Завещание ворона - Вересов Дмитрий - Страница 67
- Предыдущая
- 67/78
- Следующая
Агаша радостно удивилась, что поломка уже исправлена, и по-домашнему пригласила Нила к ужину. Нил почти ничего не съел, но выпил вина и удалился в кабинет деда. Ключ открыл сейф, в котором хранилось его не пережитое прошлое...
После того как Нил перевернул последнюю страницу, все встало на свои места, очень многое прояснилось. У мальчика есть приемная мать, которую он признавал за родную, когда еще была жива Лиз. Теперь эта женщина вышла замуж — и не за кого-нибудь, а за родного отца Лиз, лорда Морвена, и теперь он официально усыновлен сиятельной парой. Но есть выписанное врачами шведского госпиталя свидетельство о рождении мальчика, где в графе «отец» черным по белому написано: Баренцев Нил Романович, гражданин СССР, постоянно проживающий во Франции. Свидетельство Нил с особым трепетом задержал в руках. Перед смертью Макс надеялся, что Нилу удастся найти компромисс с Морвенами относительно судьбы ребенка. Он же, со своей стороны, постарался заложить основы такого компромисса в своем завещании, которое будет оглашено в день похорон. Нил перевел взгляд на потрет, и показалось, что старик улыбнулся ему.
Всю дорогу они почти не разговаривали. Только когда в Афинах пересели в вертолет и до Занаду оставалось лететь меньше часа, маленький Нил спросил Таню.
— Тата, а правда, что люди не умирают насовсем? Мне Макс говорил, что душа переселяется потом. Может, даже в собаку или в крысу, или в девчонку. Это же ужас какой-то. Макс точно не в девчонку, он скорее всего переселится в орла или лучше в ворона, они живут долго и умные очень. Я читал про воронов. Сначала, правда, тело сгниет, только если мумифицировать, то не сгниет, я думаю, Макса надо мумифицировать. Таня, ну что ты молчишь? — Нил, рассуждая о смерти, жал на кнопки ноутбука, гоняя по экрану очередную жертву компьютерной игрушки.
— Я тебя слушаю, милый. Только о смерти не говорят в суете. Мы летим прощаться с самым близким для тебя человеком, и болтать на эту тему просто так — плохо. Веди себя достойно. Макс бы твоего поведения не одобрил. И вообще, прекрати хоть сегодня гонять своих тараканов по экрану. Вспомни деда, его лицо, его слова, как вы жили, ну все хорошее, что было. У тебя пока маленькое, но прошлое все же есть, вот и надо его хранить и беречь.
Таня никогда не разговаривала с Нилом менторским тоном. Скорее, как старшая сестра, и Нил почти не обижался на нее, потому что просто любил и доверял ей почти все, кроме настоящих мужских секретов, которые знал только Макс.
Неделю назад Макс как раз позвонил, и они долго болтали о жизни. Дед рассказал про их Брэм-хауз, как они назвали их мини-зоопарк на острове. Как страус Кукс удрал от сторожа и больно клюнул Каштана, любимого сеттера Нила. И что доска для серфинга уже куплена. Прежде он не покупал, потому что боялся, что трудно будет научиться и опасно, а сам он помочь не сможет. Сказал как-то странно, что теперь будет кому научить и страховать. Вот только кому, пока не ясно, но страшно интересно. И еще много говорил про всех домашних. Потом он сказал Нилу, что умрет в пятницу и чтобы он, Нил, ни в коем случае не плакал, потому что плакать можно, если человек рано умирает и не успевает сделать главного при жизни. Дед всегда считал главным делом — стать счастливым. А раз главное дело сделал, значит все должны быть рады за него и плакать тут нечего и даже совсем не уместно. Потом он сказал, что впереди много перемен и сюрпризов. Дед как всегда что-то задумал загадочное.
Это больше всего волновало Нила. Он знал дедовские выдумки, и сюрпризы его были всегда удивительными. Маленький Нил все вспоминал и вспоминал их последний разговор, но в душе почему-то мечтал, что дед притворится покойником, посмотрит, как все нарядятся и будут рыдать, а потом засмеется и встанет, и как всегда зажгутся петарды по всему саду, как в Новый год, и всем будет страшно весело. Тане он не рассказал тогда про этот разговор, но когда в субботу она сказала, что Макс умер, Нил ответил:
— Я знаю, Тата, в школе я объявил вчера, что мы уезжаем.
