Прежде, чем их повесят.
Первый закон. Книга 2. - Аберкромби Джо - Страница 8

— Тогда, наверное, стоит познакомиться. Вот это Ищейка.

— Это я, — проворчал худощавый малый с острыми зубами, снова сверкнув своей неприятной улыбкой. — Рад встрече.

Он схватил руку Веста и стиснул ее так, что хрустнули костяшки. Их вожак ткнул большим пальцем вбок, в сторону зловещего типа с секирой и отрубленным ухом.

— Вон тот дружелюбный парень — Черный Доу. Хотелось бы сказать, что со временем он станет любезнее, но это не так.

Доу отвернулся и вновь сплюнул на землю.

— Этот здоровяк — Тул Дуру, его называют Громовой Тучей. Ну и еще Хардинг Молчун. Он там, в лесу, держит ваших лошадей, чтобы не выбежали на дорогу. Впрочем, он бы все равно ни слова не произнес.

— А как зовут вас?

— Рудда Тридуба. Командую этим маленьким отрядом, поскольку наш предыдущий вождь вернулся в грязь.

— Вернулся в грязь. Понимаю. — Берр глубоко вздохнул. — Ну ладно. Вы поступите в распоряжение полковника Веста. Уверен, он найдет для вас провизию и жилье, а тем более работу.

— Я? — переспросил Вест, в руке которого все еще свободно болталась шпага.

— Совершенно верно. — В уголках губ лорда-маршала пряталась скупая улыбка. — Наши новые союзники как нельзя лучше подойдут к свите принца Ладислава.

Вест не знал, смеяться ему или плакать. Только что он думал, что более усложнить его положение невозможно, как вдруг на его попечении оказываются еще пятеро дикарей!

Однако Тридуба, похоже, был вполне удовлетворен таким исходом.

— Ну и отлично, — сказал он, одобрительно кивая. — Значит, решено.

— Решено, — отозвался Ищейка, и его злорадная усмешка расплылась еще шире.

Тот, кого называли Черным Доу, окинул Веста долгим холодным взглядом.

— Гребаный Союз, — проворчал он.

Глокта аккуратно сложил письмо и сунул его обратно в карман, заодно еще раз удостоверившись, что королевский указ покоится рядом в полной сохранности.

«Черт бы его побрал!»

Пространный документ тяжелым грузом лежал в кармане плаща с тех самых пор, как Глокта получил его от архилектора. Он вытащил указ и повертел в руках: золотой листок на большой красной печати сверкнул в ярком солнечном свете.

«Одна-единственная бумага, но она дороже золота. Она бесценна. С ней я могу говорить от имени короля. Я самый могущественный человек в Дагоске, я сильнее лорда-губернатора. Все должны слушать и повиноваться. Пока я еще жив».

Путешествие вышло не самым приятным. Корабль был невелик, а на Круглом море всю дорогу стояла бурная погода. Глокте отвели крошечную каюту, жаркую и тесную, как печь.

«К тому же эта печь безумно раскачивалась сутки напролет».

Он то пытался есть свою овсянку из пляшущей миски, то извергал те мизерные порции, какие сумел проглотить. Но в трюме хотя бы не было опасности, что его искалеченная нога подвернется и он вывалится за борт в открытое море.

«Да, это путешествие нельзя назвать приятным».

Но теперь все позади. Корабль подплывал к причалу на переполненной пристани. Матросы уже сражались с якорем и кидали концы на пристань. Вот и сходни скользнули с палубы на пыльный берег.

— Отлично, — произнес практик Секутор. — Я собираюсь пойти выпить.

— Пей сколько угодно, но не забудь потом найти меня. Завтра нас ждет работа. Уйма работы.

Секутор кивнул, жидкие пряди волос качнулись по сторонам узкого лица.

— Как же, я ведь живу, чтобы служить.

«Не знаю, для чего ты живешь, но сомневаюсь, что ради этого».

Фальшиво насвистывая, практик неторопливо двинулся прочь, с грохотом сбежал по сходням, спустился на причал и исчез между пыльных бурых строений.

Глокта тревожно смерил взглядом узкие мостки, покрепче ухватился за трость и облизал беззубые десны, собираясь с духом для первого шага.

«Вот уж поистине акт беззаветного героизма».

На мгновение он засомневался: не благоразумнее ли будет переползти по сходням на животе.

«Это уменьшило бы вероятность сорваться в воду, но вряд ли выглядело бы уместно. Грозный наставник городской инквизиции, вползающий в свои новые владения на брюхе!»

— Дать вам руку?

Практик Витари искоса глядела на него, опираясь спиной на корабельные поручни; ее рыжие волосы торчали во все стороны, как колючки чертополоха. Во время путешествия она, словно ящерица, почти постоянно нежилась на палубе, совершенно равнодушная к качке, и наслаждалась убийственным зноем настолько же, насколько Глокта ненавидел его. О выражении ее лица было трудно судить — его скрывала черная маска практика.

«Но могу поспорить на что угодно, что она улыбается. Наверняка готовит в уме первый рапорт архилектору: „Большую часть дороги калека блевал в трюме. Когда мы прибыли в Дагоску, его пришлось выгрузить на берег вместе с поклажей. Он успел стать всеобщим посмешищем…“»

— Разумеется, нет! — отрезал Глокта.

Он взгромоздился на сходни с таким видом, словно привык рисковать жизнью каждое утро. Доски угрожающе закачались, когда он утвердил на них правую ногу, и он с болезненной ясностью увидел, как серо-зеленая вода плещется об осклизлые камни набережной далеко-далеко внизу.

«Тело обнаружат в порту…»

Однако ему удалось без происшествий доковылять до конца сходней, волоча за собой высохшую ногу. Он ощутил абсурдный прилив гордости, когда добрался до пыльных камней причала и снова оказался на твердой земле.

«Смех, да и только. Можно подумать, я уже разбил гурков и спас город, а не проковылял каких-то три шага».

В качестве оскорбительного дополнения к увечью теперь, когда Глокта привык к постоянной качке на корабле, незыблемость суши вызвала у него головокружение и тошноту, а тухлая соленая вонь от палимого солнцем порта отнюдь не помогала исправить положение. Он заставил себя проглотить комок едкой слюны, закрыл глаза и обратил лицо к безоблачному небу.

«Черт, до чего жарко!»

Глокта уже забыл, как жарко бывает на Юге. Стояла осень, но солнце заливало землю яростным светом, и он истекал потом под своим длинным черным пальто.

«Одеяния инквизиции, быть может, отлично подходят для устрашения подозреваемых, но боюсь, они плохо приспособлены для жаркого климата».

Практику Инею было еще хуже. Гигант-альбинос постарался закрыть каждый дюйм своей молочно-белой кожи, даже надел черные перчатки и широкополую шляпу. Он смотрел вверх, на ослепительное небо, подозрительно и страдальчески щуря розовые глаза, и его широкое белое лицо вокруг черной маски усеяли капли пота.

Витари поглядывала на них сбоку.

— Вам двоим стоило бы почаще бывать на воздухе, — пробормотала она.

Человек в черной инквизиторской одежде ожидал их в дальнем конце причала. Он держался в тени, вплотную к осыпающейся стене, но все равно обильно потел. Это был высокий костлявый человек с выпуклыми глазами и крючковатым носом, красным и облезлым.