Принцессы Романовы: царские дочери - Прокофьева Елена Владимировна "Dolorosa" - Страница 19

Конечно, никто не спрашивал великую княжну Елену Павловну – пятнадцатилетнюю, неопытную, сентиментальную, чувствительную – хочет ли она идти замуж за «простоватого и невежественного» принца Фридриха-Людвига. В ее возрасте и при ее увлечении романами она вряд ли могла оценить то, что принц все-таки «добрый малый», тогда как из политических соображений ее могли сосватать и за «злого»… Елена Павловна, конечно же, мечтала о чем-то другом, и никакие разговоры о долге не могли убедить ее в правильности принятого решения. Вряд ли она могла осмелиться спорить с отцом – об этом не могло быть даже речи! – но молча страдала и даже расхворалась на нервной почве. Возможно, уже тогда у нее появились первые признаки чахотки, усугублявшиеся из-за неприятных переживаний. Во всяком случае, обручение ее с Фридрихом Мекленбург-Шверинским пришлось перенести с назначенного числа «по причине бывшего с ней лихорадочного припадка», как писал Ростопчин.

Но «лихорадочный припадок» прошел – и 5 мая 1799 года принц и великая княжна были помолвлены под грохот пятидесяти одной пушки, а затем вдвоем открыли торжественный бал. 12 октября с большой пышностью и блеском они обвенчались. «Грязь и осеннее небо, покрытое туманами, придавали этому торжеству печальный вид», – вспоминала графиня В. Н. Головина. А 19 октября, как мы помним, с куда меньшей пышностью несчастную Александру Павловну выдали за палатина Венгерского.

Александра Павловна уехала, а Елена Павловна еще месяц после свадьбы оставалась с семьей. Она болела, придворные доктора находили ее слишком слабой для путешествия. Но накануне нового года Елене Павловне пришлось наконец распрощаться c родными и отправиться в Мекленбург, где давно уже ждали принца с женой. Ее сопровождала любимая подруга мисс Сеймс.

Владимир Боровиковский. Портрет великой княжны Елены Павловны

Жители маленького герцогства выходили к дороге, по которой двигался свадебный кортеж, чтобы посмотреть на русскую принцессу, о красоте которой они были наслышаны. И действительно: прелесть Елены Павловны превзошла все их ожидания! Изящная, нежная, с точеным личиком и пышными волосами, роскошно одетая, она казалась мекленбуржцам существом неземным, феей из сказки. Народ приветствовал ее восторженно. И при дворе ее приняли очень сердечно. Боязливая кротость юной девушки, почти девочки, расставшейся со своей семьей и уехавшей в чужую страну, ее деликатность и скромность совершенно очаровали родных ее супруга. Особенно полюбил Елену Павловну ее свекор, герцог Фридрих-Франц Мекленбургский. Он относился к ней как к дочери, как к ребенку, прилагая все усилия, чтобы побаловать и развлечь ее, поначалу грустившую на чужбине…

В отличие от Александры Павловны, с первых же шагов окруженной завистью и недоброжелательством, Елена Павловна согревалась в лучах всеобщей любви и была окружена искренней заботой. Когда она впервые появилась в своих великолепных бриллиантах, ее новые родственники выказали только радость и гордость за то, что в их семью вошла представительница столь великой и богатой династии. Правда, Елена Павловна так же, как и ее старшая сестра, после первой же демонстрации отцовских подарков сложила все драгоценности в шкатулку и больше не надевала их. Но не потому, что ее к этому принуждали, а по собственному желанию: Елена Павловна не любила тяжелых украшений, предпочитая им свежие цветы, из которых она и на новой родине составляла очень изысканные венки и бутоньерки.

Поскольку Елене Павловне по-прежнему нездоровилось, они с супругом почти все время жили в небольшом дворце подле городка Людвигслуст: там был великолепный сад, который под присмотром Елены Павловны стал еще красивее. Отправляя дочь в Мекленбург, императрица Мария Федоровна посоветовала ей не прекращать учебу, и Елена Павловна послушно постигала все науки, которые мать считала необходимыми. Даже когда юная принцесса забеременела, она не прерывала своего обучения.

