Поверь своему сердцу - Бэлоу Мэри - Страница 17
- Предыдущая
- 17/53
- Следующая
Но все же почему он не предложил ей выйти за него замуж? Почему не взял ее руки в свои, не засмеялся, не уверил ее в том, что ему нужны не только ее тело, тайные свидания, временное соглашение. Что он хочет, чтобы она принадлежала ему навсегда – как любовница, как жена, как его герцогиня. Почему он промолчал и согласился с ее планами? Он и вправду испытал разочарование? Гнев? Удивление оттого, что она сама так дешево предложила себя? Он не знал. Он не анализировал свои чувства ни во время их разговора, ни после. Он обрадовался возможности заполучить ее, не обременяя себя неприятностями и хлопотами, связанными с женитьбой. А женитьба на Гарриет, без сомнения, заставила бы его преодолевать много препятствий. Теперешняя ситуация куда проще. Он до безумия хочет ее. Она сказала, что они наверняка устанут друг от друга еще до конца сезона. Так, значит, он сможет ухаживать за леди Филлис Ридер и жениться на ней к исходу лета. Значит, бабушка и мать останутся им довольны. И он собой тоже. Леди Филлис принадлежит к знатному роду и вполне подходит на роль герцогини. В его жизни ничто не изменится.
– Гарриет, мы можем просто совершить небольшую прогулку, – сказал герцог. – Я доставлю вас к дому леди Биконсвуд, если вам угодно. Мы еще не дошли до точки, от которой не будет возврата к прежнему.
Он затаил дыхание. Даже изменился в лице, как ему показалось, будто неожиданно загорелся надеждой, что она воспользуется выходом, который он ей предложил.
У него мелькнула мысль, что и сам он хочет взять назад свои вчерашние слова.
Она взглянула на него, и он – в который раз! – был поражен чистосердечием, светившимся в ее широко открытых зеленых глазах.
– Но я дошла до этой точки, – возразила Гарриет. – Я здесь, с вами. Я не смалодушничаю. Просто я нервничаю: никогда прежде я не совершала таких поступков. Чего вы ждете от меня? Чтобы я кокетничала? Боюсь, я не смогу.
Упаси Боже! Гарриет кокетничает? Хлопает ресницами, поджимает губки, болтает какие-то детские глупости и хихикает? Правда, именно к такому поведению дам он привык и даже находил, что оно действует на него возбуждающе. Но Гарриет не может вести себя так, это не для нее. Его любовное гнездышко вряд ли придется ей по вкусу, вдруг подумал он и пожалел, что не позаботился о каком-нибудь другом убежище.
– Я жду, что вы будете самой собой, – сказал герцог, снова поднося ее руку к своим губам. Рука была по-прежнему ледяной.
Должен ли он обнять ее, покрыть поцелуями, чтобы согреть и успокоить? Обычно он не задумывался над тем, как вести себя с женщиной, и действовал по наитию. К счастью, ему не пришлось долго мучиться сомнениями: карета замедлила ход и остановилась. Он почувствовал, как снова напряглась Гарриет, пока они молча ждали, когда кучер откроет дверцу и опустит ступеньки.
Ей не понравились ни дом, ни лакей, который с почтительным поклоном снял с нее плащ и взял шляпку, а затем шляпу и трость его светлости. Гарриет чувствовала себя ужасно – очередная продажная женщина, которую хозяин привел в дом. Дом был богато обставлен и украшен. Во всяком случае, холл, лестница и гостиная, через которую они прошли. Потом герцог раскрыл перед ней дверь спальни. Шторы на окне и полог над кроватью были винного цвета. Не ярко-пурпурные, но роскошные, свидетельствующие о богатстве и… грехе. Вот единственное слово, которое приходило на ум. Покрывало на постели было аккуратно отвернуто – все готово к греху. Простыни и наволочки на подушках, насколько Гарриет могла разглядеть, были шелковые. Это было место, куда богатый мужчина приводил женщин, чтобы уложить их в постель. Или поселял их в этом доме, если они не имели средств к независимому существованию. Может быть, шесть лет назад и она поселилась бы здесь, если бы приняла его предложение…
– Вы так нервничаете, Гарриет, – сказал герцог, беря ее за плечи. – Мне даже показалось, что вы не склонны задерживаться в гостиной, чтобы выпить чаю или каких-нибудь напитков. Я не ошибся?
