Маньяк из Бержерака. Дом судьи. Мегрэ и человек на скамейке (сборник) - Сименон Жорж - Страница 18

С какой же стороны к нему подбиралась болезнь? Нельзя дожить до шестидесяти пяти лет и не иметь ни одного недуга…

«Атеросклероз!» – ответил на свои мысли Мегрэ.

И он присмотрелся к тонким пальцам, шелковистой коже рук и рельефно выступающим жестким, словно стеклянным, венам.

Сухой, нервный, интеллигентный и вспыльчивый человек!

А теперь – где его слабое место, в чем его тайный порок?

Он должен быть! Это угадывалось! Несмотря на демонстрируемое чувство собственного достоинства, в нем было нечто расплывчатое, неопределенное, постыдное…

Прокурор в это время говорил:

– …через два, самое позднее, через три дня расследование будет завершено. Потому что факты говорят сами за себя! Каким образом Самюэль избежал казни и почему кого-то похоронили вместо него – проблема алжирской прокуратуры, если, конечно, ей захочется копаться в старых делах… Но мне кажется, что такой вопрос даже не возникнет…

Временами его голос становился глуше. Это случалось, когда он пытался поймать взгляд Мегрэ, но встречал только пустоту! Он даже начинал подозревать, что тот его не слушает, и задумался, не рассматривать ли такое поведение как скрытую иронию.

Потом он делал усилие, и голос его приобретал твердость.

– Случилось так, что Самюэль, который и до того был не вполне здоров психически, приехал во Францию, где ему пришлось постоянно скрываться, отчего он окончательно свихнулся…Такое случается нередко, доктор Риво подтвердит вам это. Он совершает преступления… В поезде ему кажется, что вы напали на его след. Он пытается убить вас, а затем, окончательно перепугавшись, стреляет себе в голову…

И прокурор добавил с небрежным (пожалуй, даже слишком небрежным) видом:

– Обратите внимание, что я не придаю никакого значения отсутствию револьвера возле трупа… В судебных анналах вы найдете сотни примеров подобного рода. Наверное, мимо проходил бродяга, может быть, даже мальчишка… Это выяснится лет через десять или двадцать. Самое важное, что выстрел был произведен с очень близкого расстояния, это подтверждено результатами вскрытия. Вот, в нескольких словах…

Мегрэ в это время прокручивал в уме: в чем же его порок? Это не спиртное! Не игра! И, как ни странно, комиссар был готов утверждать, что это и не женщины!

Скупость? Что ж, более вероятно! Он легко мог представить себе господина Дюурсо, который, закрыв поплотнее двери, открывает сейф и раскладывает на столе пачки банкнот и мешочки с золотом…

Вообще-то, он производил впечатление одинокого человека!.. Значит, не игра – это порок, в котором участвуют несколько человек. Как в любви, как в пьянстве!

– Господин Дюурсо, вам приходилось бывать в Алжире?

– Кому – мне?

Когда так отвечают на вопрос, то в девяти случаях из десяти это просто попытка выиграть время.

– Почему вы спрашиваете об этом? В моей внешности есть что-то колониальное? Нет, я никогда не бывал не только в Алжире, но и в Марокко. Самым дальним моим путешествием было посещение норвежских фиордов в 1923 году…

– Да… Не знаю, почему я спросил вас об этом… Вы не представляете, как меня ослабила такая большая потеря крови…

Это был старый трюк Мегрэ: резко поменять тему беседы и неожиданно заговорить о чем-то совершенно постороннем.

Собеседник, подозревающий ловушку, пытается разгадать, что скрывается за этим маневром. Он прилагает титанические мысленные усилия, изматывает себя, начинает нервничать и в итоге теряет нить своих мыслей.

– Я говорил об этом доктору. Скажите, кто в их семье занимается кухней?

– Я…

Мегрэ не дал ему времени на то, чтобы собраться с мыслями.

– Если это одна из сестер, то наверняка не Франсуаза. Ее скорее можно представить за рулем шикарной машины, чем склонившейся над кастрюлькой с рагу… Будьте так любезны, подайте мне стакан воды.

Мегрэ, приподнявшись на локте, принял из рук прокурора стакан, но сделал это так неуклюже, что выронил его, и содержимое выплеснулось на господина Дюурсо.

