Завещание ворона - Вересов Дмитрий - Страница 8
- Предыдущая
- 8/78
- Следующая
— Лопес?
— Записан как Лопс, сэр. Сорок три года, холост, бизнесмен из Мэриленда.
— Больше похож на сутенера, — брезгливо сказал Гейл.
— Тоже бизнес, — заметил Нил. — Откуда все эти данные, неужели в водительских правах записаны?
— Права не нужны. Мгновенный сетевой поиск по номеру машины.
— Да, широко простирает химия руки свои в дела человеческие... — задумчиво процитировал Нил запомнившееся еще в школе изречение Ломоносова.
— При чем здесь химия? — искренне удивился Гейл.
— Значит, из Мэриленда. А за каким чертом, спрашивается, его сюда занесло?! — пробормотал Сэм Фарроу.
— Танцевал бы себе танго в пулькерии, так ведь нет! — подхватил Нил.
— Оттащите его куда-нибудь, приведите в чувство. Вызовите доктора Соммерса. Когда этот очухается — гоните в шею, а если начнет права качать, звоните в полицию, заявляйте о незаконном вторжении, — распорядился Гейл.
— Да, сэр.
— Минуточку! — внезапно сказал Нил. — Кажется, я знаю этого человека.
Он склонился над лежащим.
— Вы уверены? Интересные у вас знакомые, Нил, — хмыкнул Гейл.
— Может, и не знаю, — в голосе Нила уверенности не было. — Вот если бы открыл оставшийся глаз...
Будто услышав его пожелание, Леопольд Лопс медленно раскрыл уцелевший левый глаз. Так же медленно закрыл и вновь открыл.
— Ё-мое... — тихо произнес он по-русски. — Баренцев, ты, что ли?
— Я... А ты?..
Максим Назаров, его пропавший сосед по ленинградской квартире, поднял голову и растерянно потрогал стремительно чернеющий бугорок на правом глазу.
Нил обернулся к Гейлу Блитсу.
— Лечение и уход оплачиваю я. А одиннадцать миллионов переведите на мой счет.
Гейл закусил губу и медленно-медленно наклонил голову в знак согласия.
— А что, повязка тебе идет. Похож на флибустьера, только серьги в ухе не хватает.
— В правом, как у педика? Ну, спасибо тебе, амиго.
— Приходите еще... — Нил присел на стул возле кровати. — А вообще как? Жалобы есть? Сиделка хорошая? Номер устраивает?
— Всяко лучше, чем у копов в тигрятнике. Незаконное вторжение, значит?.. Слушай, я вообще к кому заехал? Честно говоря, бухой был, ни хрена не помню...
— Надо меньше пить. А заехал ты, братец, к серьезным людям. Очень серьезным. Тебе крупно повезло, что я там оказался.
— Да уж... А про меня ты им что сказал?
— Не бойся, ничего компрометирующего. Что познакомился с тобой в Ленинграде, куда ты приезжал изучать древнерусское искусство.
— Ага, искусствовед... Прям вылитый Ираклий Андронников.
— А что еще я мог сказать? Что я знаю про мистера Леопольда Лопса?
— Друзья зовут меня Лео.
— Учту... Пятнадцать лет прошло. Я грешным делом думал, ты в Афгане сгинул.
Лео Лопс дернулся. Жилистая рука судорожно сжала одеяло и тут же отпустила.
— Что с тобой?
— Ничего... Кольнуло...
— Может, сиделку позвать?
— Не надо, отпустило уже... А с чего ты решил насчет Афгана?
— Ну, как же — ты когда пропал неожиданно, мы тебя разыскивать стали. И нам сказали, что тебя загребли в героические ряды.
— Ах, это! — Лео с натугой улыбнулся. — Фигня, офицерские сборы. Пьянство беспробудное, ремень на яйцах, одно слово — партизанщина. Промурыжили три месяца в Карелии, и на дембель. А дома Джейн, любовь морковь, мама Америка... Тебя тогда уже не было, свинтил во Францию...
Назаров врал, но Нил не стал углубляться. Не хо тел уточнять, из каких источников он узнал, что журналистку Джейн Доу депортировали из СССР в тот же день, когда забрили самого Назарова. А у того глаз глядел пристально, ждал новых вопросов.
— Но если ты выехал через брак, то какая была надобность становиться Лео Лопсом? Ты же вполне легальный иммигрант.
Лео вздохнул.
— Сложная история, амиго... Я бы сказал, история типа «меньше знаешь — крепче спишь».
— Даже так? Ну, настаивать не имею права, ты не в суде, а я не прокурор. Но имечко ты себе грамотно придумал, не подкопаешься. Такое из себя испанистое, а в то же время совсем не испанское. Для гринго латинос, для латиносов гринго. А в смешанном обществе кто? Румын из Трансильвании, потомок Дракулы?