Для принца Фридриха-Людвига и для всего его семейства известие о беременности Елены Павловны стало величайшим счастьем. Они утроили заботы, стараясь предупредить каждое ее желание и исполнить каждый каприз. Впрочем, никаких фанаберий со стороны принцессы не было: все, кто знал Елену Павловну, отмечали ее простоту и скромность и совершеннейшее отсутствие у нее царственной надменности – со всеми она обращалась как с равными, ласково и любезно. Она активно занималась благотворительностью, причем не просто жертвовала определенные суммы, а самолично рассматривала каждый отдельный случай, старалась разузнать о семьях, бедствующих из-за потери кормильца или потерявших жилье в результате пожара. Елена Павловна составляла списки нуждающихся и следила, чтобы каждому была выплачена определенная ею сумма.

В начале сентября 1800 года Елена Павловна родила своего первенца – принца Пауля-Фридриха: так его назвали в честь двух дедушек, императора Павла I и герцога Фридриха-Франца. Роды протекали тяжело, юная принцесса Мекленбургская еще не успела окрепнуть и развиться физически, телосложением она напоминала подростка. Но все вокруг – от мужа до прислуги, от докторов до православного духовника Данковского, от подруги мисс Сеймс до свекра – все волновались, все старались поддержать бедняжку в ее страданиях, а когда дитя появилось на свет, его рождение было встречено всеобщим ликованием. Какой контраст с судьбой Александры Павловны и ее ребенка!

Елена Павловна медленно выздоравливала после родов, которые явно подточили ее и без того слабое здоровье: принцессу постоянно лихорадило, она начала покашливать. Впрочем, уже через год Елена Павловна оправилась настолько, что смогла предпринять вместе с супругом путешествие в Берлин, где совершенно всех очаровала своей красотой и юностью. Надо сказать, берлинцы несказанно гордились красотой своей королевы Луизы – женщины действительно выдающейся прелести и столь же выдающегося ума, – в ту пору, в 1801 году, ей как раз исполнилось двадцать пять лет, и она была в самом расцвете. Елене Павловне не исполнилось и семнадцати, и все, включая саму королеву Луизу, признали, что она красивее… Королева Луиза отнеслась к этому факту безо всякой ревности, подружилась с Еленой Павловной, и они часто гуляли вместе, являя собой прелестнейшее зрелище. Придворные прозвали их «четою роз». Но если старшей розе – Луизе Прусской – судьба подарила еще много лет цветения, то Елене Павловне – юному, едва раскрывшемуся бутону! – вскоре предстояло увянуть.

В 1803 году Елена Павловна забеременела снова. Учитывая ее давнишнее недомогание, еще привезенное из России, ничего хорошего от очередной беременности ждать не приходилось – организм был не готов к подобному испытанию. Она худела, слабела, с каждым месяцем беременности силы покидали ее, словно бы перетекая в ребенка, которого принцесса носила под сердцем. Из-за ее крайней слабости вторые роды были еще тяжелее первых. Елена Павловна родила девочку, которую окрестили Марией (в честь бабушки, императрицы Марии Федоровны), и несколько суток находилась между жизнью и смертью. Доктора предупредили принца Фридриха-Людвига, чтобы он оставил всякую надежду: поделать ничего было нельзя. Нежно и робко влюбленный в свою прекрасную жену, принц отчаянно горевал и молился. И – словно в ответ на его молитвы! – Елена Павловна пришла в сознание и вроде бы начала оправляться от родов… Однако лихорадка не проходила, принцесса начала задыхаться, и вскоре стало ясно, что чахотка, которую у нее подозревали ранее, вступила в свои права и буквально пожирала хрупкое тело принцессы.

Елена Павловна умирала в мучениях: жар чередовался с ознобом, началось кровохарканье, ей постоянно не хватало воздуха, она не могла спать. Мисс Сеймс не отходила от ее постели, даже лежала рядом с ней: отчего-то Елене Павловне удавалось забыться сном, только положив голову на грудь своей старшей подруги. Детей Елене Павловне даже не показывали – боялись, что малыши могут захворать. О том, что чахотка заразна, во всяком случае скоротечная, в то время уже подозревали.