– Простите меня!.. Боже, какой я неловкий!.. Сейчас жена поможет вам… Хорошо еще, что чистая вода не оставляет пятен…

Прокурор был в ярости. Вода, промочившая брюки насквозь, стекала у него по ноге.

– Не беспокойтесь, мадам… Как сказал ваш муж, вода не оставит пятен. Это такие пустяки…

Он даже пытался иронизировать.

От всего, что сказал Мегрэ, да вдобавок еще от этого мелкого инцидента у него окончательно испортилось настроение, с которым он пришел в гостиницу. Он встал, но тут же вспомнил, что сказал еще не все, что собирался.

Правда, теперь он уже не мог играть прежнюю роль, поэтому тон его стал гораздо менее сердечным.

– Что касается вас, комиссар, каковы теперь ваши планы?

– Они остаются без изменений!

– То есть?

– Разумеется, арестовать убийцу! Потом, если у меня останется время, я собираюсь посетить виллу Ля Рибодьер, где должен был оказаться дней десять тому назад.

Господин Дюурсо побледнел от ярости и возмущения. Как?! Ему пришлось решиться на этот визит, рассказать все, что он рассказал, и чуть ли не любезничать с Мегрэ!

И вот после того, как тот облил его – прокурор был уверен, что Мегрэ сделал это нарочно, – он спокойно заявляет: «Я хочу арестовать убийцу!»

И это говорят ему, прокурору, после того как он заявил, что убийцы не существует! Разве это не становится похожим на угрозу? Может, ему стоит уйти, хлопнув дверью?

Ну что ж! Господину Дюурсо удалось изобразить улыбку.

– Значит, вы продолжаете упорствовать, комиссар!

– Знаете, когда лежишь целый день, ничем не занимаясь… Кстати, не одолжите ли мне пару книжек?

Еще один пробный шар. И у Мегрэ сложилось впечатление, что взгляд прокурора стал более тревожным.

– Я обязательно пришлю вам…

– Что-нибудь веселенькое, не так ли?

– Но я задержался у вас, мне пора…

– Жена сейчас подаст вам шляпу и трость. Вы собираетесь ужинать дома?

И Мегрэ протянул прокурору руку, которую тот вынужден был пожать. Дверь за ним закрылась, и Мегрэ продолжал лежать, молча уставившись в потолок. Первой заговорила жена:

– Ты считаешь, что…

– Скажи, Розали все еще работает в гостинице?

– Мне кажется, я только что встретила ее на лестнице.

– Тебе придется сходить за ней.

– Но люди скажут…

– Не имеет значения!

Когда жена ушла за Розали, Мегрэ подумал: «Дюурсо боится! Он боялся с самого начала! Боялся того, что обнаружат убийцу, что проникнут в тайны его частной жизни. Риво тоже боится. И его жена боится…»

Оставалось выяснить, какая связь существовала между этими людьми и Самюэлем, специалистом по фальшивым документам, занимавшимся экспортом в западные страны несчастных беженцев из Центральной Европы.

Прокурор не был евреем, но Риво вполне мог им быть, хотя сомнения в этом у комиссара оставались.

В номер в сопровождении мадам Мегрэ вошла Розали, вытиравшая большие красные руки о передник.

– Вы меня звали?

– Да, дорогуша. Заходи, садись здесь…

– Нам не разрешается сидеть в номерах!

Можно было догадаться, что последует за этим! Перед комиссаром стояла совсем не та жизнерадостная болтушка, какой он увидел ее несколько дней тому назад. Ее, наверное, долго ругали, может быть, угрожали, запугивали…

– Мне нужна от вас небольшая справка. Вы когда-нибудь работали у прокурора?

– Да, я работала у него почти два года!

– Я так и думал! И вы были кухаркой? Или горничной?

– Он ведь мужчина, ему не нужна горничная!

– Да, разумеется… В таком случае вам, наверное, приходилось выполнять тяжелую работу – вытирать пыль, натирать паркет воском…

– Я просто занималась хозяйством.

– Конечно! И поэтому вы не могли не узнать кое-какие секреты хозяина! Как давно это случилось?

– Вот уже год, как я оставила эту работу!

– Иначе говоря, вы и тогда были такой же соблазнительной красоткой, как сегодня… Ну конечно!

Мегрэ не шутил. У него был талант говорить на пикантные темы с удивительно естественным видом. Впрочем, Розали действительно нельзя было назвать дурнушкой. Ее пышные формы наверняка привлекали немало любопытных рук.