Частный детектив. Выпуск 5 - Чейз Джеймс Хедли - Страница 20

Харлоу первый нарушил тягостную паузу:

— Не считаете ли, — начал он кротким голосом, — что мне, как лицу заинтересованному, полагалось бы знать, что сказал врач?

— Пока ничего, — отрывисто бросил Макелпайн. — Хочет провести серию проб. Первая — сегодня вечером, в семь часов.

— Думаю, вряд ли это нужно, — все тем же голосом возразил Джонни.

Макелпайн вопросительно посмотрел на него.

— Как это понимать?

— В полумиле отсюда небольшая закусочная. Остановите, пожалуйста, там. Нам нужно кое о чем поговорить…

В семь вечера (то есть когда Харлоу должен был находиться в больнице) Даннет сидел в номере у Макелпайна. Оба выглядели, как на похоронах.

Даннет сокрушался:

— О, Боже мой, Джеймс! Неужели он вам так и сказал?

— Именно так и сказал… Нечего, мол, играть в прятки. Нервы сдали, карьера окончена… Один Бог знает, сколько мужества понадобилось парню, чтобы сообщить все это.

— А как насчет виски?

Макелпайн отхлебнул из своего бокала.

— А насчет виски… Говорит, что терпеть не может это чертово зелье и благодарен, что есть причина никогда не дотрагиваться до него.

Теперь настала очередь Даннета приложиться к своему бокалу.

— И что же теперь с ним будет, с нашим бедолагой? Только не подумайте, Джеймс, я прекрасно понимаю, чего это вам стоит. Вы теряете лучшего гонщика… Но сейчас меня больше беспокоит Джонни.

— Меня тоже. Но что делать? Что делать?!

А человек, послуживший причиной всех этих переживаний, проявлял удивительную невозмутимость. Если учесть, что команда из–за него потерпела сокрушительнейшее поражение в истории автогонок, то Джонни выглядел довольно бодро. Завязывая перед зеркалом галстук, он даже насвистывал, иногда умолкая и улыбаясь какой–то своей затаенной мысли. Наконец он надел куртку, спустился в холл, заказал в баре стакан оранджа и сел за ближайший столик.

Не успел отпить и глотка, как в холл вошла Мэри и уселась рядом. Обеими руками она крепко сжала руку парня.

— Джонни! — прошептала она. — О, Джонни!

Харлоу печально взглянул на девушку.

Она продолжала:

— Папа мне только что все сказал… Что теперь нам делать Джонни?

— Нам?

Она помолчала, испытующе глядя на Харлоу, потом отвела взгляд.

— В один день потерять двух лучших друзей…

Глаза ее были сухи, но голос дрожал.

— Двух лучших друзей? Кого ты имеешь в виду?

— Я думала, что ты знаешь… У Генри неважно с сердцем. Он вынужден бросить работу.

— Генри? О, Боже! — Харлоу сжал ее руки. — Бедный старина Генри! Что же с ним теперь будет?

— Насчет его судьбы можно не беспокоиться! Папа устраивает его у себя в Марселе.

— Ну, в таком случае, это, пожалуй, к лучшему. Генри уже тяжеловато справляться с такой нагрузкой, какую приходится нести здесь.

Несколько секунд Харлоу сидел погруженный в глубокую задумчивость, потом сказал:

— Знаешь, Мэри, я ведь тебя люблю. Ты должна знать. Но… Минутку! Сейчас вернусь.

Харлоу поднялся к боссу. Там оказался и Даннет, у которого был такой вид, будто величайших усилий ему стоило не разразиться гневом. Макелпайн выглядел сильно расстроенным. Он то и дело тряс головой.

— Нет, нет и нет! Ни за что! Ни при каких обстоятельствах! Таких вещей не делают! Сегодня он бьет рекорды, а завтра тащит по тем же дорогам транспортировщик? Допустить такое — значит стать посмешищем в глазах всей Европы!

— Возможно, вы правы. — Голос Харлоу прозвучал без тени горечи. — Только неужели вы считаете меньшим позором, если бы люди узнали о действительной причине моего ухода, мистер Макелпайн?

— “Мистер Макелпайн! Мистер Макелпайн!” — обиделся тот. — Я по–прежнему для вас Джеймс, мой мальчик. И всегда был Джеймсом.

— Но больше не будете, сэр. Можно объяснить мой уход расстройством зрения. Сказать, что я остался при вас как специалист–консультант. Это же вполне естественно. Кроме того, как вы действительно обойдетесь без водителя?

