Принцессы Романовы: царские дочери - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 27

Мария Павловна так искренне любила своих подданных и так была уверена в возвышенной натуре всех до единого веймарцев, что настоящим ударом для нее стал разгром, учиненный в дни французской революции 1848 года студентами Йенского университета, в одной из деревень, находящейся недалеко от Веймара.

Марфа Сабинина, дочь духовника Марии Павловны, записала в своем дневнике: «В этот день, в десять часов, Великая княгиня прислала сказать моему отцу, чтобы начинали службу, не дожидаясь ее прихода. Нужно заметить, что Великая княгиня была аккуратна, никогда не позволяла себе опаздывать к назначенному времени. Когда начали читать Евангелие, мой брат Иван, открыв обе половинки двери, впустил Великую княгиню. Она, войдя в комнату, опустилась на колени у стула, стоявшего около дверей, и разразилась горькими слезами. По окончании Евангелия она встала и прошла на свое обычное место. Она была страшно бледна и едва держалась на ногах. После обедни она подошла к моей матери и сказала: „Вот благодарность за все, что я сделала для них…“».

Но Мария Павловна проявила знаменитую твердость характера и, не столько укротив, сколько приручив мятежников, вернула жизнь герцогства в привычное русло. В том же 1848 году, во время Польского восстания, скончался от холеры ее младший брат Михаил Павлович. Однако на фоне погрома, устроенного ее «родными» веймарцами, это печальное событие прошло как бы мимо Марии Павловны.

В августе 1849 года Веймар торжественно отмечал 100 лет со дня рождения Гете. Всего через год, в августе 1850-го, не менее пышно отмечался день рождения историка Иоганна Готфрида Гердера… Мария Павловна прибыла в Веймар, когда он звался «германскими Афинами», и желала, чтобы в ее правление он не утратил своей славы.

Была ли она счастлива? Бесспорно, была, хотя великие княжны и рождаются не для счастья, а для политики. Но Мария нашла человеческое счастье – в наслаждении искусством, в осознании себя покровительницей культуры, хранительницей традиций Веймара.

Правда, женского счастья ей было не суждено познать: супруг ее, великий герцог Саксен-Веймар-Эйзенах Карл-Фридрих, был явно не достоин такой жены, не соответствовал ее высокому интеллектуальному и духовному уровню, причем с возрастом пропасть между ними только возрастала.

Французский посол Барант писал: «Великий герцог более чем неумен: он зачастую нелеп и не знает меры. Мне было и раньше известно, что его речь странна и несвязна. Меня предупреждали о тех неприятностях, которые он постоянно причиняет великой герцогине, тонкий вкус и благородные манеры которой он постоянно оскорбляет. Во время всех этих проявлений его дружественных чувств к королю Франции она не принимала участия в разговоре, хотя, будучи глуховатой, она могла и не расслышать того, что великий герцог говорил быстро и невнятно…»

В 1840 году Марию Павловну навестил ее младший брат император Николай I с женой и дочерьми. Одна из них, Ольга Николаевна, которой в ту пору было восемнадцать лет, позже вспоминала: «Мы поехали в Веймар к тете Марии. Папа любил эту свою старшую сестру почти сыновней любовью. Мне она казалась воплощенным долгом. Замужем в течение тридцати пяти лет за смешным мужем, она никогда не знала слабости…»

Случались ли в жизни Марии Павловны какие-либо любовные истории? Неизвестно. Никто не сохранил об этом свидетельства. А поскольку в отношении герцогини Веймарской даже малейший повод непременно породил бы домыслы и сплетни, то скорее всего Мария Павловна была истинной «женой Цезаря»: вне подозрений! В конце концов, можно быть счастливой и не познав любви, особенно при наличии покоя, благополучия и радостей духовных. И находить утешение в том, что ты являешься «воплощенным долгом».

Главной отрадой для герцогини Веймарской были ее дети.

Своих дочерей Мария Павловна выдала замуж за двух братьев, принцев Прусских. Они, кстати, приходились родными братьями Шарлотте-Фредерике-Луизе-Вильгельмине Прусской, на которой женился младший брат Марии Павловны – великий князь Николай Павлович, ныне император Николай I.

