Частный детектив. Выпуск 5 - Чейз Джеймс Хедли - Страница 11

— Ну, хорошо, хорошо. — Макелпайн вздохнул. — Давай договоримся так: ты — отвечаешь, а я — я объясню, что к чему… О’кей?

Мэри кивнула.

— Вот и хорошо. Так это верно или нет?

— Если твои шпионы столь вездесущи — излишни вопросы?

— Только прошу тебя, выбирай слова! — Упоминание о шпионах задело Макелпайна за живое.

— Извинись за свое “выбирай слова!”.

— О, Боже ты мой… — Макелпайн внимательно глянул на Мэри. В этом взгляде сквозило и раздражение, и восхищение. — А и в самом деле моя дочь! Прошу прощения… Он пил?

— Да.

— Что?

— Не знаю. Что–то прозрачное. Тонизирующий напиток с водой.

— Как же, знаем мы, что это за вода! Сторонись его, Мэри. А не будешь сторониться, отправлю тебя домой, в Марсель.

— Но почему? Почему, папа? Почему?

— Видит Бог, у меня и так достаточно неприятностей, а тут еще единственная дочь связалась с алкоголиком, который скатывается все ниже и ниже.

— Джонни? Алкоголик? Послушай, папа, я знаю, что он пьет совсем немного…

Макелпайн заставил ее замолчать, резко сняв телефонную трубку.

— Говорит Макелпайн. Попросите, пожалуйста, мистера Даннета подняться ко мне. Да, сейчас. — Положил трубку и опять повернулся к Мэри. — Я обещал объяснить, почему задаю такие вопросы. Не хотелось этого делось, но, видимо, придется.

Вошел Даннет. Предчувствие явно подсказывало ему, что ближайшие несколько минут не сулят ничего хорошего.

Шеф предложил присесть.

— Расскажите ей обо всем, Алексис. Пожалуйста!

Даннет совсем растерялся.

— А нужно ли, Джеймс?

— Боюсь, что нужно. Она никогда не поверит мне, если вы не подтвердите, что именно мы нашли в номере Джонни.

Мэри с недоверчивым недоумением смотрела то на отца, то на журналиста. Наконец она выдавила:

— Вы посмели обыскать комнату Джанни?

Даннет глубоко вздохнул.

— У нас были на то основания, Мэри. И слава Богу, что мы это сделали. Самому как–то не верится… Нашли пять бутылок виски. В его номере. И одна из них была уже полупустая.

Мэри растерянно молчала. Видно было, что она верит словам Даннета. Снова заговорил Макелпайн, голос его звучал мягко, почти нежно.

— Мне очень жаль. Всем известно, как ты его любишь. Между прочим, мы забрали бутылки с собой.

— Вы забрали бутылки… — повторила она медленно, глухим голосом, словно не в силах уловить значение услышанного — Но он же узнает! И сообщит о краже. Явится полиция. Найдут отпечатки пальцев. Ваших пальцев… И потом…

Макелпайн перебил:

— Неужели ты считаешь, что Джонни Харлоу признается хоть одной живой душе, что держал у себя в номере пять бутылок виски? — Помолчав, добавил уже другим тоном: — Иди, девочка, переоденься. Через двадцать минут предстоит явиться на прием. И, очевидно, без твоего драгоценного Джонни.

Мэри продолжала сидеть с неподвижным лицом, не сводя с отца округлившихся глаз.

— Прости, — сказал он, — я не хотел тебя обидеть.

Даннет придержал дверь, пока Мэри, хромая, не вышла из номера.

Оба проводили ее взглядом, полным жалости.

Для гонщиков, как и для всех заядлых путешественников, отель остается отелем, и не более того. То есть местом, где можно выспаться, поесть, отдохнуть с дороги. Таковым он является и для массы других проезжающих. Однако недавно построенный вилла–отель “Чессни” на окраине Монцы мог с полным правом претендовать на исключение из этого правила. Превосходный архитектурный замысел нашел превосходное воплощение. Великолепное сочетание архитектуры и пейзажа, огромные номера с высокими потолками, безупречный комфорт, роскошные ванные комнаты, прекрасные, словно парящие в воздухе, балконы, обильный и вкусный стол с первоклассным приветливым обслуживанием. Глядя на все это, любой бы подумал: вот оно, непревзойденное пристанище миллионера, жизненный путь которого усыпан розами…

Однако таким отелю только предстояло стать. А пока что “Чессни” обзаводился своей клиентурой, отрабатывал свой особый стиль приема гостей, завоевывая репутацию его владельцам и покровителям. Для достижения этих бесконечно желанных целей требовалась хорошая л честная реклама.

