Волшебная ночь - Бэлоу Мэри - Страница 48
- Предыдущая
- 48/91
- Следующая
— Александр… — прошептала она в ответ.
Его имя, произнесенное ею, лишило его рассудка. Как давно он не слышал его из уст женщины и как дивно оно звучало в ее устах, обласканное певучим валлийским акцентом!
Через несколько мгновений Шерон лежала на спине, он на ней, его широко раскрытые губы искали ее рот, и она отвечала на его поцелуи горячо и нетерпеливо. Его язык проник в ее уста и закружил там в ласковых движениях, переплетаясь с ее языком.
Она тянула его к себе нежно и требовательно, ее рука сжимала его плечо, ее пальцы запутывались в его густых волосах. Ее тело выгнулось ему навстречу, и мягкие, упругие груди прижались к крепкой груди.
Остатки самообладания покинули Алекса. Она хочет, чтобы это произошло. Она хочет его. Господи, он любит ее! Он может поклясться Богом, что любит ее!
Его желание было так велико и нестерпимо, что не оставляло места сомнениям; уже ничто не могло помешать ему овладеть ею прямо здесь, на земле.
Прильнув в поцелуе к ее губам, он ласкал ее тело, каждый его изгиб, замирая от восторга и возбуждения. Его ладони кружили по ее груди, подушечками пальцев он коснулся ее сосков и даже сквозь ткань платья почувствовал, что они затвердели от желания. Он и сам ощущал, как тяжело пульсирует его плоть.
— Шерон… — Просунув руку ей под спину, он повернул ее на бок, чтобы расстегнуть платье, и когда его пальцы ощутили тепло кожи, таившейся под платьем, он снова дал ей возможность лечь на спину. — Любовь моя…
Она помогла ему обнажить ей груди, а потом дрожащими пальцами расстегивала его жилет и рубашку. И наконец спустя несколько мгновений, показавшихся им вечностью, он смог прижать ее к себе и ощутить в исступлении все великолепие ее грудей, прильнувших к его телу.
— Ах! — выдохнула Шерон. Она чувствовала себя на верху блаженства.
— Боже, как ты прекрасна, — шептал Алекс, покрывая поцелуями ее лицо, подбородок, шею, постепенно подбираясь к ее налившимся в нетерпении грудям. Наконец ее грудь ощутила жар его дыхания, его язык осторожно коснулся затвердевшего соска.
Она застонала, выгибаясь всем телом навстречу его губам, заставляя его лицо утонуть в их мягкой нежности.
— Хорошая моя, красивая моя… — исступленно шептал Алекс, уже лаская углубление между ее грудей.
— Кариад… — пробормотала Шерон, когда его поцелуидостигли своей цели. — Ах, кариад!
Незнакомое слово было подобно любовной ласке.
Его руки уже были под ее юбкой и гладили крепкие, стройные ноги. На секунду к Алексу вернулось ощущение реальности. Если она не остановит его сейчас, если он сам не остановится, обратной дороги уже не будет, случится непоправимое. Но мысль вспыхнула только на одно мгновение и тут же погасла. Шерон хочет его, он хочет ее. Он любит ее.
Она не сопротивлялась. Она приподняла бедра, когда он освобождал ее от нижнего белья, и потом, когда он управлялся со своими брюками, она лежала тихо и неподвижно, глядя на него. Когда он наконец склонился к ней, она сразу же крепко обняла его за плечи. Ее обнаженные ноги, руки и груди матово сияли в неверном лунном свете.
Она хотела его. Он понял это, когда его рука проникла между ее бедер и пальцы коснулись влажного лона. Ему не надо было прибегать к дополнительным уловкам и ухищрениям, чтобы подготовить ее тело к соитию.
Шерон. Он не назвал ее по имени, но почувствовал всем своим сильным телом ее нежную, теплую и женственную податливость, когда приподнялся и осторожно прильнул к ней. Он не мог разглядеть ее в темноте. Луна вновь скрылась за плотными облаками, и Алекс закрыл глаза. Но он отчетливо осознавал, что это была Шерон. Каждым дюймом кожи, последними проблесками рассудка Алекс ощущал, что это была Шерон. Его прекрасная Шерон. Его женщина. Его любовь.
Он подложил снизу ладони, раздвинул ей ноги и оставил свои руки там, чтобы жесткая земля не причинила вреда. Воспламененный от прикосновения к ее телу, он вошел в нее и замер. Он медлил еще несколько мгновений, словно хотел дать ей последний шанс избежать того, что неминуемо должно было произойти между ними. Но ее руки легли ему на талию, и она потянула его к себе.
