Публицистика 1987 - 2003 годов - Федин Василий Тимофеевич - Страница 18

А. В. Егоров, бывший командир 63 ТП 32 ТД 4 МК,: «Вечером 21 июня с наступлением темноты части 81-й моториз ованной  дивизии 4 МК были подняты по тревоге и выведены в другой район» [11].

В рассказе Егорова - немаловажная деталь: части 81-й МД были передислоцированы в новое место уже из расположения летних лагерей . Еще у него в очерке есть важное свидетельство: его танковый полк по тревоге в 3 часа 00 минут 22-го июня выступил из места своего расположения на окраине Львова в лес, расположенный в 10 километрах от города на запад.

Одесский военный округ (Од ВО). Маршал Советского Союза М. В. Захаров, бывший перед войной начальником штаба ОдВО: »... Приказом НКО от 19 июня войскам предписывалось замаскировать аэродромы, боевые и транспортные машины, склады, парки и базы, а также РАССРЕДОТОЧИТЬ САМОЛЕТЫ НА АЭРОДРОМАХ (выделено - В.Ф.) Флоты и флотилии должны были повысить боевую готовность и усилить корабельные дозоры... По настоятельной просьбе Военного Совета ОдВО личным распоряжением начальника Генерального штаба Г.К.Жукова от 14 июня Одесскому военному округу согласно моб илизационному  плану разрешалось «выделить армейское управление и 21.6.1941 г. вывести его в Тирасполь...» [12].

Н.Г.Кузнецов, бывший командующий ВМФ СССР: «В течение 20-го и в ночь на 21 июня все силы базы (Ханко - В.Ф.) по приказу Военного совета были приведены в полную боевую готовность» [13].

Западный особый военный округ (ЗОВО). Здесь события в те дни развивались несколько иначе. Генерал-майор П. И. Ляпин, бывший начальник штаба 10-й армии, дислоцированной в районе Белостока: «Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал» [14]. Бывший начальник штаба 4-й армии ЗОВО, дислоцированной на брестском направлении, генерал-полковник Л. М. Сандалов: «... в то время как приграничные армии не принимали никаких мер по приведению войск в боевую готовность, стрелковые корпуса округа, дислоцированные в восточных областях Белоруссии, по указанию Генерального штаба 18-21 июня начали выдвижение походным порядком и по железной дороге ближе к границе... Имелись также сведения о начавшейся в середине июня перевозке войск Уральского военного округа в район Опочка, Полоцк, Витебск, Невель - на стык Западного и Прибалтийского особых военных округов (соединения и части 22-й армии)» [14].

Характеризуя обстановку на Западном фронте в последние предвоенные дни нельзя не привести еще одно, малоизвестное, свидетельство очевидца. Генерал-лейтенант авиации Герой Советского   Союза С. Ф. Долгушин, летчик, вступивший в бой с немецкими самолетами утром 22 июня 1941 года, свидетельствует: «Накануне войны служил на аэродроме, расположенном в 17 км от границы... В субботу, 21 июня 1941 года прилетели к нам командующий округом генерал армии Павлов, командующий ВВС округа генерал-лейтенант Колец, командир дивизии, командир полка. И нас с Макаровым послали на воздушную разведку. На немецком аэродроме до этого было всего 30 самолетов. Это проверяли неоднократно. Но в этот день оказалось, что туда было переброшено еще более 200 немецких самолетов. Мы доложили об этом... После полетов, часов в 18, поступает приказ командующего (округом - В.Ф.) - снять с самолетов оружие и боеприпасы. Приказ есть приказ - оружие мы сняли. Но ящики с боеприпасами оставили. 22 июня в 2 часа 30 минут объявили тревогу. И пришлось вместо того, чтобы взлететь и прикрыть аэродром, в срочном порядке опять ставить пушки и пулеметы на самолеты. Наше звено первым установило пушки и тут появились 15 вражеских самолетов. Мой самолет обстреляли уже на взлете - получил он 16 пробоин, однако значительных повреждений не было. Как оказалось, из всего звена взлетел я один. У Борового самолет сожгли еще на земле, а у Макарова был поврежден двигатель. Один против 15 самолетов противника - атаковать я их не мог, только уворачивался от их атак. Но они потеряли возможность свободно обстреливать наземные цели, а в этом была их основная задача. Поэтому они развернулись и ушли на свой аэродром. Вот таким был мой первый вылет в Великую Отечественную войну.» [15].