Таня тогда очень удивилась, но так ничего и не поняла. Хотя как-то странно посмотрела на него и в школу не перезвонила потом. Но Нил-то точно знал, что Макс никогда его не обманывает — раз сказал, что умрет, значит так и будет. Так и вышло.
Лорд Морвен поехал в аэропорт вместе с Таней и Нилом, но взял билеты на другой рейс. Срочные дела в Аризоне не позволили ему быть на острове в эти дни.
— Может, на ваши девять дней успею, если все уладится благополучно. Ты поддержи Нила, он не в меру чувствительный. Стресс может сказаться на олимпиаде по физике, а ты понимаешь, как это важно для получения гранта. — Морвен, как обычно, говорил так, будто бы самого Нила рядом не было.
— Разберемся, — только и ответила Таня.
А Нил, как обычно, промолчал. Тихая радость от известия, что у Сэра дела в Америке и они едут одни, тайно согревала его и сделана абсолютно равнодушным ко всему, что бы Морвен ни говорил. Он так и не полюбил своего родного деда-отца, холодного и занудного, на его взгляд. Нил даже не пытался заставить себя называть его папой, и его светлость так и остался для него просто Сэром, а чаще никем. Вот с Тата было сразу просто. Тата и все. Даже лучше звучит, чем мама.
Нил нежно посмотрел на предмет своего обожания и со словом «разберемся» очень согласился.
Авто послушно свернуло на черно розовую, словно в парижском метрополитене, гудроновую дорожку, обрамленную лиственницами, чуть розовеющими в лучах неяркого ноябрьского солнца.
Дорожка полого забирала вверх, и минут через пятнадцать неспешной езды взорам открылись гостеприимно распахнутые бронзовые ворота с орнаментом из цветов и дубовых листьев.
— Остановите здесь, — распорядилась леди Морвен.
— Но, ваша светлость, приказано доставить вас... — принялся возражать с жутким греческим акцентом незнакомый черноусый шофер.
— Мы прогуляемся...
Шофер вздохнул, характерным южным жестом воздел руки к небу и, выбравшись из кабины, с поклоном раскрыл заднюю дверцу.
Первым из салона вышел Нил, следом Таня. Взявшись за руки, они одновременно шагнули на мраморные ступени и исчезли за густой самшитовой изгородью. Открывшийся перед ними регулярный сад даже сейчас, в ветреное предзимье, отличался великолепной пышностью.
Нил как-то тихо и торжественно вошел в дом, дал поцеловать себя домашним. Агашины соленые щеки ему не понравились.
— Сырость не разводи! — сказал он ей тихо с такой дедовской интонацией, что старая няня совсем не сдержала слез и быстро повернулась в сторону кухни.
Таня, выпив кофе и выкурив сигарету, вызвала распорядителя, которым оказался управляющий хозяйством старик Спирос, служивший при Максе с самого начала Занаду и ставший за долгую совместную жизнь почти родственником деда и хранителем многих его тайн.
Из разговора ей только и удалось выяснить, что проведение процедуры прощания назначено на полдень, а список приглашенных никому показывать не велено.
Нил-младший, не заходя к себе, направился в Брэм-хауз к своему дорогому зверью. Но в дедовский кабинет все же заглянул и помахал знакомому портрету.
— Всем привет! — радостно пробегая мимо загонов и клеток, кричал мальчик.
И перед самой конюшней, где стоял его главный друг, пошел тихо, готовя сюрприз своим появлением. Но удивился больше сам. Рядом с загородкой стоял незнакомый человек и с руки чем-то кормил Стара. Стар поднял голову и приветственно заржал, почуяв хозяина. А человек сразу повернулся и внимательно взглянул на Нила.
— Его нельзя кормить сахаром просто так, это породистый конь, и у него строгая диета. Он мой. А вы кто? — деловито спросил мальчик, открывая загородку и выводя лошадь из конюшни.
Нил Баренцев вышел вместе с ними совершенно растерянный. Он просто пожирал глазами мальчика. Белые соломенные волосы непослушными вихрами не закрывали высокого лба, громадные сине-серые глаза смотрели спокойно и уверенно. Крепкие не по возрасту руки ловко и умело управлялись со сбруей.
- Предыдущая
- 67/78
- Следующая