Ее влажное лоно было нежным, теплым и восхитительным. Алекс задержал дыхание, чувствуя, как пульсируют ее мышцы, встречая его, как сжимают, охватывая его и лишая рассудка. Он замер, достигнув глубин ее, приходя в себя и восторгаясь нежностью этой женщины.
Шерон…
Не открывая глаз, он нашел ее губы. Они были мягкими, теплыми, доверчивыми и манящими. Его язык двинулся вперед.
После первого его движения ее тело вступило с ним в волнующий танец, ее бедра вращались и раскачивались из стороны в сторону, поднимались ему навстречу и опускались, мышцы ее лона сжимались и ослабевали, подчиняясь его ритму, не сдерживая его, позволяя ему диктовать и темп движений, и глубину проникновения. В этом не было господства со стороны Алекса, по крайней мере он этого не ощущал, хотя знал это чувство по опыту общения с другими женщинами. Скорее возникало чувство близости, чувство взаимного обогащения, чувство, что не он, а они взаимно дарят друг другу любовь.
Ему хотелось не переставая возбуждать ее и дарить ей эту радость любви. Ему хотелось до бесконечности продлить соитие, столь краткое у него с другими женщинами. Ему хотелось, чтобы вечно длились эти минуты любви, полного слияния тел, познания и открытий.
«Я хочу познать ее. Хочу открыться ей. Любимая. Любимая, любимая».
— Любимая…
Алекс чувствовал все возрастающее напряжение ее тела. Она уже не подчинялась его ритму, она обвила его бедра ногами и в исступлении прижимала его к себе. Боже мой, подумал он, да ведь она близка к завершению. Ему еще не доводилось видеть столько страсти у женщин. Но ведь ему не приходилось иметь дела с Шерон. Для него все было внове — и пылкая взаимная любовь, и это желание доставлять женщине наслаждение, а не только получать самому и пронзительное желание отдать ей свою любовь и самого себя целиком.
Все его действия были подчинены инстинктам и этой любви. Только они властвовали над ним. Алекс замедлил ритм, проникновения его стали более глубокими, каждой клеточкой своего тела он старался прочесть ее желания, желания ее тела, старался дать ей радость и облегчение и наконец почувствовал, что ее напряжение близится к высшей точке.
— Да, любимая… — зашептал Алекс ей в губы. — Да, кончай… Не бойся…
В мучительном порыве, напрягшись всеми силами, она взорвалась чередой непроизвольных спазмов, охвативших все ее тело. Откуда-то изнутри ее существа вырвался вскрик. Она раз за разом повторяла его имя, а он сжимал ее в крепких объятиях и не ослаблял их до тех пор, пока она обессилено не стихла под ним. И тут же он вновь почувствовал, как его плоть твердеет, что он вновь желает быть с ней.
Он вошел в нее резко и глубоко, возбужденный на этот раз ее полной неподвижностью, он проникал в нее и выходил до тех пор, пока не грянул благословенный миг, когда наступило извержение. В его женщину.
В Шерон.
Только после этого Алекс почувствовал наконец сокрушающее изнеможение; всем весом расслабленного тела, забыв о жесткой земле под Шерон, он лег на нее и забылся на несколько мгновений.
Когда пришел в себя, когда смог оторваться от нее, он перекатился на землю. Шерон была тиха, но на ее лице не было видно смущения или тревоги. Алекс обнял ее и притянул к себе. Он поправил ее платье, укрыл плечи шалью и плащом. Шерон смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Что такое «кариад»? — спросил Алекс.
— Любимый. Это ласковое слово.
— Любимый? — переспросил он.
— Да. — Она сомкнула ресницы. Он нежно поцеловал ее.
— Повтори мое имя, Шерон, — попросил он.
— Александр, — сказала она, не открывая глаз. Через несколько мгновений Алекс понял, что она спит.
Он тоже закрыл глаза, продолжая обнимать ее. Свою женщину. Теперь она его женщина. И он будет заботиться о ней всю оставшуюся жизнь. Она не выйдет замуж за Перри. И сам Алекс уже никогда не женится. Ее самолюбие не будет страдать оттого, что она всего лишь его любовница, тогда как дома у него есть жена.
- Предыдущая
- 48/91
- Следующая
