Частный детектив. Выпуск 5 - Чейз Джеймс Хедли - Страница 39

Как всегда бывает в подобных случаях, вокруг Троя толпилась свора прихлебателей, гордо именовавших себя “почитателями таланта”. Они приходили и уходили, большинство из них тоже были клиентами Себастьяна, “посторонних” — считанные единицы: но постоянной фигурой среди них был Чарли Вайт. Он находился рядом с Джонни с самого начала и не покинул его до конца. Он был “преданным стариком”, верным другом, причем “верный” было совершенно заслуженным эпитетом. Он был членом всех двенадцати корпораций Джонни Троя; почти всегда вместе с Джонни они жили в соседних апартаментах.

Это заставило меня немножко призадуматься. Внешне все было удивительно мило и очаровательно, но я сомневался. Сильвия сказала, что ее брат пытался стать профессиональным певцом, но у него ничего не получилось. И вот уже четыре с лишним года он является тенью обожаемого, всеми превозносимого, бесподобного Джонни Троя. Но отраженная слава — не слава: некоторые могут какое–то время мириться с таким положением вещей, далеко прячут зависть, ревность, горечь, бремя которых с каждым днем становится все невыносимое… Но, возможно, я ошибался.

Мы с Сильвией поговорили еще несколько минут, но ничего существенного это нам не дало. Во всяком случае, она больше не плакала, что уже было хорошо. Наконец она поднялась, и я вновь пообещал сделать все, что в моих силах. Сказал, что сразу же стану наводить справки, а завтра утром ей позвоню; она жила с матерью и отчимом в Санта—Эйне, но временно остановилась в Голливуде, в отеле “Халлер”.

— Я вам очень благодарна, мистер Скотт, — сказала она, — в самом деле.

— За что?

Я ей даже подмигнул:

— Это же моя работа, понятно?

Она улыбнулась:

— Если это будет дорого стоить…

— Перестаньте об этом беспокоиться. Во всяком случае, хотя бы сейчас. Посмотрим, что мне удастся сегодня выяснить.

Я почти не сомневался, что узнаю, что Чарли Вайт вообразил себя орлом или другой птицей, полетел со своего балкона на восьмом этаже, размахивая руками вместо крыльев. Но когда она уже стояла у двери, она протянула мне скомканные 50 долларов. Я их взял. Теперь, независимо от истинных мыслей, я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню решительно все о гибели Чарли Вайта.

Как я считал, за день я успею со всем управиться. Ничего трудного. Одно из тех неинтересных заданий, которые не требуют ничего, кроме терпеливой проверки.

Я был не против поработать, пусть даже это дело и не будет таким уж захватывающим. На протяжении двух недель ничего особенно интересного не случилось, и потому я был увлечен, как и все остальные, исходом выборов, до которых оставалось всего три дня. Я уже объелся предвыборной кампанией, обвинениями и контробвинениями, так что мне было полезно хотя бы временно отвлечься и заняться чем–то другим. Если удастся. Кампания достигла такого уровня, когда на каждом шагу тебя подкарауливают имена кандидатов: Хамбл… Эмерсон… Эмерсон… Хамбл… В результате человек был готов отдать свой голос и той и другой стороне, только чтобы они заткнулись и дали возможность отдохнуть от их настойчивых воплей. Но, к сожалению, ты мог выбрать лишь одного, обидев таким образом другого.

Более того, в воздухе чувствовалось электричество, напряжение и беспокойное недовольство, передававшееся от одного к другому. Кампания была на редкость жаркой и упорной, на этот раз люди были возбуждены до неистовства, болезненно отстаивали свое мнение. Возможно, все дело было в том, что кандидаты на пост президента являлись представителями двух противоборствующих философий.

Хорейша М. Хамбл был речистым, красивым, искренним сторонником федерального решения почти всех проблем, а его противник был не менее искренний, хотя не такой красивый и речистый Дэвид Эмерсон, который, похоже, не мог согласиться ни с чем, что Хамбл заявлял после достижения совершеннолетия.

