Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы - Дюрренматт Фридрих - Страница 6
- Предыдущая
- 6/112
- Следующая
Ромул. Моя дочь помолвлена с одним разорившимся патрицием, который уже три года томится в германском плену.
Цезарь Рупф. Как видите, ваше величество, меня это не беспокоит. Вам нечего будет возразить, если я скажу, что Римская империя уцелеет, лишь породнившись с солидной фирмой, иначе вас оккупируют германцы, которые семимильными шагами с грохотом приближаются к Риму. Сегодня во второй половине дня вы мне дадите ответ. Если это будет отказ, я женюсь на дочери Одоакра. Фирма «Рупф» должна позаботиться о наследнике. Я в самом соку, но бури деловой жизни, по сравнению с которыми все ваши сражения — одна мельтешня, помешали мне обрести счастье в объятиях любимой супруги. Не так-то просто сделать выбор. С политической точки зрения разумнее было бы взять в жены германку. Но признательность к моей второй родине побуждает сделать это предложение вам. Я не могу допустить, чтобы на суде истории фирму «Рупф» заподозрили в узкопартийных интересах. (Небрежно кланяется, выхватывает у Зенона из рук шляпу и выходит налево.)
Оставшиеся растерянно молчат.
Юлия. Ромул, немедленно поговори с Реей.
Ромул. О чем, дорогая?
Юлия. Она сейчас же выйдет за этого Цезаря Рупфа.
Ромул. Я готов продать ему Римскую империю за пригоршню сестерциев, но не намерен торговать своей дочерью.
Юлия. Рея добровольно пожертвует собой ради империи.
Ромул. За последние столетия мы столько раз жертвовали собой для государства, что пора государству пожертвовать собой для нас.
Юлия. Ромул!
Зенон. Если твоя дочь сейчас же не выйдет замуж, мир погибнет.
Ромул. Мы погибнем. А это нечто совсем другое.
Зенон. Мы — это мир.
Ромул. Мы провинциалы, которые его даже понять не могут.
Зенон. Такому, как ты, нечего делать на троне римских императоров! (Стукнув кулаком по столу, уходит направо.)
Слева появляются пятеро толстопузых слуг.
Первый слуга. Мы пришли за бюстами.
Ромул. О пожалуйста, вот они, около стен.
Первый слуга. Это императоры. Не уроните. Чуть что, им сразу каюк.
Сцена заполняется слугами, которые выносят бюсты.
Юлия. Ромул! Меня называют Юлия, мать отечества, и я этим почетным титулом горжусь. И теперь я обращаюсь к тебе как мать отечества. Ты целый день сидишь за завтраком, ты интересуешься только своими курами, ты не хочешь выслушать гонца, ты отказываешься провести тотальную мобилизацию, ты не выступаешь на врага, и ты не желаешь отдать свою дочь единственному человеку, который может нас спасти. Чего же ты тогда хочешь?
Ромул. Дорогая Юлия, у меня нет желания задержать ход мировой истории.
Юлия. В таком случае мне стыдно, что я твоя жена! (Быстро уходит.)
Ромул. Убери прибор, Пирам. Моя утренняя трапеза окончена. (Вытирает рот салфеткой.)
Пирам уносит столик.
Ахилл, воды!
Ахилл приносит воду. Ромул моет руки.
Слева врывается Спурий Тит Мамма.
Спурий Тит Мамма. Ваше величество! (Падает на колени.)
Ромул. Ты кто такой?
Спурий Тит Мамма. Префект Спурий Тит Мамма.
Ромул. Чего тебе?
Спурий Тит Мамма. Я скакал сюда из Павии два дня и две ночи. Я загнал семь лошадей, меня трижды ранили стрелы противника, и, когда я прибыл сюда, меня к тебе не допустили. Вот, государь, послание твоего последнего полководца Ореста, написанное перед тем, как он попал в руки врага! (Протягивает Ромулу свиток пергамента.)
Император по-прежнему невозмутим.
Ромул. Ты ранен, измучен. К чему это непомерное усердие, Спурий Тит Мамма?