Старшая, Мария Луиза Александрина, вышла замуж за Карла, третьего из сыновей короля Пруссии Фридриха-Вильгельма III. А младшая, Мария Луиза Августа Катарина, – за второго, Вильгельма. Так получилось потому, что во время сватовства к старшей из веймарских принцесс свободен от обязательств был только Карл. Тогда как Вильгельм был обручен с Элизой Радзивилл, страстно в нее влюблен и мечтал на ней жениться. Но планы изменились, когда выяснилось, что старший из сыновей Фридриха-Вильгельма III, тоже Фридрих-Вильгельм, женатый уже несколько лет, бесплоден. К тому же у него проявились первые признаки душевной болезни. Сделалось ясно, что передавать корону ему нельзя, а значит – наследником становится второй из сыновей, Вильгельм. Помолвку с Элизой Радзивилл ему пришлось разорвать: его отец не желал видеть на троне Пруссии королеву-католичку. Вскоре после расторжения помолвки Элиза умерла, а принц Вильгельм остался с разбитым сердцем. Говорили, будто теперь ему все равно, на ком жениться. А хорошенькая юная принцесса Мария Луиза Августа Катарина Веймарская гостила у своей старшей сестры, жены принца Карла. И приглянулась его родителям. Принц Вильгельм же не имел ничего против Августы Веймарской – равно как и против любой другой принцессы, на которой его пожелали бы женить родители. Так и получилось, что старшая из дочерей Марии Павловны на всю жизнь осталась всего лишь принцессой Прусской, младшая же волею судьбы одела на себя корону Пруссии, а потом стала императрицей объединенной Германии.

Девочки были прекрасно пристроены. Теперь нужно было женить обожаемого сына. Мария Павловна не видела для него достойных невест… за исключением, пожалуй, своих родных племянниц, русских великих княжон, дочерей своего младшего брата императора Николая! Правда, русская православная церковь запрещала брак между столь близкими родственниками, но Мария Павловна, внешне сохраняя верность православию, прониклась идеями протестантизма и считала теперь, что этот запрет – не более чем глупый предрассудок.

Старшая из дочерей Николая I, Мария, уже была замужем, причем – по мнению Марии Павловны – весьма неудачно: за герцогом Лейхтенбергским, выдающимся человеком, очень нравившимся отцу-императору, но недостаточно родовитым и не имевшим собственных владений. Впрочем, своенравная и умная Мария никогда не нравилась Марии Павловне. Она предпочитала младших: послушную вдумчивую Ольгу и нежную мечтательную Александру, которую в семье называли Адини. Но у Адини было слабовато здоровье, поэтому Мария Павловна решила-таки свататься к Ольге.

В своей книге «Сон юности» Ольга Николаевна, королева Вюртембергская, вспоминала: «В июне 1841 года к нам приехала тетя Мария Веймарская. Она прибыла в обществе своего мужа и сына. Тринадцать лет прошло с тех пор, как она была в России, и увидеть эту страну снова ей было приятно… К обеду тетя почти постоянно приезжала к нам, в громадной шляпе, которые были в моде в 1814–1815 годах. По вечерам мы сидели до десяти часов без света, в сиянии прекрасных светлых ночей Севера. Мы, молодежь, сидели одни за столом у окна, шутили и поддразнивали друг друга. Хотя тетя и не слышала наших голосов (она была глуховата), тем не менее она не спускала с нас глаз. Она мечтала заполучить одну из нас, Адини или меня, в жены своему сыну и старалась отгадать, которая из нас подошла бы ему лучше. Она обратилась с этим к Папа. Его отказ ничуть не смутил ее…»

Мария Павловна не унималась и напрямую побеседовала с племянницей.

«Начала она торжественно:

– Существуют предрассудки, которые необходимо побороть. Я говорила с Николаем, но без успеха. Теперь я сама хочу поговорить с тобой и сказать, что прошу твоей руки для моего сына. Ты согласна?

– Но, тетя, ведь он мой кузен!

– Это предрассудки!

– Но Папа уже ответил тебе то же самое, что и я!

– Это отсталые взгляды!

– Но наша церковь запрещает это, и я чувствую себя обязанной послушанием ей…