Чёрный трон - Желязны Роджер Джозеф - Страница 23

— Он достал из-под скатерти конверт.

— Я бы хотел представить счет по оплате особых услуг за этот период, так как вы уполномочены подписывать банковские чеки, а я могу вас больше не увидеть.

Я взял конверт, открыл его.

— Здесь два счета, — заметил я.

— Да, два, — ответил он.

Я уже набрался некоторого опыта в денежных делах, поэтому был совершенно поражен огромной суммой, стоявшей под вторым счетом за «непредвиденные услуги».

— Вот это, — сказал, потрясая листком, — для мадам Роже… я не понимаю, за что это.

— Это форма компенсации, — сказал он, — за потерю дочери. Несколько часов назад тело Мари Роже было найдено в реке.

— О, — сказал я и попросил у него ручку.

Возвращаясь на «Эйдолон», я решил, что настало время проконсультироваться с монсеньором Вальдемаром. Лиги, к несчастью, сошла на берег за покупками. Я взял у капитана Гая дубликат ключа от комнаты Вальдемара, решив воспользоваться собственными, хотя и несовершенными, месмерическими способностями. Все же лучше, чем ждать. Я пригласил Петерса в ассистенты, но он не пошел из-за нелепых предрассудков. Сказать по правде, приглашая его, я руководствовался теми же чувствами, что и он, когда давал мне отказ. Мне просто нужна была компания. Но, как говорят в Париже: Не las! (Увы!)

Свечи зажжены, крышка поднята. Сконцентрировав внимание в центре своего тела, я направил энергию к рукам. Свечи начали мерцать. Шкаф в углу заскрипел. Я сделал первый пасс, при этом серии дробных ударов раздались со стороны стены слева от меня. Я чувствовал, как энергия нарастает и передается Вальдемару. Стул в углу комнаты наклонился. Тут раздался традиционный стон, и через несколько мгновений его глаза открылись.

Однако на этом дело не закончилось. Потом он сел.

— Полегче. Полегче, Вальдемар, — сказал я.

— Что вы со мной делаете? — спросил он.

— Как обычно, — ответил я, — хочу задать вам несколько вопросов.

— Где Лиги?

— Не знаю точно. Я торопился, поэтому решил справиться без нее.

— Боже мой! Боже мой! Теперь я понимаю, что произошло.

— Скажите мне, пожалуйста.

— Ее присутствие смягчало вашу неуемную энергию. Без нее выход энергии стал неконтролируемым. Вы анимировали меня снова, но я не ожил!

Он медленно поднял руку. Один глаз (правый) пришел в движение, чтобы посмотреть на нее. Другой же оставался в прежнем состоянии.

— Это ужасно, — констатировал он, остановив на мне зловещий взгляд.

— Одну минутку, и я верну вас в прежнее состояние — как меня учила Лиги, — а сейчас ответьте мне на пару вопросов. Ведь я не повредил вашим способностям, не так ли?

— Я могу то, что мог всегда, — сказал он, медленно соединяя руки.

— Думаю, мне следует направиться в Толедо. Что вы скажете в связи с этим?

— Я скажу: да, надо направиться в Толедо.

— И это все?

— Эти сведения связаны с Энни, поэтому ничего больше сказать не могу.

— Склонен считать это хорошим знаком, — сказал я.

Он начал медленно потирать руки. Потом поднял их и потрогал свое лицо.

— Что вы знаете о По? — спросил я.

— Я не понимаю вопроса. Он слишком общий.

— Извините. Что он делает сейчас?

— 

«С

— Учитывая только его орбиту, — сказал я, — с момента нашего взаимного перемещения до настоящего момента на протяжении того отрезка времени, которое я провел здесь, что вы можете сказать о его положении?

— Понимаю, — сказал он, перекрещивая руки и дотрагиваясь до плеч. — Он все еще не понимает, что произошло. У него есть признаки сомнения относительно устойчивости собственной психики. Ему бы хотелось основать собственный журнал, но он не может найти лиц, заинтересованных в его финансировании. Скорее всего, он пребывает в подавленном состоянии.

— Я бы хотел поговорить с По. Могли бы вы доставить его сюда, если я увеличу силу месмерического воздействия?

