Обреченный мир - Рейнольдс Аластер - Страница 68

– Зачем все это? – Рикассо изумленно вытаращился на Кильона.

– А вы не в курсе? По словам Спаты, в настоящей книжке лабораторные отчеты о работе над боргской сывороткой. Он решил, что, обнародовав вашу несостоятельность как ученого, докажет вашу несостоятельность как лидера.

– Спата прав, – кивнул Рикассо, нагнулся и вытащил из-под стола свою записную книжку. – В ней лабораторные отчеты.

Страницы пестрели цифрами, формулами, загадочными комментариями, написанными разными чернилами с разной степенью аккуратности: часть – спокойно и методично, часть – безумными каракулями, какие царапают среди ночи на грани изнеможения. На доброй сотне страниц почти не осталось свободного места. Мелькало даже что-то вроде брошенных головоломок, решеток с точками в окошках. Кильон гадал, не связано ли это с шашками, не отвлекался ли Рикассо от основной работы на аналитические задачки.

– Но ими меня не скомпрометируешь, – заявил Рикассо. – Для начала взгляни на даты. Эти записи о работе двухлетней давности. Свежие заметки хранятся у меня в лаборатории. Но даже будь эти записи свежими, думаешь, кто-то в них разберется? Обнародовать их я не собирался и в порядок не приводил. Они важны лишь для меня, в половине случаев я сам не могу в них разобраться!

– Спата не дурак. Он наверняка надеялся что-то из них выжать.

– Может, Спата и выжмет. Только даже если он разберется в моих каракулях, какой толк? Он увидит лишь, что два с лишним года назад работа шла медленно. Ну и что? Я все равно узнал немало нового.

– В подробности Спата не вдавался, – сказал Кильон. – Он велел мне выкрасть записную книжку, не то нам с Нимчей придется солоно.

– Спата велел об этом помалкивать?

– Конечно.

– Тогда я в полном недоумении. Почему ты не выкрал книжку? Шансы у тебя были, а если бы я тебя поймал, понял бы, что ты действуешь по принуждению. За борт я тебя, конечно, вышвырнул бы, но мы расстались бы друзьями.

– Я об этом думал, – признался Кильон. – Но потом решил, что записная книжка – своеобразная проверка. Спата хотел выяснить, насколько он меня контролирует. И судя по вашим словам, я не ошибся. Вынеси я записную книжку тайком от вас, Спата дал бы мне новое задание, серьезнее и опаснее.

– Почти наверняка.

– Так что я мог либо вечно ему пособничать, либо сразу рискнуть и переговорить с вами. Я выбрал второй вариант.

– Даже с риском для себя и Нимчи?

– Кто защитит нас, если не лидер Роя?

Рикассо невесело улыбнулся:

– Жаль, но все не так просто. Я не могу взять и арестовать Спату: шантажом он наверняка занимался без свидетелей, а твое слово, увы, имеет меньше веса, чем слово ройщика. Коммандер в курсе, поэтому и не стеснялся в угрозах. Сам подумай, доктор: таись Спата, он не обратился бы к тебе напрямую, а легко нашел бы другой способ.

– Раз не можете арестовать, нельзя ли как-то лишить его власти?

– Только не в такое сложное время. На стороне Спаты как минимум двадцать капитанов. Еще столько же примкнут к нему, едва мой авторитет ослабеет. В нынешней ситуации я не имею права лишать голоса критиков и выводить из игры врагов. Это покажется жестом отчаяния. – Рикассо раздраженно закатил глаза. – Имена мерзавцев мне, разумеется, известны – кто с какого корабля и кому верен экипаж, мне или капитану. Впрочем, это особого значения не имеет, раз против Спаты у меня только твое свидетельство.

У Кильона закружилась голова, словно, спускаясь по лестнице, он неправильно сосчитал ступеньки и шагнул не на твердую землю, а в пустоту. Он надеялся довериться Рикассо и сбросить груз проблем. Чтобы никакой больше лжи, никаких уверток… Не получилось ничего.

– Раз вы не можете защитить Нимчу, то я напрасно завел этот разговор.

– Ну, ты же ничего не потерял. – Рикассо протянул Кильону свою записную книжку, забрав взамен пустую. – Спате о нашей беседе знать необязательно. Отдай ему мой журнал, как и следовало по плану. Спата решит, что убедил тебя пособничать, а Нимча выиграет немного времени.

