Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Сименон Жорж - Страница 43

– Потому что Ван Усшену семьдесят восемь лет, понимаете? – прямо заявила она.

– И вы хотите за него замуж?

– Он решился на это полгода назад, когда племянничек заявился требовать у него денег, в пух и прах проигравшись в рулетку. Спустил сотни тысяч франков…

– И вы приехали в Л’Эгийон… Муж вас впустил?

– Не дальше коридора.

– Что он вам сказал?

– Что не знает, кто я такая, а следовательно, и разводиться нам незачем…

Мегрэ чуть не зааплодировал, настолько ответ был в духе Форлакруа. Он набросал несколько слов на листке бумаги и протянул его судье, так как именно он сейчас имел право задавать вопросы.

– Что вы сделали потом?

– Вернулась в Ниццу.

– Прошу прощения! Вы ни с кем не встречались в Л’Эгийоне?

– На что вы намекаете?

– На вашего сына, например…

Она бросила на комиссара полный ненависти взгляд.

– А я смотрю, этот господин настоящий шпион… Да, я встретила сына.

– Встретили?

– Я пришла к нему домой.

– Он вас узнал через столько лет?

Она пожала плечами.

– Какая разница… Я рассказала, что Форлакруа ему не отец.

– Вы уверены?

– Как в этом вообще можно быть уверенной?.. Сказала, что хотела с ним развестись, но он мне отказал, что он жестокий человек, что на его совести преступление и что если он, Альбер, уговорит его на развод…

– Одним словом, вы постарались перетянуть сына на свою сторону… Денег ему предлагали?

– Он отказался.

– Он обещал вам помочь?

Она кивнула.

– Вы рассказали ему о преступлении отца?

– Нет. Намекнула только, что стоит мне захотеть, и Форлакруа надолго отправится за решетку.

– После вы ему писали?

– Написала, спрашивая, на моей ли он стороне…

– Вы когда-нибудь слышали о некоем докторе Жанене?

– Никогда!

Судья вопросительно взглянул на Мегрэ. Тот пробормотал:

– Полагаю, если мадам устала, мы отпустим ее пообедать? И господин Ван Усшен как будто начинает скучать в машине…

– Я могу считать себя арестованной?

– Пока нет, – ответил судья. – Я лишь попросил бы вас находиться в пределах досягаемости на время дальнейшего расследования. Не могли бы вы оставить мне адрес, по которому вас можно найти в Ля-Рош-сюр-Йон?

– Пожалуйста!.. «Отель двух оленей». Лучший в городе, полагаю…

Все встали. На пороге мадам Форлакруа улыбнулась следственному судье и адвокату, но как будто с трудом сдержалась, чтобы не показать язык или не скорчить рожу Мегрэ, который радостно раскуривал трубку.

– Терц[11] в козырях…

– Грош цена твоему терцу, старичок… Пятьдесят…

– Дай-ка посмотреть! Сейчас побьем твои пятьдесят…

Который был час? Настенные часы остановились. Лампы давно включены… Было жарко. Стопочки успели наполнить и в третий, и в четвертый раз, и запах виноградной водки смешивался с запахом табака и трубок.

– Была не была! Хожу с козыря! – сказал Мегрэ, побивая карту.

– А другого ничего и не придумаешь, комиссар. Даже если у вас там девятка припасена…

Играли то ли четвертую, то ли пятую партию в пикет[12]. Мегрэ курил, откинувшись на спинку стула. Партнером по игре был хозяин заведения, их противниками – два рыбака. Один из них – старик Барито, ловец угрей.

Инспектор Межа, усевшись на стул верхом, следил за игрой.

– Я так и знал, что у вас девятка!

– Скажи-ка, Межа… Ты имя судмедэксперта запомнил?

– Записал в блокнотик…

– Позвони ему. Спроси, нельзя ли определить, за сколько часов до смерти убитый ел в последний раз. И насколько плотно он поел. Понимаешь?

– У кого пятьдесят?.. И тридцать шесть…

Хозяин считал очки. Мегрэ, казалось, с головой окунулся в ленивое безделье, и если бы его сейчас спросили, о чем он думает, он сам бы удивился своему ответу.