Он был так близко! Его сильное, мускулистое тело прикасалось к ней, его красивое лицо, светлые волосы, серебристо-серые глаза были совсем рядом, и ее охватила безотчетная радость – она так давно мечтала о нем!
И вот теперь она наедине с ним, в спальне. Они пришли сюда с одной лишь целью – заняться любовью. Хотя она считала, что это не совсем точное определение того, что должно сейчас произойти между ними.
– Не ошиблись, – ответила она. – Я предпочла бы… – Она запнулась. «Делай это скорее!» – чуть было не вырвалось у Гарриет. Мерзкие слова! Ее охватила паника. Ну почему она не согласилась просто покататься? Немного погодя он отвез бы ее к Джулии, и, значит, она не солгала бы Аманде. Ей хотелось, чтобы Годфри оказался рядом с ней, ей ужасно его недоставало – его спокойной, дружеской любви.
– И я тоже, Гарриет, – прошептал Тенби.
Он наклонился и поцеловал ее, и этот поцелуй вдруг отозвался в ней томлением, как бывало всегда. Все утро и пока они ехали в карете, Гарриет задавала себе один и тот же вопрос: действительно ли она хочет его любви? И любит ли она его сама так страстно, как ей кажется? Но его губы, руки, тесно обвившие ее тело, его язык, проникший в глубь ее рта, развеяли все ее сомнения, и она почувствовала, как в ней разгорается желание.
И в этом желании нет ничего предосудительного, сказала себе Гарриет. Они оба свободны – у него нет жены, а у нее мужа. Они не обманывают друг друга. Оба без принуждения согласились на то, что сейчас произойдет. Что же тут греховного, грязного? Просто двое взрослых людей дарят друг другу наслаждение, никому при этом не причиняя горя. Гарриет закрыла глаза, чтобы не видеть комнаты. Перед ее мысленным взором вдруг возникла Сьюзен, но она отогнала видение. Она не станет испытывать чувство вины. Она ждала этого шесть лет!
– Гарриет! – прошептал герцог и провел ладонью по ее спине до талии. – Успокойтесь!
Она даже не замечала, что была напряжена как натянутая струна. Гарриет постаралась расслабиться и прижалась к нему.
– Простите, ваша светлость, – сказала она. Теперь его глаза были совсем близко, дразнящие, полные желания.
– Мне кажется, нам надо покончить с излишней учтивостью, – произнес герцог Тенби. – Трудно придумать более нелепое имя, чем то, каким нарекли меня родители. Большинство моих друзей зовут меня Арчи. Если вы не сможете называть меня так же, зовите меня Тенби. Но, пожалуйста, Гарриет, без «вашей светлости»! И уж во всяком случае, не в стенах этого дома.
Этот дом, конечно же, будет особым миром, и о том, что станет здесь происходить, кроме них, не должна знать ни одна живая душа. Вне этих стен их отношения будут сдержанно-светскими. Так и должно быть. Это разумно. Она не поддастся угрызениям совести, не будет корить себя и чувствовать себя распутницей.
– Арчи, – сказала Гарриет, и ей показалось, что это уменьшительное имя создало большую интимность, чем поцелуи. Она и в своих думах о нем никогда не называла его так, всегда прибавляла титул.
– Знаете, Гарриет, мне неожиданно даже понравилось мое имя, – с улыбкой промолвил Тенби. – Не хотите ли облачиться в ночную рубашку и пеньюар? За вашей спиной – дверь, а за ней гардеробная, где вы найдете то, что вам нужно. Выбор большой. Я подожду, пока вы переоденетесь, если вы, сделав это, почувствуете себя более свободно. Признаюсь, я предпочел бы раздеть вас, не теряя времени. О, вы покраснели! Однако вы становитесь еще привлекательнее, когда краснеете.
То, что произошло дальше, было для нее полной неожиданностью. Годфри никогда не раздевал ее и даже не видел раздетой. Он всегда занимался с ней любовью в темноте и под одеялом, приподняв ее ночную рубашку настолько, насколько это было необходимо. Даже в брачную ночь она не испытала особой растерянности.
– Пусть будет так, как вам угодно, – сказала Гарриет. Ей хотелось бы ради приличия надеть на себя ночную рубашку, но было бы очень неприятно ступить в гардеробную и увидеть там энное количество ночных одеяний, в которые облачались ее предшественницы.
- Предыдущая
- 17/53
- Следующая