– А как же вы?

– Я ведь сказал, что журнал бесполезен. Пусть Спата ищет в нем компромат, удачи ему.

– Вы можете больше не увидеть свою записную книжку.

– Тем лучше. Записи в журнале старые, с тех пор я ушел далеко вперед.

Кильон положил записную книжку Рикассо в сумку. От пустой она слегка отличалась – и бирюзовым оттенком, и застежкой позатейливее, и страницами пообтрепаннее, – но уместилась без проблем.

– Ну если вы уверены… – Он застегнул сумку.

– Спата хочет в игры поиграть? Он пришел по адресу.

– Я заметил. – Кильон кивнул на клетчатую доску.

Сейчас, приглядевшись к ней внимательнее, Кильон понял, что она странная. На деле досок было две – их скрепили, но совместили плохо. На одной доске клетки казались больше, ряды получились неровные. Раздел заставили фишками, причем черные выстроились на обеих досках сложным, как паутина, узором. Будто черные птицы рассеялись по краям большой стаи.

– Это не игра, доктор, – возразил Рикассо. – Это вопрос жизни и смерти.

– Регулярная сетка, – внезапно вспомнил Кильон слова Гамбезона. – Доктор Гамбезон говорил о зонах и сказал, что регулярной сетке просто не хватает разрешения. Тут ведь есть какая-то связь?

– Нам с тобой много нужно обсудить, – отозвался Рикассо. – Увы, часы показывают, что пора голосовать.

Зимнее солнце озаряло трепещущие полотна цветных эмблем – махание флагами было в разгаре, флот выражал коллективное мнение об инициативе Рикассо.

Вместе с Рикассо, Куртаной, Аграфом и Гамбезоном Кильон с балкона наблюдал за происходящим. Из-за холода все оделись теплее – ройщики по случаю облачились в лучшие форменные куртки. Рикассо водил биноклем от корабля к кораблю, разглядывая вывешенные с каждой гондолы флаги. Жесткая проволока, на которую нанизали флаги, раскачивалась на ветру, сами флаги вытягивались к хвостам кораблей. Рикассо был в белоснежных перчатках и не без труда крутил колесико фокуса, разглядывая в бинокль то дальний корабль, то ближний. Периодически на смотровых палубах и балконах других кораблей мелькали вспышки. Понимая, что бинокли вполне могут быть нацелены на него, Кильон не снимал очки и пилотку. Руки он засунул поглубже в отороченные мехом карманы. Сейчас слухи о нем наверняка облетели Рой. Несомненно, хватало и обоснованных предположений о его сущности. Пока не сделали официального заявления по этому вопросу, ангельские черты лучше прятать. Кильон мечтал о сигарете, но закурить сейчас, прилюдно, было бы дурным тоном.

– Обычно все не так серьезно, – пробормотал Рикассо. – Я выхожу посмотреть на флаги, но особо не переживаю. Кивну с умным видом, и все. Проблем никогда не возникало.

Цветные знамена вызывали у Кильона замешательство: разнобой полный. Впрочем, ройщики обескураженными не казались. Столько церемониала, столько непостижимых традиций! Вообще-то, для связи ройщики использовали гелиограф, но от каждого бойца требовалось знание не только самих флагов, но и различных систем флаговой сигнализации. Каждый корабль подчинялся собственному протоколу, сумятицы не было.

– Согласие от «Желтушки шафрановой», – прошептал Аграф, словно среди мерного гула двигателей устройств-стабилизаторов его могли подслушать. – Согласие от «Серебряного вереска» и «Привратника».

Куртана, наблюдающая за другой частью флота, отрапортовала:

– Предварительное согласие от «Аргуса». «Медведица бурая» воздерживается.

Рикассо застонал, словно получил пинок по яйцам.

– Они же не против тебя голосуют, – заметила Куртана. – До сих пор «Медведица» тебя поддерживала. Они просто хотят побольше узнать о том, где мы возьмем топливо после того, как доставим препараты. Если честно, и мне бы такая информация не помешала.

– Мы решим эту проблему, – пообещал Рикассо.

– В смысле у клиношников топливом разживемся? – уточнил Гамбезон. – Так у них самих дела не лучше нашего.

– Согласие от «Тонкопряда хмелевого», – объявил Аграф.