Выбери любимый жанр

Нерв (Стихи) - Высоцкий Владимир Семенович - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Я поля влюбленным постелю, Пусть поют во сне и наяву! Я дышу - и, значит, я люблю! Я люблю - и, значит, я живу!

Высоцкий пробывал себя в разных интонациях, он искал для своих "пьес" все новые и новые краски, новые детали, и поэтому его песни имеют несколько авторских вариантов, изменений , сокращений. И в этом - тоже он , Высоцкий, - его натура, его неудавлетворенность собой, его способ творчества. Можно сказать, что дверь в его "творческую лабораторию" была постоянно распахнута . Он был весь на виду. Со всеми своими удачами и неудачами, находками и проколами, сомнениями и убежденностью. Он написал много песен. И, конечно, не все они ровные. Но это всегда неровность дороги, ведущей к постижению истины, к открытию людей и, значит, - к открытию самого себя. Он никогда не пел свои песни свысока, никогда не стоял над зрителями, над слушателями. И эстрада (впрочем, также, как и сцена и съемочная площадка) была для него не пьедесталом, а местом, откуда его просто-напросто лучше видно и лучше слышно. А еще она была местом его работы. Работы - с полной отдачей. На износ. Всегда и вовсем... Много раз я слышал, как его песни исполняли и другие порою очень хорошие певцы. Не могу сказать, что эти певцы недостаточно старались. Нет, они вкладывали в каждую песню все свое умение, весь свой темперамент и опыт ! А песня всеравно получалась какой-то другой, разученной, вероятно на прокат. Она - будто одежда с чужого плеча - то морщила на спине, то жала в груди, а то вообще расползалась по швам. И дело тут даже не в своеобразной исполнительской манере Высоцкого. Ведь в конце концов любую манеру можно скопировать. Манеру можно, а душу - нельзя... Он был невероятно популярен. Достать билет на его выступление было намного труднее, чем "пробится" летом в сочинскую или ялтинскую гостиницу. Но если для норамальных людей Владимир Высоцкий был своим, был близким, необходимым и любимым актером, то для мещанствующих снобов он, прежде всего, был "модным". Я ненавижу публику так называемых "престижных" премьер. Не всю, конечно. публику, а ее самодовольную (кстати, не такую уж и малочисленную) - снобистскую часть. Ненавижу типов которые появляются на премьерах вовсе не потому, что в каждом первом спектакле (или концерте) есть, как в рождении ребенка, какая-то щемящая торжественность, соединение боли и радости, достигнутого и недостижимого. Нет , быть на премьере - для снобов не самое главное, для них главное - попасть туда! Попасть, чего бы это ни стоило, "отметится", хотя бы только для того, чтобы после обзвонить "не попавших": "Как, вы не были?! Ну-у, многое потеряли!... Там была такая-то с таким-то.. И это был.. И та... Нет, честное слово, жалко, что вас не было! мы, например, всегда ходим..." Именно такие мещанствующие снобы распускали о Высоцком нелепые, почти фантастические сплетни и слухи, и в то же самое время заискивали и лебизили перед ним. О, как им хотелось, чтобы он - Высоцкий - стал бы для них "своим в доску", "рубахой-парнем", закадычным "дружком-приятелем"! А он ненавидел мещан. И снобов - призерал. Любых. Недаром у него есть горькая и злая песня, которая заканчивается такими словами:

Не надо подходить к чужим столам, И отзываться, если окликают.

Однако когда Владимира Высоцкого окликали не снобы, а люди - просто люди, - он поворачивался к ним охотно, поворачивался всем корпусом и отзывался всем сердцем! Вспомните, к примеру, его "сказочные песни". Те самые, которые он писал для "Алисы в стране чудес", для кинофильма "Иван да Марья" и просто так - для себя. Дети, общаясь со взрослыми, моментально распознают, кто из взрослых с ними - на равных, а кто только "прикидывается" ребенком. Так, вот сочиняя свои "детские сказочные песни", Владимир Высоцкий ребенком никогда не прикидывался. Он просто был им. За хриплым напряженным голосом и жесткой манерой пения до поры до времени скрывалась восторженная и добрая ребячья душа, прятался человек, гораздый на выдумку и озорство, умеющий верить в чудо и создавать его...

