Завещание ворона - Вересов Дмитрий - Страница 48
- Предыдущая
- 48/78
- Следующая
Особую пикантность делу придавало то обстоятельство, что владельцем этой хитрой лавочки оказался не кто иной, как Нил Баренцев, миллиардер, светский лев и филантроп, член совета директоров «Свитчкрафт» и дюжины других транснациональных корпораций, владелец множества процветающих предприятий, человек, входящий в двадцатку самых богатых людей Франции. Великолепное подтверждение классической фразы — все крупные капиталы нажиты нечестным путем.
Прокурор города, у которого мадам следователь запросила санкцию на арест Баренцева, долго не мог придти в себя от шока. Потом снял трубку и попросил соединить его с министром.
На другой день министр назначил следователю аудиенцию.
— Господин министр, — с порога заявила она. — В демократическом обществе законы одинаковы для всех, и никакие миллионы не освобождают от ответственности за совершенное преступление. Предупреждаю вас, что не уступлю ни давлению, ни подкупу...
— Присядьте, инспектор Лори, — прервал ее министр. — Я не намерен ни давить на вас, ни, тем более, подкупать. Я всего лишь взываю к вашему здравому смыслу. Скажите, какую примерно сумму, в результате всех выявленных вами злоупотреблений, могло бы присвоить лицо, их совершившее?
— Точную цифру знает лишь само это лицо, но речь может идти об очень большой сумме. До миллиона франков. А если приплюсовать те три миллиона, которые вымогались у доктора Московица...
— Ну, такое арифметическое действие едва ли будет юридически правомочным, но для наглядности давайте приплюсуем. Получим, если не ошибаюсь, четыре миллиона. А по данным «Фортюн де Франс», за один только прошлый год личное состояние мсье Баренцева увеличилось на шестьсот миллионов. Прошу заметить, мадам, долларов. В пересчете на франки это составит приблизительно два с половиной миллиарда... Инспектор Лори, ваш годовой оклад составляет, кажется, сто двадцать тысяч франков?
— Сто сорок. Зимой я получила повышение.
— Поздравляю... Путем несложных подсчетов можно убедиться, что для мсье Баренцева те четыре миллиона, о которых вы говорите, — это примерно то же, что для вас двести франков. А уж тот миллион, который вы, чисто теоретически, могли бы ему инкриминировать, — и вовсе пятьдесят франков. Чашечка кофе, рюмка пастиса и пачка сигарет. Скажите, ради этого вы пошли бы на должностное преступление, рискуя при этом потерять все — работу, репутацию, свободу, наконец?.. Поверьте, я отнюдь не питаю иллюзий насчет кристальной честности богачей. Полагаю, и Баренцев не исключение. Но несоразмерность масштабов... Я неплохо знаю мсье Баренцева и уверяю вас, он отнюдь не похож на идиота. Не сомневаюсь, что в этом деле он скорее жертва, но уж никак не преступник. Я распоряжусь, чтобы его немедленно известили о случившемся. А вам советую сосредоточиться на персоне этого мошенника управляющего, как его там...
— Асуров, господин министр...
Баренцев, который, по словам его адвокатов, должен быть прилететь из Америки несколько дней назад, с возвращением не спешил. Его мобильный телефон не отвечал.
А Костя Асуров уже больше недели парился на нарах в следственной тюрьме. Конечно, по сравнению с изолятором ГБ на Каляева здесь был санаторий, но по сравнению даже с самым задрипанным советским санаторием... С другой стороны, лучше уж здесь, чем лицом к лицу с разгневанным Баренцевым. Так все повернулось, что Нил его теперь в порошок сотрет...
Но Нил вообще не удостоил его своим обществом.
Когда Асурова привели на очередной допрос, мадам Лори попросту встала и вышла из кабинета, а ее место занял мэтр Зискин, один из своры баренцевских адвокатов.
— Оливье, счастлив вас видеть!
Асуров, шапочно знакомый с адвокатом, протянул руку. Зискин никак не отреагировал.
— Патрон согласен взять вас на поруки, — деревянным голосом проговорил он. — Ознакомьтесь с условиями вашего освобождения из-под стражи. И подпишите.
Зискин подтолкнул к Асурову несколько бумажек.