Поскольку ни один вид спорта на земле не привлекает столько внимания, как Большие гонки Гран—При, администрация гостиницы сочла благоразумным предоставить свой дворец за чрезвычайно низкую плату самым прославленным командам — на весь период международных гонок. Едва ли кто из жильцов раздумывал о философских и психологических мотивах подобного жеста администрации. Вполне возможно, что в будущем году им не позволят устроиться даже в подвальном помещении. Но это будет через год А пока…

Макелпайн и Даннет сидели в огромных обтянутых бархатом креслах, изредка вяло, безо всякого воодушевления, обмениваясь двумя–тремя словами. Казалось, ничто не может вдохновить приятелей.

Наконец Даннет обеспокоенно шевельнулся.

— Наш бродяга–мальчик до сих пор не вернулся с трека.

— У него есть оправдание, — ответил Макелпайн. — По крайней мере, надеюсь, что есть, черт бы меня побрал! Чего–чего, а добросовестности, когда речь идет о работе, у него не отнять. Он собирался проделать несколько кругов, чтобы проверить подвески и переключатели скоростей на новой машине.

Даннет выслушал с мрачным видом.

— А передать это Траккиа, видимо, было нельзя?

— Конечно, нельзя, Алексис. Сами понимаете. Непреложный закон этикета. Джонни не только Номер Один среди гонщиков мира. Наши милые покровители, без которых мы не смогли бы развить такую деятельность, весьма чувствительные люди. Чувствительные к общественному мнению, конечно. Единственная цель, ради которой они пишут на наших автомобилях название своей фирмы, состоит в том, чтобы народ раскупал их автомобили. Шефам важно только то, во что верит публика. А она верит, что Харлоу не имеет себе равных. Значит, самый лучший и самый новый автомобиль должен получить Харлоу. Если он его не получит, публика потеряет веру в Харлоу, в “Коронадо” и в фирму.

— Эх, да что говорить об этом! Может быть, для нас просто еще не пришло время чудес. В конце концов, никто ни разу за последние двенадцать дней не видел нашего чемпиона под хмельком. Может быть, он еще всех нас удивит! А до Больших гонок в Италии осталось всего два дня.

— В таком случае, для чего ему понадобились эти бутылки с виски, которые вы унесли из его номера час назад?

— Можно предположить, что он просто испытывал себя на моральную устойчивость. Знаю, в такое предположение трудно поверить…

— А вы бы поверили?

— Откровенно говоря, Джеймс, не поверил бы. — Даннет опять погрузился в мрачное молчание, из которого вскоре снова вынырнул, чтобы спросить: — Есть какие–нибудь сведения от ваших южных агентов?

— Никаких… Боюсь, Алексис, надеяться больше не на что. Прошло уже четырнадцать недель с тех пор, как исчезла Мари. Большой срок, слишком большой. Если бы с ней произошел несчастный случай, я бы уж знал. Имей место преступление, — наверняка бы стало известно о нем. Как и похищение ради выкупа — вымогатели давно дали бы знать. Она просто исчезла. Пропала? Утонула? Просто ума не приложу…

— А то, что вы часто говорили про амнезию…

— По я так же часто говорил вам, без ложной скромности, что Мари Макелпайн — слишком известная личность, и какое бы психическое расстройство ее не постигло, ее сразу бы нашли.

— Да, вы правы. Мэри очень переживает, не так ли?

— Особенно последние двенадцать дней. А тут еще этот Харлоу… Алексис, мы разбили тогда ей сердце, в Австрии. Я не знал, как далеко она зашла… Да у меня и выбора–то не было.

— Вы возьмете ее сегодня с собой на прием?

— Да. Еле уговорил. Лишь бы отвлечь от переживаний. Только и твержу себе. А может, просто хочу успокоить собственную совесть?.. Не знаю, ничего не знаю. Может быть, делаю еще одну ошибку…

— Мне кажется, тут во многом виноват этот молодчик Харлоу. Значит, это его последний шанс, Джеймс? Еще одна сумасшедшая гонка, еще одно фиаско, еще одно виски. И точка. Так?