— Издеваешься? Какое там общество! Сижу, как сыч на своем острове...
— У вас и остров имеется?
— У кого это «у вас»?
— Ну, у тебя с Джейн.
— Джейн погибла, — глухо сказал Назаров.
— Извини. Я не знал. В какой-нибудь горячей точке?
— В двух шагах от дома. Взорвали вместе с автомобилем. На моих глазах.
— Кто?
— Никого так и не нашли. Но желать ей зла могли многие, своими публикациями она не одно известное имя втоптала в грязь.
— После этого ты и стал Лопсом?
— Практически... От Джейн осталась приличная страховка, я прикупил кое какую недвижимость, до последнего времени так и жил отшельником.
— А сейчас?
— Знаешь, все таки уже восемь лет прошло, притупилось все как-то... В общем, решил я, что пора вылезать из своей скорлупы, делом заняться. А тут как раз неплохой гешефт наклюнулся со здешними индейца ми. Короче, сел в самолет, прилетел, сделал дело, снял навар, тут же на радостях тачку прикупил, новую. Ну, почти... А напоследок решил заглянуть в тамошнее казино...
— И продулся до крестика.
— А вот и не угадал. На рулетке удвоился, в «девятку» вообще банк сорвал. Две тысячи баксов!
Нил округлил губы и глаза, изображая уважительное удивление.
— В общем, обменял фишки на кэш, спустился в барчик расслабиться. А там она...
— Что замолчал-то?
— Понимаешь, «девочка из бара» — это вроде ярлыка, что-то вполне определенное. Но Тельма... она была совсем не такая — не профессионалка, не чья-то там загулявшая женка, не мурочка в поисках твердого шурика...
— Ага. Ангелочек, белый и пушистый.
— Что ты понимаешь?! Между прочим, вовсе не белый.
— Негритянка, что ли?
— Нет, в этом смысле, конечно, белая. Но брюнетка и вся в черном. Молоденькая, явно меньше двадцатника... Там какой-то растаман рэгги лабал, на фоно. Очень, кстати, неплохо лабал. А она сидела у самой эстрады, совсем одна, и слушала. И глаза у нее были такие... такие...
— Неземные? Макс... в смысле, Лео. Тебе сколько лет?
— Циник!.. Значит, спикировал я, пригласил потанцевать. Потом по мартини, потом по «Джим Биму»...
— А потом?
— Ну... До ресторана я ее еще довез, а вот до мотеля...
— Она тебя?
— Да... И сам не понимаю, как так получилось, вроде и выпил-то немного, по нашим меркам — вообще пустяки.
— Здесь другие мерки. И водка крепче.
— Так я же не водку пил! — возмущенно сказал Назаров. — Впрочем, потом, кажется, и водку тоже... Что дальше было, помню смутно. Кажется, про Достоевского говорили, про загадочную русскую душу, потом я блевать бегал... Нет, сначала блевать, потом про душу... Потом она мне полотенце мокрое прикладывала, песни пела. Утром просыпаюсь, состояние — сам понимаешь. Хорошо еще, «Джим Бима» полбутылочки осталось. Пока не опохмелился, вообще ничего не соображал. Ну, а потом огляделся — кругом бардак лежит, Тельмы и след простыл, только записочка на трюмо: милый, дескать, Лео, никогда не забуду этой ночи, и спасибо за царскую щедрость, твоя Тельма... Про щедрость меня смутило немного, пошарился по номеру — и точно, весь мой выигрыш вчерашний тю-тю, две тыщи как в песок. Пару-то сотен мы определенно вчера прогуляли, а остальное... Самое обидное — в упор не помню, то ли сам ей эти бабки подарил, то ли она инициативу проявила... Не, вру, самое обидное не это, а то, что ничего между нами, скорей всего, не было, помнишь, как у Довлатова — "он не стоял, он даже не лежал, он валялся..." Короче, для прояснения мозгов уговорил я «Джима» до последней капельки, покидал вещички в полиэтиленовый мешок — типа, не сваливаю, не расплатившись, а так, до химчистки и обратно. Спускаюсь, эдак небрежно кидаю ключи портье — мол, приберитесь там до моего прихода. А он, морда индейская, глазом не моргнув, отвечает: не ухищряйтесь, сэр, за номер ваша девушка уплатила, а чемоданчик ваш пустой заведению без надобности. Я предпоследнюю, можно сказать, пятерку в кармане отмуслявил, кладу на стойку и спрашиваю: случайно, не в курсе, куда эта девушка затем направилась, в какую сторону. Он денежку локтем в ящик сгреб и отвечает: случайно в курсе, села, мол, в автобус на Рэпид-Фолз. Ну, я рванул в буфете еще «Джим Бима» на дорожку, отыскал на карте этот самый Фолз и вдогонку...
- Предыдущая
- 8/78
- Следующая