Условия были жутковатые. В обмен на свободу Асурову предлагалось за счет собственных средств погасить все фискальные и прочие недоимки, которыми в результате его незаконной деятельности было обременено предприятие «Русский Аполлон», включая все пени и штрафы, на общую сумму в один миллион четыреста тринадцать тысяч восемьсот двадцать семь франков пятьдесят сантимов.
— Бред какой то! — возмутился Асуров. — Откуда я возьму полтора миллиона?!
Адвокат молча показал на следующую бумажку.
Договор о безвозмездной передаче движимого и не движимого имущества ликвидационной компании «Зуг-цванг-3». Квартира. Автомобиль, не откатавший и трех тысяч километров. Вклады, размещенные на трех банковских счетах, включая и номерной анонимный депозит в Швейцарии.
— При существующих ценах на жилье и валютном курсе за вами остается от пятнадцати до сорока тысяч. Патрон вам их прощает.
— Ах, спасибо ему, благодетелю! А если я не подпишу?
Зискин спрятал улыбку в пышных усах.
— Тюрьма здесь, конечно, неплохая. А вот после суда вас могут перевести в не столь приятное местечко...
— Давайте ручку... Ну все, я теперь свободен?
— Не спешите, мсье. Вы ознакомились не со всеми документами...
В следующей бумажке говорилось, что он, Константин Асуров, принимает на себя обязательства по компенсации морального и материального ущерба нынешнему владельцу «Русского Аполлона» господину Нилу Баренцеву. Перечисление позиций, составляющих ущерб, занимало три убористо распечатанных листа, а общая сумма зашкаливала за девять миллионов.
— Это уже разбой! Какие, к чертям, девять миллионов, он что, свихнулся?! Да я же ему этот салон из руин поднял, на блюдечке преподнес! Это он мне должен!
— Прекратите брызгать слюной, Асуров, и выслушайте меня. Своими махинациями вы нанесли ущерб деловой репутации моего патрона, которая дороже не только девяти миллионов, но и девяти миллиардов. Если бы я не был профессиональным юристом, обязанным стоять на страже закона, я вам сказал бы, что полагается за такие дела.
— А вы скажите!
— Не дождетесь. Лучше подписывайте.
— А если я подпишу, а потом не стану ничего платить?
— Рискните, коли угодно. Только позвольте налом нить, что освобождение ваше является условным, дело не прекращено, а лишь приостановлено.
— Да? И на какой, интересно, срок?
— Здесь же сказано — на пять лет. Либо вы за это время погашаете свой долг, либо отправляетесь в тюрьму на двадцать лет без права апелляции. Можете не сомневаться, это мы вам организуем.
— Да уж...
— Все платежи прошу проводить через нашу контору, «Зискин и Перельман», адрес вы знаете... И еще, уже на словах. Патрон просил передать вам — если с ним что-нибудь случится, все ваши долговые обязательства перейдут к другим людям... скажем так, куда более жестким... Вы меня поняли?
Первое, что сделал Костя, оказавшись на свободе, — зашел в телефон-автомат и набрал номер Нила.
— Слушаю!
— Нил, это Константин Асуров, надо бы объясниться...
— Константин Асуров? Простите, я такого не знаю.
Конечно, Асуров не был бы Асуровым, не будь у него надежно припрятанной заначки на черный день. Достав ее, он и рванул... Куда? Да к своей старой во всех отношениях зазнобушке, Ольге свет Владимировне, благо она как раз принимала участие в грандиозном концерте по случаю очередного объединения Европы. В Брюсселе, рукой подать...
Намерзся, как собака, у входа, налаялся с охраной, но своего все же добился — по пути от дверей до лимузина, выцепила она его близоруким взглядом из толпы поклонников, признала.
— Костя!
— Оленька!..
Он не знал, какие отношения связывают ее с сыном, возможно, Нил уже посвятил ее в эту малоприятную историю, а потому его версия событий была выстроена крайне дипломатично, с предельной приближенностью к фактам, с покаянным признанием своей вины, но при полной подмене мотивировок. Дескать, по глупости погорел, по неопытности, хотел как лучше для Нила Романовича... Баренцева ни в чем не винил, наоборот, всячески восхвалял за благородство и справедливость, ни словом не обмолвившись о том, что драгоценный ее сынуля лишил последних средств к существованию, пустил, можно сказать, по миру...
- Предыдущая
- 48/78
- Следующая