Догонит ли в воздухе, или шалиш, Летучая кошка летучую мышь ? Собака летучая - кошку летучую ?...

Эти "вечные вопросы" детства задает себе Алиса, и слезы ее текут конечноже - в "слезовитый океан"... А вот как трогательно и вместе с тем категорично звучит серенада влюбленного соловья-разбойника из другой - более взрослой - сказки:

Входи, я тебе посвищу серенаду, Кто тебе серенаду еще посвистит? Сутки к ряду могу до упаду, Если муза меня посетит.

Я пока еще только шутю и шалю. Я пока на себя не похож, Я обиду стерплю, Но когда я вспылю, Я дворец подпалю, Подпилю, Развалю, Если ты на балкон не придешь...

Ну, кто, по-вашему, сможет устоять перед такими доводами влюбленного? да никто на свете!... В одной из "сказочных песен" Высоцкий задает вопрос, удивительный по своей "детскости" и мудрости:

... что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали?...

А действительно - что? Могу сказать: когда я впервые услышал эти песни, у меня долго не проходило какое-то особенное ощущение свежести, улюбки, доброты. И я еще больше поверил в истину: даже тогда, когда в начале сказки все "страшно, аж жуть!", в конце ее все страхи обязательно исчезают, там непременно светит солнце, и торжествует добро! Так что, после того как сказку рассказали, остается многое. В том числе и чисто профессиональное уважение к Высоцкому. Ведь по этим стихам видно , как радостно он работал над ними, буквально "купаясь" в тьме! я даже вижу, как он улыбается, записывая лихие, частушечные, виртуозно сделаные строки:

Много тыш имеет кто Тратьте тыши те. Даже то, не знаю что, Здесь отыщите...

Так поют скаморохи на сказачной ярмарке . А вот как начинается песня царских глашатаев:

Если кровь у кого горяча Саблей бей, пикой лихо коли. Царь дарует вам шубу с плеча Из естественной выхухоли...

Такого раскованного и - одновременно - точного обращения со словом, непринужденного владения разговорными интонациями в стихах добится очень трудно. А Высоцкий добивался. Но он умел быть не только добрым. И не только покладистым. Когда некоторые "весьма специфические" зарубежные доброхоты пробовали его "на излом", то Высоцкий, оставаясь самим собой, разговаривал с ними жестко и однозначно. Родину свою в обиду он не давал никому. Помню, как в октябре 1977 года группа советских поэтов приехала в Париж для участия в большом вечере поэзии. Компания подобралась достаточно солидная: К. Симонов, Е. Евтушенко,О. Сулейменов,Б. Окуджава,В. Коротич, М. Сергеев Р. Давоян. Был в нашей группе и Владимир Высоцкий. Устроители вечера явно сэкономили на рекламе. Точнее, она отсутствовала напроч! и конечно же нам говорили: "Стихи ?! в Париже?! абсурд!... вот увидите - никто не придет!..." Мы увидели. Пришли две с половиной тысячи человек. Высоцкий выступал последним. Но это его выступление нельзя было назвать точкой в конце долгого и явно удлинившегося вечера. Потому что это была не точка, а яростный и мощный восклицательный знак !... Так кем же он все-таки был - Владимир Высоцкий? Кем он был больше всего? актером? поэтом? певцом? Я не знаю. Знаю только, что он был личностью. Явлением. И факт этот в доказательствах уже не нуждается... Высоцкий продолжает свою жизнь. Его сегодня можно услышать в городских многоэтажках и сельских клубах, на огромных стройках и на маленьких полярных станциях, в рабочих общежитиях и в геологических партиях. Вместе с нашими кораблями песни Высоцкого уходят в плаванья по морям и океанам нашей планеты. Вместе с самолетами взмывают в небо. А однажды даже из космоса донеслось:

3
Перейти на страницу:
Мир литературы