Старое воспоминание! Времен расследования дела Бонно, когда комиссар был строен, носил длинные, заостренные на концах усики и бородку, накрахмаленные десятисантиметровые воротнички и цилиндр.

«Видишь ли, мой юный друг, – говорил ему тогда шеф, комиссар Ксавье Гишар, впоследствии возглавивший криминальную полицию, – все эти россказни о полицейском нюхе (газеты как раз расхваливали безошибочный нюх несравненного комиссара Гишара) – просто сказки на забаву почтенной публике. В расследовании преступления самое важное – сразу отделить один факт, а если повезет, то два-три факта, которые установлены с полной достоверностью и сомнению не подлежат, от остальных. Такие факты неизменны, на них можно будет опереться в дальнейшем. А затем нужно тихонько продвигаться вперед, маленькими шажками, будто нагруженную тележку толкаешь. Такая уж у нас профессия. А то, что люди называют нюхом, – просто-напросто удача…»

Как ни странно, но именно благодаря этому воспоминанию Мегрэ согласился сыграть в карты, к бесконечному изумлению Межа.

Когда уехал роскошный автомобиль Валентины Форлакруа и старого голландца, а за ними отбыли и две другие машины, увозя следственного судью и адвоката, Мегрэ несколько минут постоял на улице с чувством странной растерянности. Форлакруа сидел в тюрьме. Его дочь Лиз помещена в клинику. Перед отъездом следственный судья не забыл опечатать дом. Уехал довольный, будто какой-то трофей увозил. Теперь дело было в его руках! В своем кабинете во Дворце правосудия в Ля-Рош-сюр-Йон он приступит к допросам, очным ставкам…

– Ну-ну! – проворчал Мегрэ, заходя в ресторанчик.

Почему он чувствовал себя так, словно чем-то замарался? Разве все не шло должным образом, как обычно? И что это за нелепое чувство зависти?

– Шеф, что теперь будем делать?

– Где список, который я тебе продиктовал?

Дидин с мужем… Марсель Эро… Тереза… Альбер Форлакруа…

– С чего начнем?

Комиссар начал с того, что сел играть в карты.

– Скажите-ка, а тут всегда так трусят?

– Только когда козыри… А в Париже?

– По-разному… Восьмерка.

Когда хозяин в очередной раз подсчитывал очки, Мегрэ вытащил карандаш, записную книжку и, изменив своей привычке никогда ничего не записывать, набросал несколько слов. Он так сильно давил на бумагу, что в конце концов сломал грифель.

«Доктор Жанен приехал в Л’Эгийон во вторник, между четырьмя с четвертью и половиной пятого вечера».

Первый достоверный факт, как сказал бы Ксавье Гишар. Что еще? Следовало бы добавить, что в тот же вечер этот самый Жанен был убит в доме судьи. Но это уже не было достоверным фактом. Судмедэксперт, обследовавший тело через три дня, не смог с точностью определить время смерти. И не было никаких доказательств…

«В среду утром труп Жанена лежал на полу в кладовке для фруктов, в доме судьи».

– Козыри червей… Берете? – спросил комиссара хозяин, удивленно глядя в его большие отсутствующие глаза.

– Пусть будут черви!.. Кто играет?

Хозяин, не желая выказывать неуважения, ограничился традиционным:

– Болван, который спрашивает…

Мегрэ то и дело поглядывал на свой блокнот, где были записаны две коротенькие фразы – единственные достоверные факты во всем деле.

Слышно было, как Межа под лестницей разговаривает по телефону. Почему-то, говоря в аппарат, он произносил слова ужасным фальцетом.

– И?

– Врач перечитал свой отчет. Судя по содержимому желудка, убитый плотно пообедал и неплохо выпил…

Межа не понимал, почему Мегрэ так обрадовался, что вдруг резко откинулся на спинку стула, чуть не упал и вынужден был схватиться за столешницу.

– Скажите, пожалуйста, – пробормотал комиссар, изучая свои карты, – он плотно пообедал, разбойник эдакий!

Не бог весть что, конечно. И все же… Жанен не ел в портовой гостинице, не ел в кафе напротив, а других заведений в Л’Эгийоне не было.

– Терц…

– Какая карта?

– Король… Кстати, а у сына Форлакруа разве грузовичка не имеется?