Спурий Тит Мамма. Ради жизни Рима!
Ромул. Рим давно умер. Ты жертвуешь собой ради мертвеца, ты сражаешься за мираж, ты отдаешь жизнь разлагающемуся трупу. Иди спать, префект, в наше время твой героизм стал позой. (Величественно поднимается и выходит в среднюю дверь на заднем плане.)
Спурий Тит Мамма в полной растерянности, внезапно бросает послание Ореста на пол и топчет его ногами.
Спурий Тит Мамма (кричит). Этот император позорит Рим!
Действие второе
Вторая половина рокового мартовского дня четыреста семьдесят шестого года. Парк перед загородной виллой императора.
Все поросло мхом, плющом и бурьяном. Со всех сторон слышится кудахтанье и кукареканье. Время от времени, в особенности когда кто-нибудь появляется, по сцене пролетают куры. На заднем плане сильно загаженный домашней птицей фасад полуразвалившейся виллы, ступени лестницы ведут в парк. На стенах мелом написано: «Да здравствует крепостное право! Да здравствует свобода!» Зрителю кажется, что он попал на птичий двор, хотя справа на переднем плане стоит несколько садовых стульев изысканной формы, знававших лучшие времена. Порой сцену окутывает густой дым, идущий из низенькой постройки.
Канцелярия, видимо, слева, под прямым углом к вилле.
В целом — настроение безысходного отчаяния, дух крушения мира, apres nous le deluge[10].
При открытии занавеса — на одном стуле министр внутренних дел Тулий Ротунд, на другом, в полном облачении, спит военный министр Марес, ныне, как мы знаем, рейхсмаршал. На коленях у него разложена карта Италии, а рядом, на земле, шлем и маршальский жезл. Щит прислонен к стене дома, на нем тоже намалеван лозунг германцев. Спурий Тит Мамма, все еще весь в грязи и с перевязанной рукой, едва плетется вдоль канцелярии, прислоняется к стене и бредет дальше.
Спурий Тит Мамма. Я устал, я устал, я смертельно устал.
Из дверей виллы выходит повар, на нем белый фартук и высокий колпак. Он идет направо в парк и манит кур, пряча за спиной нож. Куры отчаянно кудахчут.
Повар. Юлий Непот, Орест, Ромул, цып, цып, цып…
Императрица понемногу успокаивается.
Зенон. Опять раздавил яйцо. Что тут кругом только куры? Сандалии у меня стали липкими и пожелтели совсем.
Тулий Ротунд. Куроводство — единственная страсть императора.
Слева в дом вбегает гонец.
Гонец. В Риме германцы! В Риме германцы!
Тулий Ротунд. Опять дурная весть. И так весь день.
Зенон. Все из-за этой куромании. Надеюсь, император хоть сейчас пошел в дворцовую капеллу помолиться за свой народ.
Тулий Ротунд. Император спит.
Зенон. Мы судорожно пытаемся спасти цивилизацию, а император спит… Отчего здесь так пахнет дымом?
Тулий Ротунд. Мы сжигаем архивы.
Зенон (поражен как громом). Вы… жжете… архивы?.. Зачем это, объясните Бога ради?
Тулий Ротунд. Ценные документы, раскрывающие тайну римских методов управления государством, ни в коем случае не должны попасть германцам в руки, а на эвакуацию у нас нет денег.
Зенон. И вы решили попросту сжечь архивы? Не скрываете даже, что начисто потеряли веру в конечную победу добра. Запад и впрямь не стоит того, чтобы ему помогать, он прогнил до мозга костей. Ни вдохновения, ни мужества!.. Ох, опять яйцо! (Вытирает сандалии и уходит налево.)
Спурий Тит Мамма. Сто часов глаз не смыкал. Сто часов.
Отчаянное кудахтанье. Справа появляется повар.
В каждой руке у него по курице и еще одна зажата под мышкой, фартук обрызган кровью; он исчезает в доме.
Тошно слушать это вечное кудахтанье. Я устал, я ведь так устал. Из Павии сюда галопом, да еще потерять столько крови.
- Предыдущая
- 6/112
- Следующая
