Блондинка на завтрак - Александрова Наталья Николаевна - Страница 17

— Ты не представляешь, как я тебе благодарен! — Маркиз поймал руку Вероники с намерением поцеловать, но Вероника ненавязчиво выдернула свою руку и продолжала как ни в чем не бывало:

— Вот, кстати, если хочешь поглядеть, как выглядит эта орхис каралис.

Картинка была размером с игральную карту. На ней Леня увидел небольшой весьма невзрачный кустик с бледно-зелеными листьями как раз такой формы, как тот самый листок маленький, с заостренным кончиком. Зато цветок, венчавший кустик, выглядел просто изумительно. Ярко-оранжевый, с сочными лиловыми прожилками… Леня полюбовался и спрятал карточку в карман.

— В естественных условиях орхис каралис достигает высоты семидесяти сантиметров, а у нас при надлежащем уходе едва дорастает до полуметра, — комментировала Вероника, — да, вот еще что, — она снова повертела в руках листок, — это растение явно в плохой форме. Кончик листа сухой и коричневый, это говорит о том, что в воздухе не хватает влаги. Ведь орхидеи живут в лесах и черпают влагу прямо из воздуха. Затем, на обратной стороне листа грязно-белые прожилки. Это значит, что воду для полива не фильтруют как следует и не отстаивают. От жесткой воды в листьях и стеблях откладываются минеральные соли. Этот лист никто не отрывал, — она показала черенок, — он сам отпал. А когда растение теряет листья, ясно, что ему не слишком хорошо живется. Ты удовлетворен?

— Полностью! — Леня сделал умильное лицо. что, надо сказать, не произвело на Веронику ни малейшего впечатления.

— А тогда марш из кабинета, мне нужно работать!

Леня все же послал своей бывшей знакомой от двери воздушный поцелуй, но она и не глядела в его сторону.

«Ох уж эти женщины, — горько думал он, спускаясь по лестнице, — как же она меня любила! Какие слова говорила! А теперь гонит из кабинета, как назойливого посетителя. Ей, видите ли, нужно работать! Как будто мне не нужно. У меня, может, дело поважнее будет, чем цветочками торговать. Во всяком случае, гораздо опаснее…»

От обиды он чуть было не забыл про заказанный букет, девушки вернули его от двери.

Букет был, конечно, выше всяческих похвал.

Белые лилии, такие свежие, что на них даже не высохли еще капельки росы. Нежно-розовые розы выглядывали из-за лилий. Еще там были какие-то мелкие белые цветочки, как звездочки, и зеленая травка. И огромный белый бант на упаковке. Стоил букет немыслимых денег, но Леня решил не мелочиться и оставил девушкам хорошие чаевые.

«Если бы у меня была бабушка, — думал Леня, — она бы такому букету очень обрадовалась. Но моей бабушки давно нет на свете. Вот еще докука с этим букетом. Вместо того, чтобы ехать по адресам, придется заехать домой и отдать его Лолке, пускай хоть она порадуется…»

Лола сидела дома, дулась, но, увидев букет. так обрадовалась, что Леня растрогался. Он решил, что очень плохо обращается со своей боевой подругой, что Лолка, конечно, капризуля и кривляка, но все же есть у нее много хороших качеств. И что надо почаще ее баловать цветами и мелкими подарками. Ему это, в конце концов, ничего не стоит, а девочке приятно.

— Все выяснил, — рассказывал Леня, пока Лола хлопотала над букетом, — всего в городе три таких растения, представляешь, как нам повезло? Вероника дала все адреса, всегда полезно не терять связей со старыми знакомыми…

В этом месте Леня остановился, вспомнив, как его встретила Вероника. Как бы не заметила Лолка испачканный пиджак.

— Тебе букет решил подарить! — крикнул он на кухню.

В ту же секунду из кухни раздался крик, потом звон разбившейся вазы.

— Что случилось? — Леня бросился на кухню. — Ты не поранилась?

Его подруга стояла, окаменев, как жена Лота, в руках она держала карточку. Такие нарядные карточки кладут в букеты.

— Что это? — проговорила Лола пересохшими губами и отбросила от себя карточку, как будто это была ядовитая змея.