Прелюбопытное свидетельство. Начиная с того, что на приграничном аэродроме Западного военного округа боевую тревогу 22 июня объявили в 2 часа 30 минут, а не после того, как расшифровали приказ Наркома обороны в штабах, о чем писали многие. Свидетельству Сергея Федоровича Долгушина верить можно, я его хорошо знаю как честнейшего, порядочного человека по Военно-воздушной академии имени Н.Е.Жуковского где он одно время работал начальником кафедры тактики и оперативного искусства, и мне приходилось с ним лично беседовать о боевой эффективности самолета МиГ- 3 в боях в начале войны.

Не хочется думать, что распоряжение командующего ЗапОВО о снятии вооружения с самолетов было прямым злонамеренным действием. Скорее всего он перестраховывался, боясь того, что летчики могут самовольно проявить инициативу и ударить по скопившимся немецким самолетам. Если же посмотреть на этот эпизод с другой стороны то нельзя не заметить, что Д. Г. Павлов не мог не чувствовать реальной угрозы нависшей опасности. Кроме предупреждений из центра об этой опасности к нему стекалась многочисленная информация и от пограничников и от своей армейской разведки, о чем многократно говорит в своих упомянутых выше книгах Л.М.Сандалов. Так или иначе описанные действия Д. Г. Павлова повлекли за собой тяжелые последствия, и вина его за это бесспорна.

Надо полагать, что Нарком обороны маршал С. К. Тимошенко ежедневно докладывал Сталину, как главе правительства о проводимых чрезвычайных мероприятиях, направленных на повышение боевой готовности наших войск на западных границах. И Сталин был уверен в достаточности этих мероприятий. В то же время он больше, чем кто-либо знал, что Гитлер стремится спровоцировать его на упреждающий удар. И, как пишет В. Фалин в книге «Второй фронт [16], на упреждающий удар Сталина подталкивала Англия. Поэтому и шли в войска постоянные предупреждения о том, чтобы не поддаться на провокацию немцев, не начать первыми полномасштабных военных действий, которые дали бы возможность противнику обвинить СССР в нападении на него.

Казалось, все было предусмотрено, все необходимое для отражения возможной агрессии сделано. Командование приграничных военных округов регулярно информируется о сосредоточении против них группировок противник изготовившегося к нападению. На усиление западных округов перебрасывается 5 новых армий, проведена частичная мобилизация запасного личного состава для этих округов под видом учебных сборов. Идут из центра предупреждения о возможном в ближайшее время нападении немцев и предупреждения не поддаться на провокации... Последний приказ об этом передан во все западные военные округа и на флоты 19 июня 1941 года. В большом, идеологически и морально к войне была готова и армия и все взрослое население страны и мы подростки, стремящиеся попасть в летные, танковые и артиллерийские школы и училища.

НО СЛУЧИЛОСЬ НЕВЕРОЯТНОЕ. На многих участках западной границы и в несравнимо большей степени, чем где-либо, в полосе Западного фронта, нападение врага оказалось внезапным. Переправы на пограничных реках оказались в руках врага исправными. В   первые же минуты войны и даже до начала её была парализована связь штабов армий и штаба фронта с войсками, нарушена путем диверсий на линиях проводной связи, путем создания эффективных радиопомех радиосвязи, уничтожения делегатов связи [14]. Самолеты оказались нерассредоточенными, незамаскированными на стационарных аэродромах, хорошо известных немцам. ПВО аэродромов оказалась никуда не годной, в результате всего этого авиация понесла невообразимо большие потери на земле от вражеских бомбардировок.

Немецкие летчики, рассказывая о первом налете на советские аэродромы утром 22 июня 1941 года, свидетельствовали: «Мы едва поверили собственным глазам. На аэродроме стройными рядами, как на параде, выстроились самолеты - разведчики, бомбардировщики, истребители»«. (Это - из книги М. Спика «Асы люфтваффе» [17]). Подобные свидетельства и немецких летчиков и наших очевидцев многочисленны. Самолеты на аэродромах не рассредоточены, не замаскированы, подставлены под бомбовые удары. Этого ни понять, ни оправдать, ни простить нельзя. Не допускал мысли о таком развитии событий и Сталин. Четко высказался об этом Адмирал флота Н. Г. Кузнецов: «Анализируя события последних мирных дней, я предполагаю: И. В. Сталин представлял боевую готовность наших вооруженных сил более высокой, чем она была на самом деле. Совершенно точно зная количество новейших самолетов, дислоцированных по его приказу на пограничных аэродромах, он считал, что в любую минуту по сигналу боевой тревоги они могут взлететь в воздух и дать надежный отпор врагу. И был просто ошеломлен известием, что наши самолеты не успели подняться в воздух и погибли прямо на аэродромах» [18].