Это было настоящее сражение, охватившее средства массовой информации. Неофициально, конечно, считалось, что Хамбл одержит победу без особого труда, но не исключалась возможность того, что именно избиратели Калифорнии в последнюю минуту спутают все карты. В результате оба кандидата наметили ряд митингов в самые последние дни перед выборами в Лос—Анджелесе вечером в воскресенье и днем в понедельник, накануне дня выборов.

Круг разногласий кандидатов очень широк. Практически в их платформах не было ничего общего. Но проблемой, которая стала символизировать их неодинаковый подход к решению любого вопроса, как ни странно, была фторизация водопроводной воды. Хамбл стоял за обязательную фторизацию. Эмерсон отвергал всю концепцию.

В итоге обе группировки осыпали друг друга оскорблениями, обвиняли во всех смертных грехах и лишь накаляли предвыборную обстановку.

Я пришел к печальному выводу, что мир утратил чувство реальности. Хотя возможно, я ошибался: все дело в горсточке людей, которые поднимают немыслимый шум по пустякам.

Так или иначе, такова была напряженная обстановка, в которой я пустился в плавание с целью задать кое–кому несколько самых простых вопросов о Чарли Вайте. Я заставил себя полностью позабыть об избирательной кампании, заняться своими прямыми обязанностями — и таким образом спасся от массового психоза.

После того, как я ознакомился с информацией в полицейском и газетном архивах, я возвратился к себе и к своему телефону.

Что касается полиции, по их мнению, это был несомненно несчастный случай: Чарли Вайт перегнулся через перила балкона, упал вниз и разбился. Они не предполагали, что он сделал это намеренно, во всяком случае ничего не было сказано о диком смехе: версия убийства официально не рассматривалась.

Я договорился о встрече с доктором Мордехаем Питерсом, знаменитым специалистом по психиатрическим заболеваниям, который, если верить Сильвии, взялся врачевать дурь Чарли. Я добился этого свидания, настаивая на том, что оно имеет колоссальное значение, что это вопрос жизни и смерти, что, в конечном счете, было правдой. Себя я назвал просто мистером Скоттом, не упомянув о том, что я детектив.

Потом я позвонил в агентство Юлиуса Себастьяна и нарвался на болтуна, который, как мне удалось не слишком быстро понять, был секретарем секретаря. Переговоры были долгими и упорными, но все же мне было обещано интервью — после того, как я сообщил свое полное имя, род занятий, наиболее примечательные факты из своей карьеры, описание внешности, которому он не поверил, и объяснил, что мой визит связан со смертью Чарли Вайта.

Добраться до Джонни Троя мне не удалось ни по телефону, ни иными путями.

В самом начале второго я отправился в агентство Себастьяна.

Это было знатное место. Себастьян относился к самым известным и влиятельным людям в Соединенных Штатах. Некоторые из самых крупных величин в области искусства и эстрады были его клиентами; сам он — тоже изрядная птица. Куча друзей в шоу–бизнесе, политике, среди издателей, педагогов, людей высшего света, на Холл–стрит, практически повсюду.

Агентство Себастьяна было уникальным, — не просто литературным, актерским или художественным, но универсальным.

Организовано в 1955 году; тогда набралось с десяток клиентов, но половина из них — величины в соответствующих областях: два прозаика, драматург, политический обозреватель и журналист, написавший несколько серьезных бестселлеров, актриса, получившая премию Академии, и художник, занимавший верхнюю строчку в списке представителей “необъективного” искусства.

Сегодня, через 13 лет, агентство представляло десятки писателей, поэтов, художников, ораторов, скульпторов, танцоров и так далее.

Клиент Себастьяна как бы получал гарантию успеха в недалеком будущем… Как только договор с Себастьяном был подписан, барабаны начинали бить, имя склонялось и спрягалось повсюду, попадало в радио и телепередачи, в печать, публика его “признавала” до того, как с ним знакомилась. Классическим примером такой “себастьянизации” была карьера Джонни Троя.