— Нет. Это мне не подвластно.

— Могли бы вы отправить меня к нему?

— Нет.

— А как насчет королевства Энни на берегу моря? Могли бы мы встретиться там?

— Не думаю, но позвольте мне… Нет.

— А могли бы вы послать ему весточку. Я хочу убедить его, что я существую, Энни существует, что он не сумасшедший.

— Я мог бы попробовать, но не знаю во что это выльется.

— Попробуйте.

Он тяжело осел и внезапно упал на спину, сложив руки на груди.

— Все, — объявил он медленно.

— Удалось?

— Да.

— Не могли бы вы сказать, какую форму это приняло?

— Нет. Дайте мне отдохнуть…

Я проделал все в обратном порядке: с помощью пассов забрал энергию, которой я его наделил. Дробный стук раздался снова со стен и с потолка, стул поехал ко мне, потом упал. Вальдемар испустил необычайно жалобный стон, глаза его закрылись, и крышка захлопнулась сама собой.

Я убрал свечи и пошел готовиться к путешествию.

Сон Эдгара Алана По был потревожен. Он проснулся рано и безуспешно попытался вспомнить, что он видел во сне. Наконец, он встал и оделся. Небо на востоке постепенно стало бледнеть. Он открыл входную дверь и вышел, чтобы посмотреть восход.

Во дворе он увидел крохотный сверкающий замок. Он сделал шаг вперед, и замок исчез. Когда он подошел к месту, где стоял замок, там была лишь горка песка.

Игра света, наверное…

Она шла босиком по берегу моря. Ночь была тихая и беззвездная. Однако, море само по себе слабо отсвечивало, и ей было достаточно этой маленькой иллюминации. Она шла кругами, то подходя к воде, то удаляясь от нее. Она не могла вспомнить, почему она так делала, но точно знала, что это важно. И она продолжала.

В одном месте черная кошка пробежала милю, в другом — яма образовалась в центре ее круга. Вокруг нее теперь плясали языки пламени, а среди них — блестящее лезвие. Она продолжала идти. Почему она делала это? Это важно — вот почему. О, да.

Человек лежал ничком возле ямы. Да. Надо, чтобы он заглянул внутрь. Правильно. Хорошо. Убрать языки пламени. Да. Он зашевелился?

Она пошла быстрее. А что он видит? Ужас. Конечно. Он видит, что…

Она пронзительно вскрикнула, и море поднялось, захлестывая пламя, человека, яму…

Она широко раскинула руки, и материя пространства была разорвана. Она ступила в образовавшийся проход.

От постоянного вздрагивания повозки я открыл глаза. Из темного угла сиденья напротив меня смотрела черная кошка. Наверное, десять секунд я наблюдал за ней, пока не пришел в себя и не понял, что это был парик Петерса, который свалился с головы, когда тот задремал.

Я протер глаза, сел и поискал бутылку с водой. Потянул одеяло с колен повыше, чтобы прикрыть и грудь. Отпил воды, потом еще.

Добрую половину ноября мы уже ехали в повозках, нанятых нами со сменой лошадей. Пиренеи были ужасны, Наварра — унылой. Не успел я изучить основы французского, как пришлось начинать сначала с испанским. У Петерса опять было преимущество передо мной — результат пребывания в Мексике, — но как он объяснил: «Это все уличный испанский, Эдди. Ни один уважающий себя caballero не захочет услышать это при народе. И поверь мне, все они себя уважают.»

— При народе, — добавил он.

Передо мной были сожженные поля, сгоревшие дома, деревянные кресты. Неоспоримые признаки войны окружали нас. Мы часто вынуждены были останавливаться, испытывали другие трудности, но своевременные указания Вальдемара и запас золотой монеты помогали продвижению вперед. Для меня, как для солдата, в этом было что-то привлекательное и, вместе с тем, ужасающее.

Испанский вошел в нашу жизнь новым словом, обозначавшим военные действия, с помощью которого они продолжали противостоять французам — guerrilla. Оно означало огонь и стрельбу перебежками, засады, короткие атаки в тылу противника. Испанцы отказывались участвовать и выдерживать крупные сражения, и это, как в прежние века, сейчас работало против Франции. Это дорого обходилось французам, выматывало и истощало их.