Шеф медленно покачал головой, давая понять, что решение окончательно.

— Джонни Харлоу никогда не будет шофером ни одного из моих транспортировщиков. И точка!

С этими словами Макелпайн накрыл лицо руками. Харлоу взглянул на Даннета, тот резким движением указал ему на дверь. Харлоу кивнул и вышел.

После нескольких секунд томительного молчания журналист сказал бесстрастным голосом, тщательно подбирая слова:

— Вы и на мне поставили точку. Ну что ж, прощайте, Джеймс. Общаться с вами мне всегда было в радость. Всегда, кроме этих последних минут…

Макелпайн отнял руки от лица, медленно поднял голову, с удивлением уставился на Даннета.

— Что это значит, Алексис? Я вас не понял.

— Что же тут непонятного? Мне вовсе не по здоровью расстраиваться при одной мысли о том, что вы наделали. Ведь для этого мальчика автотранспорт — вся жизнь. Это то, что он умеет и знает. А теперь в целом мире ему нету места. И еще я хотел бы напомнить вам, Джеймс Макелпайн, что за четыре коротких года “коронадо” из никому не ведомой рядовой машины превратился в прославленный гоночный автомобиль, в чемпиона Гран—При. И благодаря чему? Благодаря только несравненному таланту парня, которому вы только что указали на дверь. Не вы, Джеймс, отнюдь не вы, а именно Джонни Харлоу создал “коронадо”. Но как же, скажите на милость, допустить, чтобы ваше имя связали с провалом. И Джонни стал вам больше не нужен. Вы выбросили его. как изношенную вещь. Надеюсь, сегодня вы будете спать спокойно, мистер Макелпайн! Еще бы! У вас есть все основания гордиться собой!¹

Даннет повернулся, намереваясь уйти. Чуть ли не со слезами на глазах Макелпайн тихо произнес:

— Алексис!..

Даннет оглянулся.

Макелпайн сказал:

— Если вы когда–нибудь еще заговорите со мной в подобном тоне, я сверну вам шею. Я устал, смертельно устал. Хочу немного вздремнуть до обеда. Ступайте и скажите этому парню, — дьявол его бери! — что он может занимать любую должность в команде “Коронадо”, вплоть до моей, если ему угодно!

— Я сознаю, что был чертовски груб с вами, — сказал Даннет. — Примите мои извинения… И огромное вам спасибо, Джеймс!

Шеф слабо улыбнулся.

— Значит, я снова не “мистер Макелпайн”?

— Я же сказал вам: “Спасибо, Джеймс!”

Они улыбнулись друг другу, Даннет вышел, тихонько прикрыв за собою дверь.

Он спустился в холл, где Харлоу и Мэри сидели, не дотронувшись до своих стаканов. Атмосфера глубокой подавленности и уныния, повисшая над их столом, была почти осязаемой. Даннет поднял свой стакан, широко улыбаясь:

— За здоровье водителя самого скоростного транспортировщика в Европе!

Харлоу не притронулся к питью.

— Алексис, сегодня я менее всего расположен к шуткам.

Даннет весело засмеялся:

— Мистер Макелпайн внезапно и решительно изменил свои намерения. Его последними словами были: “Ступайте и скажите этому парню, — дьявол его побери! — что он может занимать любую должность в команде “Коронадо”, вплоть до моей, если ему угодно”.

Харлоу покачал головой, Даннет быстро добавил:

— Честное слово, Джонни! Не разыгрываю!

Харлоу снова покачал головой.

— Я не сомневаюсь, Алексис. Я просто ошеломлен. Как вам удалось, черт возьми? Впрочем, не говорите, может, так оно и лучше. — Он едва заметно улыбнулся. — Только я не уверен, что мне действительно хочется занять должность босса.

— О, Джонни! — глаза Мэри наполнились слезами. Но это не были горькие слезы. Она поднялась, обняла его за шею и поцеловала в щеку. Харлоу вздрогнул от неожиданности, но смущенным не выглядел.

— Молодец, девочка! — одобрительно заметил журналист. — Последнее “прости” водителю самой скоростной грузовой машины в Европе!

Она вскинула на него глаза.

— Что вы имеете в виду?

— Транспортировщик сегодня вечером отправляется в Марсель. И кто–то должен его вести. А кто водит транспортировщик? Естественно, водитель.

— О, Боже ты мой! — вырвалось у Харлоу. — Об этом я не подумал! Уже сегодня?