула их.
— Я не хочу. Отстань. — Она продолжала танцевать.
— Ну да. Куда тебе. — Он пытался перекричать музыку, приблизившись к ее уху. — Ты ж только на коньках крутиться умеешь. Да, Вихорева?
— У меня имя есть, — ответила она, и холодные взгляды их лязгнули друг о Друга, как клинки.
Когда закончилась кассета, пошли допивать.
Тонкостенные стаканчики поставили на столе в ряд. Всем досталось совсем по чуть-чуть. Подняли. Чокнулись.
— Видели когда-нибудь, как стекло жрут? вдруг спросил Акентьев, пристально глядя на стакан. — Смотрите!
— С ума, что ли, сошел? А если это смертельно?
— Если это смертельно, то только для меня.
— Что за детский сад! Саня! Толченое стекло, между прочим, подмешивали в пищу королям.
И они, извини, конечно, Саня, не к столу будь сказано, но они подыхали. Правда…
— А мне нравится участь королей! Смотрите, пока я жив! Посвящается… — Он обвел глазами остолбеневших присутствующих, останавливаясь на каждом девичьем лице. — Посвящается… Он дольше, чем на других, смотрел на Альбину.
Она уже почувствовала, как разливается по телу волшебная волна торжества. Но она ошиблась. Кирюхе! Любезно нас приютившему!
И он с хрустом откусил аккуратный полукруг от стакана. Девчонки ахнули и одинаково закрыли лица руками. И только Альбина презрительно скривила губы.
— Как будущий врач во втором поколении, вынуждена тебя предупредить, Акентьев. Смерть не будет мгновенной. Мучиться будешь долго.
— Лет эдак пятьдесят, — сказал Акентьев, саркастически улыбнувшись, и отчетливо, чтобы все слышали, с отвратительным скрежетом стал пережевывать зубами стекло. — Если не драматизировать, то очень похоже на обыкновенный сухарь, господа.
Он проглотил и запил из того же надкушенного стакана. Девчонки все еще стояли, затаив дыхание. Ждали чего-то ужасного. Марков заметно нервничал.
— Ну? Ты жив?
— А что, я не похож на живого?
Никакого восторга на его лице не было.
И смотрел он на всех теперь с совершенно убийственным выражением. Так, как будто с трудом вспоминал, что это за дети тут собрались.
— Кто-нибудь еще хочет? — вдруг спросил он, обводя всех взглядом и протягивая надкушенный стакан. — Рекомендую…
Все действительно были под впечатлением. Не каждый день такое случается у тебя на глазах.
Альбина не понимала, что с ней происходит. Ее прямо трясло от какого-то перевозбуждения.
И хотелось всем нагрубить и уехать, хлопнув дверью. Они все идиоты и не понимают, что могло бы случиться. Как в зоопарке. А она была среди них и тоже смотрела. Нет, Акентьева жалко ей не было. Если бы что случилось — так ему и надо. Но она была среди них и дала ему возможность всю эту сцену отыграть. А надо было действовать решительно. Подойти и вырвать у него это злосчастный стакан. Почему она стояла и смотрела? Ведь она не знала, что такой трюк существует давным-давно. А Акентьев сыночек известного режиссера. У них в актерской среде такие шуточки в почете. Не стал бы он этого делать, если бы не знал, что это не опасно. Подлец. И она представила себе даже с некоторым наслаждением, что было бы, если бы он забился в судорогах и изо рта у него потекла бы струйка крови. Как бы потом она оправдывалась перед отцом и объясняла, что они стояли, как овцы.
- Предыдущая
- 21/92
- Следующая