Леня наклонился и прочитал: «Дорогой бабушке на девяностолетие от любящего внука Лени. Живи долго и не болей!»

Лола пошевелилась и издала вопль львицы, которая долго гоняла по саванне зебру, а когда собралась наконец пообедать, то оказалось, что вместо зебры ей подсунули упаковку вегетарианских сосисок.

Маркиз понял, что его ничто не спасет от праведного Лолиного гнева, и приготовился дорого продать свою жизнь.

Клиника «Стомадент» занимала дворец в стиле ампир, расположенный в тихом престижном районе неподалеку от Смольного. Желто-белое здание было прекрасно отреставрировано, белоснежные колонны разбегались от главного входа, как два ряда идеальных зубов, служа дополнительной рекламой клиники.

По дороге Леня проезжал мимо другого дворца, приблизительно того же времени постройки, но находящегося не в частных руках, а на балансе государства. По фасаду того дворца угрожающе змеились трещины, лепнина осыпалась, колонны покосились и потемнели, как зубы, пораженные кариесом, полуобвалившийся полукруглый балкон нависал над главным входом, как дамоклов меч, и редкие посетители проскакивали под ним, как солдаты по минному полю. Единственной деталью, не нуждавшейся в срочной реставрации, была мраморная доска с надписью золотыми буквами, сообщавшей, что здание охраняется государством.

Леня затормозил на площадке перед клиникой.

К его машине тут же подбежал молодой человек в костюме екатерининского придворного — расшитом золотом камзоле, напудренном парике. Единственной деталью, выбивавшейся из его наряда, были теплые современные ботинки на толстой подошве. Наверное, в легких театральных башмаках у парня, вынужденного целый день проводить на улице, мерзли ноги.

Ряженый показал Маркизу место для парковки, помог выбраться из машины и проводил до самых дверей поликлиники.

Великий режиссер Станиславский когда-то сказал, что театр начинается с вешалки. Владельцы клиники «Стомадент» пошли дальше: их театр начинался еще на улице, с парковочной площадки перед зубоврачебным дворцом.

Леня вошел в огромные двери, предупредительно распахнутые перед ним юношей в камзоле, и оказался в огромном зеркальном холле, который украшали статуи египетских фараонов из полированного черного гранита.

Он так увлекся лицезрением этих статуй, что не сразу заметил приблизившуюся девушку в пышном розовом платье с кринолином, в пудреном паричке и с перламутровым веером в левой руке. Присев перед Маркизом в полупоклоне, девушка приветствовала его от лица «Стомадента» и повела мимо почтительно выстроившихся статуй в соседний зал, где располагалось то, что в обычной клинике называется регистратурой.

Здесь это больше всего напоминало тронный зал королевского или императорского дворца.

От обилия золота, лепнины, хрусталя и прочих украшений у Лени зарябило в глазах, и он подумал, что после этой клиники ему придется посетить глазную.

Еще он вспомнил, как один раз посетил очень известную стоматологическую клинику в Женеве. Там совершенно не было этой бьющей в глаза роскоши, приемная занимала не больше десяти квадратных метров, и в ней за современным компьютером сидела единственная секретарша средних лет. Зато в той швейцарской клинике были лучшие в Европе врачи и самое современное оборудование. Здесь же, как и в большинстве современных российских клиник высокого уровня, большая часть денег расходовалась на внешний блеск, на то, чтобы поразить клиента, а не на технику и современные материалы.

Но зато здесь он увидел то, что его на самом деле больше всего интересовало.

Дальняя сторона зала была отгорожена стеклянной стеной, за которой располагался зимний сад.

Хотя назвать это зимним садом не поворачивался язык.

За стеклянной стеной был просто уголок джунглей. Здесь высились пальмы, стройные стволы которых были обвиты лианами, цвели тропические цветы немыслимых расцветок, журчал ручей, а с искусственной скалы в глубине сада даже низвергался небольшой водопад. Среди этого растительного великолепия порхали экзотические птицы. Леня узнал только попугаев, один из которых чрезвычайно напомнил ему Перришона, названий других пернатых он не знал, но яркость их оперения соперничала с буйством красок тропических цветов.